Лесгустой : Any way ticket

В хорошей компании время летит незаметно. Вот и сегодня – я засиделся в гостях у друга детства. Разговоры о том - о сём, воспоминания золотой поры, да под бутылочку беленькой, потом сбегали ещё за одной, потом – догнались красненьким, затем - проводы на остановку – а там вдогонку ещё пивка для куражу.
Долго прощались, слёзно обещая чаще встречаться, и прекрасно понимая, что мы друг друга обманываем. У всех дела, семья, работа. Какие уж тут частые встречи.
Поймали такси. Шабашник, увидев наши пьяные рожи, заломил непомерную цену и потребовал деньги вперёд. Путём энергичного торга, нам удалось сбить прайс до минимально-приемлемого, и я поехал домой.

По дороге – а ехал я на другой конец города – попросил водителя тормознуть около ларька, чтобы купить сигарет. Водила выпустил меня из машины, захлопнул дверь, дал газа и был таков. Ну не пидарас ли?
Попытки поймать другую машину в течении получаса не принесли никакого результата. Желая срезать дорогу, рыцарь плаща и баранки вёз меня через такие ебеня, куда Макар телят не гонял, а если и гонял, то, подозреваю, сильно потом в этом раскаивался.
Левинка. Конечная единственного автобуса, по какому-то недоразумению, до сих пор ходящего в эту богом забытую глушь.

Вокруг - деревянный фонд постройки революционных двадцатых прошлого века. Рай бомжей, старух и алкоголиков. До ближайшей нормальной трассы – примерно час пешего хода через промзону.
В расстроенных чувствах я купил в ларьке две бутылки тёмного крепкого, закурил и сел на остановке.
Посмотрел на часы – полночь.

В свете единственного на всю округу уличного фонаря, медленно кружился и падал снег.
К счастью, было довольно тепло, так что обморожение различных частей моего пьяного туловища, в ближайших перспективах не значилось.
На улице было как-то необычно тихо. В художественных книжках говорят: тихо как в рождественскую ночь. Видимо, усталый люмпен-пролетариат, после буйной субботы, желая дать отдых своему измученному зелёным змием организму, уже почивал в объятиях Морфея.

Допив первую бутылку, я поставил её рядом со скамьёй и стал смотреть на танцующие в свете фонаря блестящие снежинки. Их танец завораживал, унося меня куда то вверх, в далёкое облачное небо, где высоко-высоко бушевал ветер, выколачивая небесной мухобойкой из облаков жемчужную россыпь снежной мошкары. Наблюдая за этим зрелищем, хотелось думать о чём-то хорошем, и философски возвышенном. Зимнее небо в алмазной пыли…

- Извините – меня тронули за плечо. – Извините – меня слегка тряхнули. – Бутылочку можно забрать? - послышался тихий нетрезвый голос, низвергая меня с заоблачных высот в суровое болото житейской обыденности.
- Пидарас! – возникло у меня в мозгу и немедленно отозвалось на языке. Сразу вспомнился бородатый анекдот о двух приятелях, встретившихся на том свете и желающих в уединении распить пузырь-другой по случаю встречи, пребывая в радостном заблуждении, что уж тут-то точно нет никаких назойливых бомжей.

Я повернулся и обнаружил сидящего рядом со мной на скамейке заросшего густой бородой по самую потрёпанную чебурашковую шапку типа, с большим синюшным носом в крупных ноздреватых рытвинах. Вот тебе и дед-мороз… Интересно – как он сумел так незаметно подкрасться? – мелькнула у меня мысль.

