не жрет животных, падаль : Считая шаги

Я увожу к отверженным селеньям,
Я увожу сквозь вековечный сон,
Я увожу к погибшим поколеньям…
_____________________________
Данте Алигьери

Я мысленно отмеряю количество шагов, планируя свой стремительный старт и не задумываясь о финише. Говорят, что в миг, предшествующий смерти, человек способен вспомнить всю прошедшую перед его глазами жизнь. Краткосрочная ретроспектива взлетов и падений. Это не совсем так. Когда гибель неотвратима, память и воображение рисуют нам то, что может вернуть нам желание выжить, а продукты распада адреналина придают силу сиюминутному жизненному порыву. Я знаю это и намеренно избавляю себя от любой возможности выжить, потому что верно и обратное утверждение: если посмотреть на калейдоскоп жизни, расставив эпизоды в хронологии от начала до конца, то желание жить может уступить более сильному стремлению все это оборвать.

Я мысленно отмеряю количество шагов, расчетливо и с каким-то немыслимым хладнокровием оценивая высоту, которой суждено стать моей финишной прямой. Оторвав взгляд от непрерывности дорог и мельтешащих внизу людей, я сосредоточенно следую на исходную, упиваясь свое отстраненности. Это ощущение мы сможем пережить лишь дважды, родившись и все потеряв.

Я разбегаюсь. Отсчет пошел. Шаги, каждый полон хаотичности и выразительности эпизода.

Первый.
Мне 9. Я иду за руку с мамой, которая ведет меня в одной ей известное место, увлеченно расписывая передо мной перспективы моего естественного взросления. Мне скушно и я демонстративно зеваю.
- ты не хочешь слушать – спрашивает она.
Я, сконцентрировав в себе всю обуревающую меня усталость, по-детски неуемную жажду, капризное желание никуда не идти, выдавливаю из себя самый едкий из возможных ответ с одним желанием – уколоть, развеять представление о себе, строптиво растоптать кропотливо созданный маминым несмолкающим щебетанием уют. Я хочу казаться грубым и отвечаю:
- мне плевать
Глаза матери – то, что я вижу сейчас. Испепеленные моим равнодушием, готовые взорваться слезами, бесконечно карие. Миф о моей чистоте дает трещину. Возвышенная грусть. Следующий.

Второй.
Вихрь безумия закручивает мои поиски автономии в спираль. Я бросил все, что знал и тех, кто питал ко мне какие-то чувства. Мне неинтересна чужая жизнь и сценарий ее продолжения за пределами меня. Я в поиске ощущений, оцениваю свои шансы на успех в каждом представляющемся случае. Мой опыт мал, но предельно материален – я исследую пространства и механику своего тела, испытывая кожные покровы прикосновениями нежности, тех, кому абсолютно все равно, на то, что случится с тобой после этого. Я смотрю в ее глаза и вижу в них отражение своего равнодушия. Ее ногти оставляют на моей спине кровоточащие подтеки - я улыбаюсь другой, с которой мне все еще только предстоит – ей 14. Мне - по хуй. Следующий.

Третий.
Стянутое жгутом предплечье, торопливый back up скользящими пальцами по канату внутреннего напряжения. Мне нужно больше. С каждым разом – все больше. Я смотрю в зеркало на свое отражение и вижу как в моих зрачках распускаются ядовитые лепестки дикости. С черного неба струится ледяной дождь узнавания – это все-таки я. Моя жизнь похожа на телефонный справочник: каждый день новая страница – на ней новые лица, голоса, позы, жесты и источники. Ее имя на каждой странице. Следующий

Четвертый.
Она видит меня издалека и, кажется, вот-вот выпрыгнет из-за спин прохожих. Ее беспокойный счастливый взгляд мечется по моему силуэту на противоположенной стороне дороги. Она, кажется, хочет оттуда заглянуть ко мне за спину. Светофор зажигается зеленым, и она первая срывается с места, опережая всех, бежит сломя голову ко мне на встречу. Я скрываю недоумение – паника – то, что мне сейчас нужно меньше всего. Остановившись прямо перед о мной, она кокетливо и заискивающе смотрит мне в глаза вопросительным взглядом.
Ждет чего-то.
Ее улыбка постепенно растворяется в мутном болте моего безучастия и сходит с лица. У нее был день рождения. Я не забыл про него – просто я нашел деньгам лучшее применение. Ее детский характер, молниеносно отражающийся во взгляде, иногда выводит меня из себя, и я отвожу взгляд. Следующий.

