Француский самагонщик : ИГО

Представь, бля, живешь себе, бля, никого не трогаешь, и вдруг приходят – и хуяк тебе, хуяк!

Это я о себе. Не, ну в натуре, участок у меня нормальный, от предков достался, в кооперативе застройщиков. Не большой, но и не маленький, гектаров не до хуя, а соток до хуя и больше. Огород, всё там есть, чего надо. Живность тоже какая-никакая: коз три штуки, корова само собой, куры, кролики. И гуси, один, бля, серый, другой белый.

Перед участком, со стороны, где ворота, пустырь, перед пустырем лужок, дальше камыши, река. Рыбы – девать некуда. А за участком, с той стороны сразу лес. Грибы-ягоды, и подстрелить есть кого, а места знать – и пчелы. Ну, я-то места знаю. А где пчелы, там и мед, и воск.

Дом, конечно, хороший. Большой, теплый. Хули, семья… Я сам, баба, детишки. Пацаны старшие уже дрочат вовсю. Малой, правда, в соплях еще. Девок две, румяные такие!

Короче, живи не хочу, бля!

Соседи, правда, так себе, хуй пойми. Ну, справа еще ничего. Тоже их там до хуя, все мелкие какие-то и кривоногие. Дом у них гавно, а вот участок вроде побольше моего. Там, на дальнем конце, у них и забора-то нету. Сосед говорит, там дальше всё его. Пиздит, конечно. Но, бывает, на лошадь сядет – две у него лошади, тоже мелкие, – уедет туда, аж не видать его.

Хозяйство у них, само собой, не как у меня. Дикие они какие-то, бля. А случается, по дикости их, пиздимся мы с ними. То их пизденыши к моим девкам приебутся, то кляча ихняя ограду проломит и ну, сука, огород мой топтать! Хули, дрын в руки, и понеслась! А мои-то пацаны из рогаток помогают. Его мелкота, правду сказать, тоже старается.

Так вот помахаемся в охотку, а на другой день сойдемся, выпьем-закусим. А чтоб покалечить сильно или, боже упаси, до смертоубийства – это нет. Один раз, правда, поскребыши его у меня сараюшку подожгли, ну да мы потушили. А я у него за это барана вилами уебал, месяц потом жрали. В общем, так на так.

Нормально живем. Мирное, бля, добрососедское сосу-сосу. Думаю, девки мои подрастут, может кого за его сопливого какого-нибудь и выдал бы.

А слева соседи, те похуже. Вроде и не кривоногие, и на нас даже смахивают. И говорят типа как мы, и хозяйство, ничего не скажу. Одна беда: умничают – сил нет. Слов половина с выебоном, и всё объяснять тебе норовят да поучать. А хули меня поучать? Я сам кого хочешь поучу, только мне это в хуй не уперлось. Домашних своих, это да, ремнем, а чужих на хуй.

А то подкатится, и давай языком чесать: мы с вами, мол, соседи, да почти что родичи, а те, справа, они хуй знает кто, вы, мол, давайте с нами заодно, мы вам разрисуем что почем, и будет вам счастье.

Да ебал я их счастье! У меня своего хоть жопой ешь.

Ну, с этой стороны у меня забор крепкий. Хуй пролезешь, хуй сломаешь. Так что живу не тужу.

И вот, представляешь, бля, на тебе!

Короче, прибегает от соседа справа сопляк его (клопяра кривоногая, да еще косоглазый какой-то, вот за него хуй кого из девок отдам!) и кричит: дядя, дядя! (племянничек, сука, нашелся!) там, кричит, злые дяденьки приехали, отцу пизды дают, помоги, отец зовет! Ладно, думаю, пойдем поглядим что за злые дяденьки. Кол взял на всякий случай да и пошел.

А там – еб твою мать! И правда, до хуя чурок каких-то, никогда их не видал до того, а сосед мой стоит без штанов раком, и чурка его ебет! А другие типа очереди ждут, смеются и промеж собой чего-то лопочут не по-нашему. Ну, я дрыном-то только нацелил тому, какой поближе, переебать, а тут мне сзади – хуяк по калгану тяжелым чем-то!

Я – в беспамятство. А очнулся – сам уже раком с голой жопой, и меня тоже ебут!

Отъебли – снова на соседа перекинулись, да на домашних его. Ну я, бля, по-тихому штаны натянул – и к себе.

На другой день сижу в дому, думаю, мол, ни хуя себе. Тут, слышу, свистят от соседа справа. Подхожу к забору, там чурки стоят, старшой их говорит, слова коверкая: ты, говорит, понял? Я ему: иди, мол, на хуй, чурка сраная! Пацаны мои за спиной у меня, с вилами оба – спокойно себя чувствую. Да и за вчерашнее обидно.

А эти чурки, суки, без лишнего базара через ограду как перемахнут! Как давай нас пиздить! Конец света, бля! Всех отпиздили (малой только успел в лес съебаться), потом, жопоебы, всех раком поставили и выебли. Меня выебли, пацанов выебли, бабу выебли, девок выебли. И коз выебли. Ладно я сам коз, бывало, поебывал. Мои же козы! Так и они, чурки, туда же!

Добра забрали, дом чуть не спалили, пяток построек во дворе совсем сожгли. Собак поубивали, унесли и сожрали потом.