- Простите, я не хотел Вас обидеть. Просто, проходя мимо, я увидел, что Вы сидите неподвижно, а Ваше пальто покрыто слоем снега. Вот я и подумал, что Вы заснули, и решил…
- Мужик, ты не охуел? Я? Заснул? Ты глаза-то разуй, родной.
Тут я посмотрел на своё занесённое снегом пальто, а затем – на часы. Было пол-первого ночи. Вот тебе и посмотрел на снежинки…
- Ну тогда – не буду Вам мешать. – сказал мой вежливый собеседник и, слегка отодвинувшись, напомнил: - А бутылочку можно забрать?
- Постой. Извини, нагрубил сгоряча. Видимо, я и правда закимарил. Как хоть звать-то тебя?
- Ной.
- Что, серьёзно?
- Хочешь - считай, что прикол. В конце концов – какая разница? Не в имени дело.
- А в чём?
- А как тебя зовут? – поинтересовался он, легко переходя с “Вы” на “ты”.
- Алексей. Так в чём же дело-то?
- Скажем, если бы тебя звали не Лёша, а Саша – ты что – был бы кем-то другим?
- Да нет, хотя, если бы меня звали Ной – то кто его знает?
- Вот я тебе и говорю – от имени, конечно, кое-что зависит. Скажем, если бы тебя назвали Сосипатр,– то, думаю, в детстве тебе бы пришлось несладко и это так или иначе, отразилось бы на твоём характере, но, по сути, - ты всё равно остался тем же самым человеком, которым тебе написано быть от рождения.
- Забавная мысль.
- Видишь ли, зависимость человека от имени, а не имени от человека – касается, в основном, только детей и подростков. Когда человек переходит в зрелое состояние, он понимает простую истину, изложенную в народной поговорке: “хоть горшком называй, только в печку не ставь”. Некоторые, конечно, ломаются – и получаются неудачники, скрывающие своё настоящее имя за бланком нового паспорта, и боящиеся, что кто-то узнает их тайну. А у других – напротив - переживания детства серьёзно закаляют характер. Кстати, заметь – среди известных и успешных личностей очень много людей с необычными именами.

Спорить с очевидным было сложно. В моём пьяном состоянии разговор показался крайне интересным, отодвинув на задний план тот факт, что мой собеседник – видимо, бомж, и не обшмонал он меня лишь по чистой случайности.
- Ну что, Ной. Может, выпьем?
Ной молча протянул руку к бутылке с пивом.
Мы хлебнули по глотку, и меня понесло:
- Слушай, вот ты говоришь про неудачников. А тебя что – твоё имя сделало более счастливым? Ты же бомж? Не – ну не обижайся – я просто говорю как есть. Шарахаешься пьяный по улице, собираешь бутылки, пристаёшь к прохожим. И ты хочешь сказать, что твоя жизнь удачная?
- Ну – это смотря с какой стороны посмотреть.
Ной наклонился ко мне и, дыхнув перегаром, сказал: “Зато я не пидарас”.
- Э… Нашёл чем гордиться. Я, к примеру, тоже педиков терпеть не могу.
- Ты не понял. Я в самом деле не пидарас. Совершенно. Можно сказать то, что я не стал таким, как многие – отчасти тоже связано с моим именем. Согласись – гораздо лучше собирать по помойкам бутылки, чем брать чужую залупу в рот или трахаться в задницу.
- Ну, с этим не поспоришь. И какая же связь между пидарасами и твоим именем?
- Неправильный вопрос. Правильнее было бы спросить – какая связь между пидарасами и мной. Отвечу – никакой!
Ной произнёс эти слова так, словно постарался вложить в них какой-то известный подтекст и внимательно посмотрел мне в лицо.
- Понимаешь? – слегка повысив голос - сказал он. И повторил по слогам – Ни-ка-кой. Кроме, конечно, естественной цепочки питания.

Я затряс головой и ещё раз хлебнул из бутылки. Мысли в голове спутались в тугой клубок, а затем, распрямившись, дали по мозгам.
- Пургу ты несёшь. Какая ещё цепочка питания?
- Самая обычная. – ответил Ной. В конце концов, согласись, что, собирая отходы, я не могу знать, кем они были выброшены. И если их выбросили пидарасы, на пищевые качества помоев это никак не повлияет. Суть в другом…
- Позволь угадаю. Суть в том, что ты – не пидарас?
- Именно.
- Хорош гнать сказку про белого бычка. Кстати, тот, кто всех громче кричит, что он – не пидарас, обычно им как раз и оказывается. – я засмеялся, но Ной серьёзно посмотрел на меня и сказал:
- Ты даже не представляешь, насколько прав. Не только кто кричит – но и тот, кто не является пидарасом как таковым, обычно имеет к ним самое непосредственное отношение.
- Например?
- Например, родители пидараса. Согласись – ведь, в конце-концов, не мужик же его родил, а баба. Обычная баба. А баба - по определению - пидарасом быть не может.
Наша пьяная беседа перерастала в какой-то дурацкий диспут, в который меня заманили против моей воли. Это меня несколько расстроило. Но ещё больше расстроило то, что Ной, объясняя мне шаг за шагом свои умозаключения - был по-своему прав.
Но к чему он вёл – этого-то я как раз и не понимал. В этом было что-то неправильное, поэтому я снова хлебнул из бутылки, икнул и спросил:
- Так что ты хотел сказать, когда утверждал, что всё хуйня, кроме того, что ты не пидор?

