Baran : Дедушке Фрейду на заметку: Сон

БарАн
Дедушке Фрейду на заметку: Сон

Когда я понял что сплю, было уже слишком поздно – вокруг кишели ангелы с невъебенного размера световыми мечами и требовали отдать им свои яички.
Запах немытого куриного пуха вызывал накаты тошноты. Самое поганое, что несмотря на то что я прочухал сюрреализм, а следовательно и невозможность происходящего, проснутся таки не удавалось.
Чувство попадалова усиливало то, что их лица как один были похожи на рожи школьных учителей которые ставили мне пары и выводили вон за плохое поведение. Плохого поведения было в свое время много, соответственно гнусные хари не уставали сменять друг друга.
Ситуация начала угрожающе накаляться, пролезшая бочком, за спинами своих рослых приятелей, морщинистая гнусная зеленая рожа, которой не числилось в числе моих мучителей, начала ядовито нашептывать на ухо, что дэ настоящему падавану яички то и не к чему, и что великим Жыдаем с яичками вообще никак не стать. В его словах крылась какая то жестокая логика.
Поэтому я присел задуматься на памятник Ленина и был немедленно обгажен стаей диких голубей, которые злорадно курлыкая полетели клином на дымящуюся городскую мусорку. «Ах, ты блять» только и успел подумать я и украдкой провел ладонью по колену и выше. Всё вроде присутствовало. Вдруг я почуствовал неуместность своей ситуации. «Увидят пацаны, засмеют ведь» - подумалось, и я начал опасливо спускаться с Ленина. Кто то уже предусмотрительно подставил стремянку.
Но поставить на нее ногу было ошибкой, как только ногу я поставил, стремянка начала крениться. Я почувствовал что падаю и… полетел! «Вот коммуняки, чего творят» - подумал я, и с уважением оглянулся на Ленина. У постамента сидел закинув ногу за ногу сидел Свердлов и флегматично поглаживал воротничок кожаной куртки. Я понял что далеко мне не улететь. И действительно, впереди вырисовывалось здание Леспромхоза. А уж кому как не мне знать про коварство леспромхозовских блядей. Одна из них – Машка, всегда норовила, типа нечаянно, прокусить презик. А одному Аллаху ведомо сколько километрохуев она до этого высосала. Злые языки даже говорили, что она специально подтачивала себе резцы чтобы это канало за несчастный случай.
Лететь мне нравилось. И я подумал «Хуй с ней, с Машкой, пусть ее Свердлов ебет» и свернул на проспект.
На проспекте торговали рыбой. Дело шло по взрослому. Рослая тетка пыталась втюхать огромного тухлого толстолобика сутулому интеллигенту в очках «велосипед», козлиной бородкой и фетровой шляпой. Интеллигент вяло отмахивался от толстолобика пытавшегося ухватить его за причинное место и от бесплодности своих попыток выпучившего глаза и вывалившего иссиня черный венозный язык. Тетка убеждала очкарика, что рыба ученая, что больно она не сделает, а только очень-очень приятно, что он почувствует себя шейхом и американским президентом одновременно. Интеллигент мямлил что то про жену, перед которой будет неудобно, которая не отходит от плиты, которая воспитала и родила без его прямого участия трех сыновей.
Сценки подобного жанра были видны повсеместно. Продающие и покупающие расползлись на сквер, перегородили проезжую часть и уже виднелись под портиком здания областной думы, от куда их безуспешно пыталась прогнать охрана.
Мне это было безинтересно. Я искал антикварную лавку. Держал лавку старый еврей Мойша, который целый день сидел у себя в углу на рассохшимся стуле и изучал Талмуд. На покупателей он сердито ворчал и просил не отвлекать его от великой книги. Мойша был известен в узких кругах как источник самого качественного израильского ганджа.
Когда в лавку заходил человек и как бы невзначай проводил двумя пальцами по углу рта, Мойша хитро блеснув глазом, выглянув из-за огромного переплета, скрипел «не стой как пень, а почитай кА лучше толкование равви Шимона на стих десятый тридцать четвертой главы Второзакония и узнай, почему Моисей пророк, а Магомет – нет». Клиент знал, к какой книге на немерянном стеллаже стоящим в затемненной стороне комнаты подойти, незаметно вынимал прямоугольный пакет свернутый из пожелтевшего выпуска газеты «Молот», а взамен клал стодолларовую купюру. Полистав для приличия страницы, ставил книгу на место и с задумчивым видом удалялся.
Продолжение следует…