Илья Качалкин : Как мы режиссера пугали

О пугаемом: в очках, с лысиной, ощущает свою гениальность, очень любит творчество Даниила Хармса, в свое время собирался уехать в страну, воюющую с палестинской автономией. Режиссер, одним словом.
О пугающих: Коля, с редкой фамилией Новиков - сквозной образ, знакомый читателю по предыдущим рассказам, Даша - по образованию историк, мятущаяся натура, не лишенная практичности, Поэт, плавно переходящий в писателя: любит рюкзаки и непастеризованное пиво.
На дворе был девяносто третий год. Мало того, был октябрь этого года. Это было время Москвы, время тяжелых алкогольных напитков, вроде водки и дешевых ликеров, время чердачно-подвальной эротики.
Времена бывают разные. В девяносто восьмом, например, я стеснялся прошлого и раздражался на этот период. Теперь я могу писать об этом. Разные времена бывают. Я переставляю слова, открываю форточку, закуриваю... Мне не хочется раздувать эпизоды, не хочется ностальгировать, я хочу рассказать историю...

Для начала мы, конечно, напились (мы - это я и Даша). Напились не истерично, нервно или похмельно. Мы выпили, чтобы прийти в "рабочее состояние". Обретя это состояние, мы отправились бродить по улице Рождественка. Побродили с часок, и я говорю:
- Не позвонить ли нам Коле с редкой фамилией Новиков?
На что Даша ответила мне:
- Ты, наверное, его любишь... - и потупилась.
Любить Колю Новикова я не собирался и сказал:
- Нам без Коли много будет!
На что Даша резонно возразила:
- Если Коля появится, то мы еще возьмем, и даже при его наличии валовое количество алкоголя превысит пределы разумной достаточности.
Я пропел на мотив "Варяга":
- Преде-елы
разумной
доста-а-аточ-ности!
И направился к телефонной будке.
Коля поинтересовался, что мы пьем, и есть ли у нас сигареты. Мы договорились встретится в саду "Эрмитаж".
Николай, вопреки своему обыкновению, почти не опоздал. Он пришел с двумя полиэтиленовыми мешками. В одном мешке находились почти новые кроссовки, которые Коля нашел на помойке - подарок для меня. В другом мешке лежали три тома Некрасова - всем хорошие, только без обложек: подарок Даше. Коля излучал удовлетворение - он чувствовал себя благодетелем.
- Хорошо бы горло промочить! - сказал даритель.
- Хорошо бы... - сказал я и вручил Коле бутылку.
Промочив горло, Коля решил оценить качество сигарет, которые мы прикупили утром.
- Может, к Вере зайти? - сказал он мечтательно, разглядывая ворон. - Кофе попьем, театр понюхаем... (Вера работала вахтером в театре, где заправлял Режиссер).
- Здравствуйте, Вера Петровна! Мы, вот, мимо шли... Дай, думаем, зайдем!
- Ну и хорошо сделали, садитесь, сейчас чайник поставим!..
Вера на самом деле была нам рада.
- Не прошел фашизм-то! - продолжал разговор Колька.
- Да, не прошел! - облегченно вздохнула Вера, наливая ему в чашку кипятка и выставляя на стол сахар и растворимый кофе.
- А театр пустой, Вера Петровна? - спросил я. - Репетиций дневных нет?
- Какие дневные репетиции! Ты что?! Мог же фашизм пройти!
- Ах, да, - говорю. - Забылся... Ну так мы походим по театру, понюхаем портьеры, привидений погоняем. Ладно?
- Ну погоняйте, - говорит Вера. - Потом приходите еще кофе пить, у меня баранки есть.
И приемничек включает, чтобы еще раз в одиночестве послушать, как "фашизм не прошел".
Мы прошли полутемное фойе, пробрались в зал, где горел дежурный свет... Тут Колька залез на сцену, скорчил страшную физиономию и закричал:
- Я генерал Руцкой! Приказываю забрать в армию писателей и поэтов! Гражданина Новикова отправить на принудительные работы! Дашу Черняеву отдать на растерзание черносотенцам! За мной!
И побежал со сцены на второй этаж. Мы с Дашей припустились за ним, прыгая через две ступеньки. На втором этаже в маленькой каморке, где находился телефонный узел театра (от этой каморки у меня был ключ), мы в очередной раз промочили горло, и за перекуром, заменявшим нам закуску, выдумали такую штуку!..
- Вылезем на крышу театра, возьмемся за руки и будем проходящих мимо граждан поздравлять с тем, что фашизм не прошел.
Сказано - сделано! Пробравшись через чердак, мы вылезли на крышу, встали над фасадом театра и давай орать:
- Фа-ашизм не прошел!
- Фа-ашизм не прошел!
Кольке надоело кричать лозунг, и он стал вопить:
- Би-итлз!!! Би-итлз!!!
Пока мы на крыше надрывались, по улице Петровка к театру приближался Режиссер. Он решил в такой переломный и судьбоносный момент быть со своим детищем. Подошел поближе и видит: на крыше Его театра люди скачут и кричат дурными голосами.
А мне к тому моменту тоже, как и Кольке, надоело про непроходимость фашизма кричать, и я стал голосить:
- Я Егоров и Кантария!!!
Режиссер заметался по пятачку перед театром, потом взял себя в руки, и бегом на вахту к Вере. Схватил телефон, номер набрал и начал причитать в трубку:
- Экстремисты! На крыше московского театра! Я подниму мировую общественность! - На "Петровку-38" звонил.
На "Петровке-38" думают:
- Чем черт не шутит, вышлем-ка отряд на всякий случай! - И выслали.
Мы же к тому времени устали глотки драть и уселись рядком на коньке театральной крыши. Горло промочили в очередной раз, и курим. Вдруг видим - на нас отряд надвигается... В касках, в бронежилетах и с автоматами.
- Может, пойдем? - говорю я Даше.
- Пожалуй, пойдем, - говорит Даша. - Что-то здесь дует...
- А где же Колька? - говорю я. - Нельзя же его бросать!
Посмотрели по сторонам - нету Кольки.
Раздумывать было некогда и мы предались поспешному улепетыванию. Проскочили чердак, подлетели к каморке телефонного узла, я ключ не найду, руки трясутся, страшно... В конце концов нашел, мы в каморку заскочили, заперлись и дышать перестали.

Через полтора часа, когда шум утих, мы с Дашей потихоньку вышли из телефонной каморки и пошли по театру, делая вид, что заблудились. Молча прошли мимо Веры, сидящей на вахте (конспирация!). И обрели свободу в виде осеннего сада "Эрмитаж".
- Не поесть ли нам сосисок? В качестве компенсации за всю эту беготню?.. - предложила Даша.
- Я не против, пошли на угол Петровки и бульвара, - ответил я.
В сосисочной мы обнаружили Колю с редкой фамилией Новиков, который пил кофе и рассказывал двум волосато-неформальным личностям о том, как несколько часов назад он был свидетелем попытки захвата театра экстремистами.
- Их повязали?! - спросил один волосатый неформал.
- Да!!! - я встрял в разговор. - Только двум организаторам удалось скрыться!
Был девяносто третий год. "Фашизм", к великой радости Режиссера, не прошел.
Люберцы
март 2000 г.
(переработка 2006 г.)