Забрав у меня бутылку, Ной сделал большой глоток и, вздохнув, произнёс:
- Тут не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Вот смотри. Кто такой - по твоему мнению - пидарас?
- Тот, кто ебётся в жопу. – не задумываясь, ответил я.
- Допустим, - сказал Ной. – А что конкретно тебе сделали те бедолаги, кто смиренно трахается между собой в задницу?
- Да ничего. Но это ведь ненормально…
- Тогда ответь мне – что такое “ненормально”?
- Ну… - я призадумался – это не так, как все.
- Ага! – воскликнул Ной и сделал ещё один глоток из бутылки. – Именно, не так, как все. А теперь скажи – почему?
- Что почему?
- Почему не так, как все – это считается ненормальным?
Мыслей в моей пьяной голове не было.
- Объясни.
- С тебя ещё пиво. Ларёк рядом.
Покупая четыре крепких, я не мог избавиться от навязчивой мысли, что почти что понимаю, куда клонит Ной.
- Может, потому, что человечество в целом само по себе каким-то образом определяет, что для него лучше – а что – хуже? – выпалил я, откупоривая бутылку.
- Верно мыслишь. Хотя, правильнее было бы сказать, что определяет не человечество, а заложенные в каждом из нас по отдельности инстинкты продолжения рода и стадности, по определению отсекающие любые не ведущие к размножению связи.
Те, кто нарушает правила, заложенные в нас самой природой – это пидарасы первого рода.
- А что - существуют и пидарасы второго? – спросил я.
- Разумеется. И вот как раз они-то и являются наиболее опасными для человечества как вида в целом. Именно благодаря им, в нашем мире происходят самые отвратительные события и беды.
- Интересно… И как они ебутся?
- Ебутся они исключительно в голову, повально заражая этой паскудной привычкой всё взрослое население земли. Главное – с кем они это делают.
-?
- Со всеми. Ну, или почти - за очень редким исключением, которое, как известно, только подтверждает правило. Вот, к примеру, работает человек в каком-нибудь коммерческом ООО или ЗАО. Скажем, архитектором…
- Подожди.. Откуда ты знаешь, что я архитектор?

Ной усмехнулся и глянул на меня весёлым глазом.
- Да ниоткуда. Просто – случайно угадал. Нет, серьёзно. Ткнул пальцем в небо. Ну, не совсем в небо – по тебе видно, что ты не лопатой машешь, и - угадал.
- Догадливый ты, однако…
- Так я, собственно, про что – вызывает тебя, к примеру, директор твоей конторы и говорит: мы тут заказ получали неделю назад на коттедж вице-мера Лопатия Павлиновича – где проект? – и что ты ему отвечаешь?
- Ну…
- А можешь даже не объяснять – ты начнёшь рассказывать ему про проблемы с компьютером, про сложный рельеф местности, художественную фантазию и прочую поебень в этом роде. Короче – всё, что угодно, за исключением самого простого варианта – сказать: “Ебитесь вы в рот, дорогой товарищ, на выполнение подобных работ мне надо не неделю, а как минимум месяц”.