Пятый.
Она кричит на меня. В замкнутом пространстве ее голос, отраженный от четырех стен становится многократно громче. В децибелах ее истерики я, по-моему, начинаю узнавать скрип моих собственных зубов. Ее рот, искаженный яростными словами, нервно подрагивает в паузах между репликами. Как я мог его целовать?
Что скажешь? – издеваясь, она задает вопрос.
Я бью ее по лицу.
Разжимаю кулак и смотрю на свою ладонь, на ней следы ее страха и зароки молчания. Слезы не похожи на слова, они не так однозначны. Следующий.

Шестой.
Мы на кладбище, процессия разбредается по припаркованным здесь же машинам, оставляя нас наедине с трупом ее матери под метрами земли. Она всматривается туда, хочет пробиться взглядом сквозь землю, снова увидеть ее и хоть на секунду снова почувствовать себя немного защищенной. Она на коленях. Я смотрю вокруг – бесплодный дол, исхолмленный гробницами. Она бросает на меня робкий взгляд, как школьник, посматривающий на отца снимающего ремень. Теперь она осталась одна и понимает, что ее жизнь отдана мне по наследству.
Я говорю – на этой земле для тебя не осталось места, где ты встретишь бога. Сырая могила, у которой мы стоим становиться ее продолжением. Ее скомканная фигурка на коленях знает цену одиночества. Следующий.

Седьмой.
Кипящие волны моего греха смывают с нее даже подобие улыбки… из ее крохотного носа течет струйка крови, глаза полны усталости ненавидеть меня. Она тянется ко мне и ее хриплый голос бъется, стучится в мои уши с уменьшающейся силой. Я не поднимусь, не встану и ничего не буду делать. Она это понимает и оставляет попытки, запрокидывая голову вверх и застывая в ожидании. Я поселил свой яд в ее сердце, ее кровь доставил его по назначению за считанные мгновения – я думал это все исправит, поможет уменьшить громкость наших отношений. Ее хрупкое сердце не смогло справится с моей любовью.
Мы сидим по разные стороны комнаты и между нами повисла густая и непродыхаемая тишина. В моей руке трубка телефона, из которой доносится поросячий визг оператора скорой помощи, разрезающего наше согласное молчание. Я не хочу отвечать, а она согласилась со мной. Мы умираем вместе с одной только разницей – я умираю не навсегда.Следующий.

Восьмой.
Она узнала цену гнева, не раз расплачиваясь ею. Я смотрю на ее обнаруживая тело, с ужасом обнаруживая все новые отметины – это единственный способ вспомнить себя. Она уже не жила. Просто это необходимо было оборвать раз и навсегда. Я подхожу ближе к ее миниатюрному тельцу, чувствуя приливы уже невостребованной нежности, по моим щекам текут слезы, падая на ее неподвижные плечи. Мои пальцы, сжимающие ее, пытаясь вернуть ее к жизни, оставляют на белой коже алые следы – я заглядываю в ее глаза и не вижу различий между стеклом ее отвращения месяцы назад и застывшей сейчас в мертвых глазах обреченности Раскаленным песком в мои глаза летит колючая правда ее последних слов.
- Ты не тот, за кого себя выдаешь… ты просто подделка человека – каждое слово врезается в голову, я чувствую усталость и утомление – мне нечем ответить. Я лицемер. Следующий

Девятый.
Ледяное безмолвие. Немного назад, чуть раньше. Я обнимаю ее еще такой маленькой, практически заменяя ей тепло отца. Тогда, очарованный своим пониманием и велеиким предназначением стать ее покровителем, я шепчу ей на ушко, голосом всколыхивая светлые волосы не ее шее. Я рисую ей, как здорово мы будем жить, обволакивая ее легковерностью своих слов. Она верит мне. А верил ли я себе тогда? Я застываю от ледяного холода сейчас, когда остатки ее тепла уносит ветром с моего лица.

Я прыгаю.

Из соседней комнаты я слышу радостный вопль Кристины. Я не знаю, что делать – пугаться или бежать ликовать рядом с ней – громкие и резкие звуки всегда выводят из состояния равновесия. Разбивается об пол, роняемый мной стакан с водой, а я уже несусь к ней в ту комнату.
Она сидит на коленях, а в ее вытянутых руках маленькие кулачки нашего сына. Он и она улыбаются, он еще совсем без зубов, а его ножки так неуверенно двигаются на встречу к маме.
Он сделал первый шаг – шепотом говорит мне Кристина, не отводя взгляд от рожденного ею чуда, восторгаясь каждым его неловким движением. Жмурясь от счастья она торопливо, задыхаясь, делится со мной своим материнским восторгом:
- представляешь, сколько еще шагов ему предстоит в жизни…

__________________________________________
Не жрите жывотных – они вас тоже не любят