Немешев Марат : Об одной сказке

Ленивый только не замечал: какие же хорошие у нас сказки. Добрые и хорошие. Так и хочется добавить: «мля!».

Не буду опускаться до по-задорновски необоснованных суждений, мол, в наших сказках, в отличие от «их» сказок герои сплошь да рядом либо дураки, либо на печи сидят. У них также сидят, и такие же дураки. И побеждают старших братьев в состязании за принцессу точно также. И драконов, читай Горынычей, побеждают иногда не благодаря своей хитрости, а вопреки тупости.

Но все равно сказки не такие. Другие.

И нахрапом так сразу и не объяснишь даже почему, не выведешь ту самую формулу сказок моего детства. Мы с детства приучены к хэппи-эндам, над которыми так насмехаемся. Любим мы хэппи-энды, любим, что уж тут говорить. Но речь даже не о них. «Так в чем же вопрос?» - скажете вы. Да, вот как раз в этом самом вопросе. В вопросе, который ставит сказка.

Сказки часто называемые народными, все-таки имеют своего автора – редактора, последним оформившего ее и подавшего детям. Может, это у нас редакторы, сказочники такие особенные, а вовсе не сказки? Для меня вот уникальной кажется Аксаковская сказка «Аленький цветочек». Своя она, близкая, неповторимая. Помните: «Если ты стар-человек, будешь мне дедушкой, а если помоложе, то дядюшкой…» Чистая сказка.

Вот только возразите, что не у одних нас такая сказка была. И вообще, сюжет довольно распространенный. Красавица и Чудовище. Целый пласт в современной культуре. От короля Конга до рубахи-парня Шрека. Сюжет изученный, разжеванный и многократно повторенный. Так то оно так. А вот теперь серьезно.

Красавица и Чудовище. Противопоставление двух полюсов. Хрупкая и мощный, светлая и темный, хорошая и плохой. Плохой с добрым сердцем, но об этом в сюжете. И Аксаковская сказка об этом же. Хотя в детстве меня слегка удивляла настойчивость младшей дочери: ну, дай голос свой услышать, ну, покажись. В детстве я думал, что это она лишнего просит, сидела бы, да мед пила. Но ей чего-то большего, видимо, хотелось. Но это так отступление. В чем же отличие нашей от «ихней»?

На мой взгляд, в акцентах. Намеках, отступлениях, акцентах. Непознаваема «русская душа», но отдельные черты ее проследить можно. Вот и в истории этой в заглавие вынесены не герои, а символ. Знамя, артефакт, идея – как хотите называйте. Аленький цветочек – вот, что на первом плане. И жалко почему-то становится не купца, на которого напали разбойники, а потом и до смерти напугало чудище. Не младшую дочь, которая отправилась в добровольную ссылку за тридевять земель на полное обеспечение (ей там кажется еще и служанку предоставили с купеческого двора. Не скучали, стало быть). И чудище жалко не тогда, когда младшая едва не опоздала, из-за козней завистливых сестер. Это уже кода, когда ясно было, что оживет чудище, оживет. Жалко его, когда цветочек сорвали.

Цифру точно не помню, сказок дома уже нет – все отдали племяннице, но чудище говорило, что какое-то количество девушек уже побывало в его плену. И никто кроме младшей дочери купца женою стать не пожелал. Вот и была у него одна радость в жизни – цветочек аленький. А купец пришел и сразу рвать. Одинокое, всесильное, никем не любимое чудовище, которое днями и ночами сидело, подперев подбородок кривыми руками на корточках возле маленького цветка. Сколько закатов и рассветов отразилось в его совиных глазах? Концентрированный суррогат счастья - хлипкий цветочек. И когда младшая купеческая дочь опаздывала к нему из отпуска домой, куда пошло чудище? Туда, на бугорок, обхватило цветочек руками и подыхать. Ведь цветочек не предаст, не изменит, не обманет.

Кто больше всех страдает в сказке? Чудище и страдает. Купец перепугался и очухался, дочери даже испугаться не успели, младшая любопытная – ей бы только на чудище поглазеть. А у него с самого начала все не задалось. Волшебница заколдовала. Единственную радость в жизни – цветочек, все норовят сорвать. Вид ужасный, и ничего поделать с этим не может, – а эта еще и издевается: «Покажись, мил господин, если ты стар человек, то будешь мне дедушкой». А он не хочет быть дедушкой. И дядюшкой быть не хочет. И даже братом. Купеческая дочь, взрослая девушка – могла бы это понять.

И всесильное чудище, мало того что осыпает всеми прелестями жизни беззаботную девушку, так еще и рабом ее себя называет. Какая-то нацеленная склонность к мазохизму, хотя шут его знает – может от этого и ловил кайф.

В общем, если подытожить. Сказка ложь, а в ней намек. До добра такое вот раболепство вряд ли доведет, чай не в сказке живем. Поженятся и сядут на голову прекрасному принцу и купец честной и обе дочери его. И когда все его достанет – оденет он себе на палец дивный перстень и перенесется назад в свой лес, взберется на бугорок и будет вздыхать возле цветочка «с нашим знаменем цвета одного…»

Такие вот сказки.