Frecken Bok : Палате номер шесть посвящяеццо

Случилось мне как-то проходить практику в Институте судебной медицины им. Сребского, что спрятан в переулках малозаметных белокаменных построек в районе Парка Культуры.
Мы тогда были робкими студентами. Наш преподаватель был матерым с подернутым постепенно развивающейся шизофренией взглядом профессором.
- Вы, приболели? – спрашивал профессор своих подопечных, а те с удовольствием отвечали.
- Да, простыл, нехорошо себя чувствую, надо подлечиться…
Профессор кивал и, покашливая, протягивал им платок.
После столь сердечного обращения, подопечные расслаблялись и доверительно распахивали свою безупречно чистую, истерзанную душу.
Для них это было непросто. Простуда делала свое дело, недомогание – свое…
Палата № 1.
«Роберт Тигранович Таровоньян. Тридцать лет. Родился в Ереване в 1961 году. Развивался нормально. В первом классе был изнасилован старшеклассниками. После изнасилования стал замкнутым, однако, успеваемость осталась на прежнем уровне – способности средние. После девятого класса учился в техникуме, по окончании которого вступил в ряды Советской Армии. Был демобилизован в связи со слабым здоровьем. Работал сантехником в районном ЖЭКе. Малообщителен. Друзья и родственники отсутствуют. Поступил на экспертизу 25 декабря 1991 года в состоянии сумеречного сознания.»
Мы сидели в душной комнате с аскетической обстановкой: несколько стульев, этажерка с медикаментами, пара мертвых мух на подоконнике.
Его привели двое санитаров, запихнув в дверь толчком в спину. Он растерянно остановился и завис в полушаге от профессора. Санитары подтолкнули его к стулу; груда мышц плюхнулась на вежливо указанное ими место.
Он спокойно взглянул на всех, сидящих в комнате и вздохнул.
- Вы, приболели? – привычно спросил профессор.
- Да, простыл, нехорошо себя чувствую, надо подлечиться…
Профессор кивнул и, покашливая, протянул ему платок.
«Я – Роберт. Умер от рук святой инквизиции в Испании в 1654 году. До смерти был чернокнижником, многие ко мне приходили… Потом произошла осечка, не могу рассказать о том, что произошло именно, не имею права… После того меня сожгли на костре. Моя душа выходила из тела по спирали, постепенно ввинчиваясь во Вселенную. Сгорая, я видел лица зевак и знал, что их ждет, и моя боль стала комариным писком по сравнению с теми страданиями, что ожидали всех смотрящих на меня. Но, я был честным и хотел забрать все их грехи с собой, однако, к тому времени я был уже очень слабым, и по дороге в Вечность терял те грехи, и, там, где они падали происходили страшные вещи, катаклизмы – землетрясения, голод, мор. Так моя душа летела сквозь время и пространство, и попала в чрево моей новой матери. Она должна была родить девочку, но сознанием я победил женское начало и вселился в тело зародыша. Теперь эта чистая девочка живет в моих глазах и с ее помощью я могу читать все ваши мысли, но говорить не имею права, потому что в горле у меня живет Роберт и он изрыгает грехи на всех, кто слышит его. Простите меня, помогите мне…»
Палата № 2.
«Иван Тимофеевич Крышкин. Двадцать восемь лет. Родился в Москве в 1963 году. Развивался нормально. Окончил Медицинский институт, кафедра педиатрии. Женат, имеет дочь. Вечером 21 декабря 1995 года вернулся домой после ночной смены и приказал жене собирать вещи, т.к. возникла необходимость отъезда в Париж. На встречные вопросы не отвечал, был раздраженным. Встретив сопротивление со стороны домашних, особенно бабушки, которая не хотела отдавать ребенка, впал в агрессию и убил ее посредством удушения.»
Мы продолжали сидеть в душной комнате, пропитываясь ее духотой, и постепенно теряя связь с реальностью.
Его ввели все те же двое санитаров.
Далее последовал вопрос профессора:
- Приболели?
В ответ мы услышали:
- Да, это все они… они хотят меня убить!
- Рассказывайте, мы Вам поможем, - пообещал профессор, закладывая платок в карман пиджака.
«Я родился в Париже в 1963 году. В младенческом возрасте меня выкрала служба КГБ для проведения экспериментов над моей психикой, а в дальнейшем - для изъятия моих органов с целью последующей их трансплантации своим сотрудникам, пострадавшим от работы в горячих точках. Меня вывезли в Москву и передали семье служащих в Комитете. Все это время я терпел их эксперименты, и они сделали свое дело. Но, теперь пришел тот час, кода моя жизнь должна быть прервана, и я должен отдать свои почки и сердце Владимиру Петровичу. Я хочу жить, любить свою жену и дочь. Верните мое право на жизнь!»
- Откуда у вас такая информация? – участливо поинтересовался профессор.
- Мне об этом рассказал Бог. – был ответ.
- Продолжайте, - профессор поправил выбившуюся прядь седых волос.
- Все очень просто… Я, как обычно, после смены зашел в пельменную на Никольской, пропустить пару стаканчиков… А там встретил Его. Раньше он был Богом, но потом Его обезвредили и теперь это простой старик. Я даже могу сказать Вам Его адрес: улица Тверская, дом 16, квартира 35…
Палата № 3.
«Федор Кириллович Васнецов. Двадцать лет. Родился в Москве в 1971 году…»
Я смотрела в окно, там сияло солнце, и продолжалась жизнь, а здесь все так же царил год рождения и смерти, забытья, небытия… Федор Кириллович повествовал об убийстве соседа по общежитию. Он ударил соседа топором по голове, потому что тот помешал ему спать. Как такое случилось Федор не помнил, он сам позвонил в скорую и в ментовку…
Палата № 4.
Профессор кашлял, поправлял редкие волосы, перекладывал платок…
Палата № 5.
Санитары вспотели, профессор дремал, студенты зевали, пациент все так же надеялся на помощь, которая никогда не придет.
Воздух в помещении иссяк окончательно. Никто не заметил, как я вышла из комнаты.
Палата № 6.
За пределами Института был полный порядок. Ядовитые испарения машин и заводов наполняли воздух. Хлор струился из кранов пыльных квартир. Волны различной длинны и колебания проходили сквозь мозг пользователей компьютеров, слушателей радио и, говорящих по телефонам. Дым асфальта и коммуникационных сооружений обволакивал засыпающий город. Окна наполнялись электрическим светом и усталой ежедневной бранью. На сентябрьском небе мерцали растушеванные облаками безымянные звезды…