Я промолчал. Припомнился недавний разговор с президентом нашей компании Тюкиным на подобную тему. Заказчик, правда, был другой – куда уж нам с суконным рылом-то до Павлиновичей и прочих певчих птиц высокого полёта, но выебли меня тогда знатно.
- Знакомая история, правда?
Я молча кивнул.
- Сильно отъебли?
- Пообещали лишить премии, если проект не будет готов через два дня.
- И что ты сделал?
- Напряг ребят. Ночами сидели, работали…
- То есть – ты выеб кого-то другого – утвердительно сказал Ной.
- Ну, зачем уж так... Просто сказал, что у нас есть срочное задание, дело не терпит отлагательств, поэтому придётся выйти в выходные и, возможно, поработать ночью…
- От того, как ты это назовёшь – факт не перестанет быть фактом. Хоть у кого-то из них была свобода выбора – чтобы отказаться от твоего предложения?
- Это не было моим предложением. Это было распоряжением руководства фирмы.
- Но трахнул-то их именно ты - по той простой причине, что если бы ты этого не сделал – то тебя бы отымели в самой грубой и извращённой форме, возможно, с фатальными для тебя последствиями.
- А что мне было делать?
- На этот вопрос никто кроме тебя ответить не сможет. А что было потом? Сдали к сроку?
- Сдали. Нам даже премию на отдел выписали.
- Поблагодарил руководство?
- Да, конечно.
- Согласись, забавно вышло – ты благодарил своего директора или кто он там – за то, что он посредством тебя трахнул кучу народа. Это, батенька, называется, сделать минет после группового анального секса.
Не хмурься, чувак, не надо. Без обид. Ведь твоему руководству, если разобраться, тоже пришлось несладко. Они – так же, как и ты – были вынуждены стоять в коленно-локтевой позиции, ублажая заказчика, а потом отсасывать у него с проглотом, чтобы он соизволил заплатить им за результат деньги. Да ещё давать откат куче паразитов за то, что они позволили им доступ, так сказать, к его телу.
Чем выше уровень, парень, – тем шире должна быть жопа и грязнее хуй. Даже если ты – баба.
Ведь когда ебут душу – различие полов роли не играет, а все понятия приобретают чисто метафизический смысл, не становясь от этого менее реальными.
Можно, если угодно, назвать это Содомитской общественной пирамидой.
Ты помнишь, что случилось из-за Содома и Гоморры?

- Вроде… - неуверенно ответил я. - Кажется, всемирный потоп. – Религоведение никогда не являлось моей сильной стороной.
- В Библии описан только один случай подобной катастрофы, несмотря на то, что, судя по современным научным исследованиям, подобное происходило не раз. Вспомнить хотя бы ту же самую Атлантиду или Ледниковый Период. Человечество обрело разум около двух миллионов лет назад, а вся известная нам история насчитывает максимум шесть-семь тысяч лет. Куда девалась остальная история? Как думаешь?
- Если всё происходит так, как ты говоришь, то какой смысл в уничтожении цивилизаций, если рано или поздно всё повторяется снова?
- Понять это – значит, осознать промысел Божий. Или – если так больше нравится - достичь просветления. А это дано очень немногим.
- Но при чём тут эти города из библейских сказок? Сейчас совсем другое время…
- Содом и Гоморра – не столько названия городов, сколько название явления в целом. Заметь – человечество привыкло всё на свете делить на чёрное и белое, строя на этом заблуждении свою собственную жизнь во все времена.
Содом и Гоморра, красные и белые, ислам и христианство, СССР и Америка, твой президент компании Тюкин – против президента ваших конкурентов Боша. Продолжать можно долго. Вот ты – за кого? За исламистов или за христиан?
- За христиан, конечно.
- А если бы ты родился где-нибудь в Саудовской Аравии, то ты тоже был бы за христиан?
- Ну, это вряд ли... У меня было бы другое воспитание…
- Правильно. Твоё воспитание обусловлено местными нормами и моралью. А ты мог каким-либо образом повлиять на выбор места своего рождения?
- Разумеется, нет.
- В таком случае получается, что весь твой жизненный уклад, нормы, принципы, да и ты сам как личность – всего лишь игра случая. Родись ты в другом месте – и ты стал бы совсем иным человеком. Вот лично тебе – что сделало хорошего христианство?
- Ну, я вообще-то не особо верующий.
- Даже если бы ты был верующим, не парься, вред и польза от христианства и от мусульманства для тебя как для личности была бы абсолютно однохуйственна.
Америка ничем не лучше Совка, красные и белые стреляли народ одинаково, а в Содоме трахались в задницу ничуть не меньше, чем в Гоморре.
- Допустим. Но лично для меня, как для гражданина России, христианство является благом, а джихад – злом.
- Ты снова ничего не понял. Смотри на вещи шире.
Вся эта бодяга - суть одно и то же: колодки узника, которые люди добровольно напялили сами на себя – или, говоря по-умному, - сделали подавление стадным разумом - индивидуального.
Какая тебе хрен разница в какой тюряге сидеть – в русской или, скажем, в американской? В америкозной, может, кормят и получше, – но курортом-то она от этого всё равно не становится.
Все века люди занимались одним и тем же: они создавали сами себе надуманные проблемы, приводящие к войне одних пидарасов против других.
Вне зависимости от уровня развития цивилизации, в духовном плане человечество всегда оставалось на уровне обезьян. Чьи зубы крепче, чей кулак сильнее…
Подумай, если бы Создатель, Бог, Владыка Небесного Леса, Аллах, Индра, Яхве – как не назови, – не хотел бы чего-то добиться при помощи человечества, то люди бы просто не появились на свет, и на земле до сих пор скакали бы по веткам обезьяны.
Просто когда Создатель понимал, что на очередном витке Эксперимента у нас снова нет никакого прогресса, и в очередной раз начинается повальное превращение людей в пидарасов, воюющих друг против друга на стороне Содома или Гоморры – он начинал всё сначала…

