РыжийКот : Утро

Его длинные седые волосы развевались на теплом летнем ветру. Его цепкий, совсем не старческий взгляд зорко наблюдал за дорогой, уходящей в поля. На лице застыла непреклонная решимость. Его монашескую рясу нелепо перетягивал пояс, увешенный подсумками автомата Калашникова, который он держал в своей руке, облокотив ствол на плечо. За его спиной возвышалась церковь, на пороге которой он и стоял. В старой, с облупившимися куполами церкви прятались полторы дюжины прихожанок. В основном старухи и пожилые женщины. Но были среди них пара молодок, по разным причинам оставшихся, в некогда богатом, а ныне опустевшем приходе. Несколько недель назад здесь стали появляться бритоголовые молодчики. Появились и сразу стали хозяйничать. Те, кто был либо поумнее, либо потрусливие быстро перебрались в город от греха подальше. А тех, кто остался, ждали бесчинства распоясавшейся и оскотеневшей молодежи. Ответная реакция местных мужиков была если не быстрой, то, по крайней мере, внушительной. Не привыкшие точить лясы, они отходили новоявленных хозяев дрынами и оглоблями прихваченными с собой. И казалось, отвадили этих нелюдей от своих домов. И вот вчера ночью, когда даже самые пессиместично настроиные жители, наконец, спокойно заснули, в эту самую ночь, вернулись нелюди. Чудом выжившие в бойне, учиненной молодчиками, бежали в церковь, извечную надежду страждущих защиты. И на этот раз церковь, в лице отца Бориса, отворила свои двери и впустила остатки своей паствы. И пока потерявшие надежду пытались обрести её в молитве, их пастырь вскрыл свой старый схрон. Зачем, когда и как отец Борис приобрел автомат Калашникова и пять полных подсумков, было загадкой. Но к его сожалению, сейчас он стоял с этим арсеналом на пороге своей церкви и вглядывался в дорогу. А на горизонте, поднимая клубы пыли, по дороге к церкви мчались машины. Через несколько минут в поднятой пыли можно было различить Феррари, Ламбарджини и Хамер. Они остановились, не доехав до церкви пару дюжин метров. Из машин вышли восемь человек-три женщины и пять мужчин. Это были далеко не бритоголовые. Прекрасно одетые, ухоженные, явно преуспевающие люди в коих читались спокойная непреклонность и безграничная сила. Казалось, сам Господь послал отцу Борису эту восьмерку. Однако ствол его автомата был направлен в их сторону.
-- Это моя паства, и я буду защищать её, теми средствами, которые у меня есть. И мне наплевать нравится вам это или нет.
-- Не будем рассусоливать без нас, вас уничтожат. И все на этом закончится.
-- Что вам нужно?
-- У тебя есть выбор. Ты либо берешь всю вину за то, что произойдет на себя, либо пускаешь себе пулю в лоб. И в том и в другом случае твоя паства останется цела и невредима. Более того, тебя причислят к лику святых. Ну, решайся. Через десять минут они будут здесь.
В молчании прошло три минуты. На горизонте, едва осевшая пыль, вновь взметнулась над дорогой. Они приближались к последнему убежищу на грузовиках. Картины ада, которого отцу Борису было не избежать, прими он предложение, мелькали с дикой скоростью. Вот уже минуло семь минут. Из церкви вышла маленькая ничего еще не понимающая девчушка, лет четырех. Посмотрела на отца Бориса, на восьмерку неизвестных, на приближающиеся грузовики над которыми развивались флаги с фашисткой символикой. Посмотрела и как то совершенно по взрослому и между тем абсолютно по детски обратилась к священнику: Дядя Борис, а эти ангелы нам помогут?
-- Помогут, Алёнушка, помогут. Беги к маме. И ребенок скрылся в церкви.
-- Ну что ты решился, дядя Борис?
Молодчики были уже так близко, что можно было рассмотреть их лица.
-- Да. Решился.
Автоматная очередь, разорвав напряжение, порвала плоть ожидающих ответа ангелов.
-- Покайтесь, дети мои. Взревел отец Борис обращая всю мощь своего голоса на уже подъехавших бритоголовых. Узрите мощь Господа нашего и покайтесь, заблудшие души!
А с земли, лишенные людской оболочки, расправляя огромные белоснежные крылья и благодарно улыбаясь пастырю, поднимались на ноги, упавшие было ангелы.