архангел Гавриил : Тело

Блевать стало нечем. Желудок давно пуст, но мучительные приступы тошноты не проходили. В пустой квартире было тихо, гулко и страшно. За стеной у соседей навязчиво звучала мерзкая легкомысленная мелодия, отдаваясь в висках. Лежа поперек кровати, свесив голову над поставленным рядом тазом, тело время от времени широко открывало рот, словно пытаясь заглотить собственный кулак с оттопыренным указательным пальцем, из него вырывались безобразные звуки, а само оно крючилось в судорожных, почти предсмертных конвульсиях. Глаза открывать было мучительно страшно, потому что после этого вся комната начинала крениться и проваливаться к черту, а тошнота новым комом подступала к горлу.
Где-то глубоко внутри, в печени разрастался жар и, проходя сквозь тело, раскалял щеки, выбивая испарину на лбу. И тело начинало потеть. Пот, отдающий чесночным перегаром и мочой, уходил сквозь мокрую липкую одежду в смятую кровать, пропитывая воздух комнаты удушливой вонью.
"Боже, боже... твою мать".
Тело уцепилось дрожащими руками за спинку кровати и с большим усилием стащило себя на пол, заставив встать на ноги. Не открывая глаз, оно, держась за стенку, прошло в ванную комнату и, стоя на грязном мокром полу, долго взахлеб пило холодную воду из крана. Потом снова, прохромав по коридору, упало на кровать.
Судорога стиснула левую ногу, а низ живота омертвел и стал деревянным. И начало давить почки, словно обруч железный на поясницу надели и безжалостно сжали. А в голове какие-то обрывки мыслей и проклятая, проклятая музыка, пульсирующая в висках.
"Боже, боже... мать твою... Забыл. Забыл... Ведь есть же, есть..." Тело ползком стащило себя с кровати на пол и на четвереньках поползло на кухню. Роняя стоявшие у стены бутылки, оно поднялось, открыло глаза и от этого пол снова начал уходить из-под ног, а широко открытый рот выплеснул выпитую воду на полку буфета. Но рука уже нащупала то, что искала - заветные забытые полбутылки дешевой водки. Тело набулькало водку в стакан и, хищно ухватив его дрожащими руками, потянуло ко рту. Чтобы стакан не бился о зубы, пришлось встать на колени, поставив стакан на стол, вдавить в стол кулаки, медленно наклонить и, схватив за край стекла зубами, сквозь зубы пить отвратительную, теплую, выворачивающую внутренности, жидкость. Внутрь. Внутрь. Наружу нельзя. Все...
Тело сидело на полу и, преодолевая подступы рвоты, ждало. Все... Прошло... Муть в глазах начала понемногу рассеиваться, голову отпустило. Все... Живой. Не умру сегодня. Еще полстакана - и спать, спать... Надо проснуться человеком. Встану завтра и все поправлю. И жена вернется, и денег заработаю. Кроссовки сыну куплю. А жене духи. Все, спать, спать...
Но до утра тело не дожило. Что может быть и к лучшему. Ведь сын давно вырос, сам себе кроссовки покупает. Денег бы тело не заработало, оно разучилось, не хотело и не могло. Оно уже при жизни было мертвым, это тело. И никто его не любил, а на Земле оно было лишним.