Священники очень любят винить во всём происходящем вразрез с их моралью дьявола. Так вот – нет никакого дьявола. Дьявол – это тот, кто противостоит воле Создателя, нарушая его планы. Поэтому, если кому-то очень хочется увидеть чёрта – достаточно посмотреть на себя в зеркало – или просто выглянуть на улицу.
- Если тебя послушать, то получается, что сейчас мир стоит на пороге очередного катаклизма, грозящего уничтожением всему человечеству.
- Так и есть. Всё повторяется. У обычных пидарасов не бывает детей, а у пидарасов моральных не может быть духовности. Жить, чтобы слаще жрать, ничего не давая взамен– вот их кредо. Эксперимент снова зашёл в тупик.
- И в чём же по-твоему будет состоять Божья кара? Молнии с неба, дожди из лягушек, реки, полные крови? Этими сказками сейчас никого не удивишь…
- А их и не будет. Другие времена – другие методы. Механизм Апокалипсиса уже запущен: глобальное потепление, проблемы с озоновым слоем, парниковый эффект, повышение уровня мирового океана.
Как следствие – всемирный потоп, вслед за которым – цепочка локальных пиздецов - катастроф для уцелевших остатков цивилизации, чтобы стереть саму память об её существовании.
И снова, – как много раз бывало до этого, потомки выживших в катаклизмах, получивших таким образом Очищение, возьмут в руки каменный топор, чтобы начать новую эпоху – очередную попытку Эксперимента.

Слушая Ноя, я не забывал прикладываться к бутылке, но не пьянел. Напротив, его речь производила на меня странный эффект. Чем больше я пил – тем, казалось мне – я становился трезвее, ощущая какое-то глубинное, абсолютное понимание смысла сказанного, словно я находился под гипнозом.
- Кто ты такой?
- Я? – Ной усмехнулся. – Я сумасшедший бомж, собирающий бутылки и пристающий к прохожим. Не ко всем - только к тем, для которых ещё не всё потеряно, и может найтись местечко на Ковчеге.
- На Ковчеге? – это, в купе с его именем, было слишком... Я понимал, что во взглядах на современную жизнь с её потребительской отупляющей цивилизацией, мой собеседник во многом прав. Я готов был поверить в то, что он – опустившийся философ, человек большого ума, не нашедший себя в этой жизни. Я готов был даже поверить в неизбежность потопа. Но верить в существование сказочного корабля я категорически отказывался.
- Да, на Ковчеге. Да ты посмотри – вот же он. – Ной ткнул пальцем мне за спину.

Я повернулся и почувствовал резкую боль в затылке. Яркий свет резанул по глазам и я увидел… Увидел уходящее высоко в небо, исполинское сияющее сооружение, напоминающее многоэтажный буддистский храм с резными вычурными пагодами. Оно возвышалось там, где только что была остановка.
- Ковчег. – Сказал сзади меня Ной. – Что означает “вместилище реликвий”. Храм духовных достижений человечества.
Я повернулся к Ною. Вместо бомжеватого старикана с хитрым взглядом, рядом со мной сидел Некто.