Наутро снова свистят. Хули, подхромал к забору. Старшой чурка, как вчера, спрашивает: мол, понял, билят? Хули делать – понял, говорю… А он мне: «Теперь так. Тут, где сосед твой жил, я буду жить и корефаны мои. А твой сосед бывший с отродьем у меня шестерить будет – за скотиной ходить, носки мне стирать и чо там еще. Я бы и твой, билят, участок забрал, да он у тебя хуевый: перекопал ты всё, свинья, сараев понаставил. Мы у тебя жить не будем, в пизду такую жизнь. Но ты, билят, будешь меня слушаться, а еще будешь каждую пятницу приносить выпить там, пожрать, яйца, молоко, овощи, другую хуйню. А если что, снова отпиздим и выебем. Понял?»

Я думаю: ни хуя себе, у меня участок хуевый! Да самый пиздатый участок в кооперативе, не зря его батька покойный выбивал! Все-таки, думаю, чурка есть чурка, никакого понятия. Ну и ладно, мне же лучше.

А сам ему: слышь, мол, старшой, может, это… не каждую пятницу, а через раз? А то тяжко ведь. А он мне: будешь много пиздить, вообще спалю на хуй. Ну, хули сделаешь, понял, говорю. Они мне на прощанье еще пиздюлей дали, но не до полусмерти уже. И в жопу ебать не стали. Так ушли.

Кстати, о кооперативе нашем. У правления участок аж за рекой. Мы этого правления (тоже, между прочим, родня моя дальняя) сто лет уж не видали. Редко когда приедет оттуда типа помощник счетовода, скажет, дескать, правление решило то-то и то-то, распишитесь. Ну, послушаем, конечно, покиваем, распишемся – а как же, начальство ведь, – напоим, накормим и вежливо так проводим. И живем как жили. Так что, считай, нету его, кооператива. И на чурок пожаловаться некуда.

Значит, прихромал я обратно в дом, а тут средний мой прибегает, батя, говорит, слева сосед, умник который, зовет за жизнь перетереть. Бля, этому-то чего?

Хуй с ним, иду к тому забору. Стоит умник, даже издали смотреть противно, подбоченился, щеки надул. Видите, говорит, сосед, я вас предупреждал (на «ты» брезгует, сука), а вы не послушались. Надо, говорит, было заодно, родня же мы, и отбились бы от диких чурок. А так, говорит, и вам урон, и мне беспокойство.

Гляжу: в заборе моем крепком дыра! Видать, вчера, пока одни чурки меня с семейством охаживали, другие забор повредили – и к умникам. Тоже там шороху навели, не иначе. То-то он задергался – родня, заодно!

А он знай поет: давайте, сосед, объединим усилия, чурок приструним, заживем культурно. Плюнул я, и на хуй его послал.

Он говорит: я, говорит, вижу, что вы после вчерашнего за себя не отвечаете. И потому буду вынужден защищать вас без вашего согласия. Имейте, мол, в виду.

А я смекаю: он, сволочь, на участок мой зарится! Участок-то заебатейший, у них-то там, слева, не сравнить! А заодно хочет моей жопой свою прикрыть. Пиздить-то чурки меня будут.

И говорю ему: иди на хуй подобру-поздорову. Ты, говорю, за себя отвечай, а я уж как-нибудь за себя отвечу. Тебя, говорю, гандон, не спросили. В общем, говорю, кто к нам как придет, тот от нас так и уйдет.

Сыновья подтянулись, дреколье приволокли. И с его стороны тоже какие-то… братья, что ли, двоюродные… Слово за слово, поперли они в дыру, и пошло мочилово. От души помахались, а тут еще пара чурок прибежала. И вместе выкинули мы этих псов через дыру, откуда они влезли.

Так и стали жить. Хорошего, конечно, мало. Чуркам каждую пятницу носи всю хуйню. А то, бывает, старшой к себе позовет – идешь, хули. Бутыль с собой тащишь очищенного, закуси хорошей. Садишься с ним (он на воздухе любит), квасишь. Говоришь, как его уважаешь. Он, правда, тоже иногда: рыгнет, скажет: «Молодец, билят!» и по плечу похлопает. А то и поцелует слюняво. Тьфу!

А по-другому поглядеть, так нет худа без добра. Чурки вот уже по-нашему говорят не так, как вначале. И жить начали как люди почти что. Хибарки ставят, утепляют. Меня зовут, со всем уважением: покажи, мол, как. Я их учу…

Огород разбили. Через забор поглядят, как у меня всё сделано, и так же стараются. Диковатые опять же, не всё понимают, но спросят – я что, я объясню.

Бывшего соседа моего угандошили так, что помер, а пацаны его и девки, те прижились, не жалуются.

Старый старшой у чурок тоже помер отчего-то хуй знает, а новый, братан его, про пятницы порой и забывает. Тоже облегчение. А уж как мне у себя в дому да на участке жить, это они никогда и не указывали. Как хочу, так и живу.

А главное – на умников слева теперь всегда управа есть. Хуй сунутся.

Короче, жить можно. Тем более надумал я сыновей своих женить на каких-нибудь девках чуркиных. Внуки общие пойдут. Сперва под это дело забор сломаем. А там, глядишь, по-родственному и приберем их участок.

А слева я забор новый поставил. Крепче прежнего. Железный.

-----------------------------------------------------------------

Такова, в общих чертах, история отношений Руси, половцев, монголо-татар и Запада в трактовке Л.Н.Гумилева