Его лицо пребывало в постоянном движении, изменяясь с неуловимой человеческому взгляду скоростью. Вот он – темноволосый губастый эллин, вот – длинноволосый еврей, вот – индус с гордым профилем, за доли секунды превратившимся в лицо русского юродивого. Мелькали черты. Общим оставалось одно – глубокое внутреннее ощущение, что все эти люди давно и хорошо мне знакомы.
Чем пристальней я всматривался в калейдоскоп лиц, пытаясь изо всех сил сосредоточиться и зафиксировать свой взгляд на их чертах, тем более узнаваемым становился облик Ноя, фиксируясь, застывая словно расплавленный воск, отлитый в форму. Сначала – глаза, затем – губы, нос, подбородок, лоб…

- Ну что, узнал? – спросил он у меня.
- Узнал. – ответил я своему двойнику. Ты – это я.
- Скорее, – ответил он, - я – это ты – и не только ты. Но ты – это ещё не я, хотя и мог бы им стать. Для этого надо сделать всего одну вещь.
- Какую?
- Взойти со мной на Ковчег. Слышишь – нас зовут…
Над бескрайней снежной равниной, на которой возвышался исполинский колосс Ковчега, раздался низкий трубный звук – как будто где-то в вышине, в теряющейся в высоте вершине храма, трубач-гигант дунул в огромный горн.
- Иерихонская труба. Возвещая конец того света, она всегда приветствует тех немногих, кто приходит сюда. Посмотри вокруг.
Я огляделся. Только что мне казалось, что мы с Ноем были одни среди бескрайней белой пустыни.

Я ошибался. На некотором расстоянии от меня и друг от друга, находились люди. Поодиночке и небольшими группами. Некоторые из них молча сидели на месте, некоторые – беззвучно шевелили губами, ведя слышимый только им диалог с неизвестным собеседником, другие – пытались куда-то идти, при этом оставаясь на том же самом месте. Горбатый шут в дурацком колпаке с бубенцами, жонглировал цветными шариками. Двое старцев, похожие друг на друга словно близнецы-братья, отчаянно жестикулируя, что – то друг другу доказывали. Старая женщина, ломая руки, плакала над окровавленным телом молодого солдата…
- Кто эти люди?
- У них существует много названий. Философы, святые, мыслители, мудрые, блаженные, просветлённые, юродивые – все те, кого называют “не от мира сего”.
Все те, кто по каким-либо причинам сознательно отказался участвовать в срыве Эксперимента, оставшись на обочине, в стороне от мира, где гонит обезумевшее человеческое стадо в пропасть очередного апокалипсиса Жёлтый Дьявол по имени “потребительская цивилизация”.
Решай – ты с нами?

- Скажи мне, Ной. Если я слышал иерихонскую трубу – значит, я уже мёртв?
- Любой из вас был мёртв изначально, не приняв предложенные обществом правила игры. То, что телесно вы оставались живы – не более чем игра случая, вроде места твоего рождения. Стадо не переносит инакомыслящих. А стадо, состоящее из пидарасов – вдвойне. Поэтому – какая разница. Главное – твой символ веры. С нами – или с ними. За - или против. Содом, Гоморра – или Ковчег.
Я посмотрел ему в глаза.
- Недавно ты рассуждал о христианах и мусульманах. Единстве и борьбе подобного с подобным, мнящего себя противоположностями. А теперь предлагаешь мне сделать выбор?
- Каждый, рано или поздно, должен определиться…
- Тогда считай, что я определился. Я не хочу быть ни на чьей стороне. Ни на стороне Эксперимента, ни на стороне Желтого Дьявола. Воюйте между собой сколько душе угодно. А я – я хочу просто жить. Жить вне игры. Вне ваших правил.
- Ты хорошо подумал?
- Да.
- Это твой окончательный ответ?
- Да.
- Что-ж. Пусть будет по-твоему. Ной криво усмехнулся – и влепил мне оглушительную пощёчину, от которой у меня на мгновение потемнело в глазах…

- Мужик, ты не охуел? Я? Заснул? Ты глаза-то разуй, родной.
Немного отодвинувшись, я посмотрел на занесённое снегом пальто разбуженного мною пьяного парня. Ещё немного – и его можно было бы посмертно записывать в дед-морозы.
- Ну тогда – не буду Вам мешать. – сказал я и напомнил: - А бутылочку можно забрать?
Парень посмотрел на часы.
- Постой. Извини, нагрубил сгоряча. Видимо, я и правда закимарил. Как хоть звать-то тебя?
Я задумался… Сказать – не сказать?
- Да какая хуй разница – ответил я и, забрав у него пустую бутылку, пошёл греться в ближайший подъезд.