Ураган : Ночные прогулки

Ночные прогулки
(циничный взгляд на проблему везения)

Меня привязали к столбу, а вокруг стали набрасывать кучу хвороста. Метрах в тридцати в карете сидел пухлый и холеный кардинал и показывал на меня не менее пухлым и холеным пальцем. Время от времени он начинал бормотать молитвы, очевидно, считая, что это меня тут же испепелит. Но Бог не разделял его точку зрения и чудо не происходило. Тем временем куча хвороста необычайно выросла. Кардинал приказал разжигать факел и еще немного меня побить. Потом подумал и велел таскать хворост дальше, чтоб уж наверняка. Наконец, кучу подожгли, при этом пухлый кардинал стал меня крестить. Постепенно он успокоился и посмотрел на небо глазами полными благодарности, дав тем самым понять, что правосудие свершилось…
Я как-то равнодушно за всем этим наблюдал и почти убедил себя, что мне не страшно, но когда вместо воздуха я втянул дым, у меня закружилась голова и по понятным причинам жизнь пронеслась перед глазами…

…Я родился рыжим с глазами разного цвета и хромым на правую ногу. Рыжим я выдался в мать. Отец, с точки зрения внешности, был нормальным, в том смысле, что обычным. С моим появлением вопросов к нему прибавилось: так, если он обычный, то почему у него хромой разноглазый ребенок, а если нормальный, то почему связался с рыжей женщиной. Со временем вопросы становились все настойчивее и нами заинтересовалась церковь. А на дворе, меж тем, стояло Средневековье…
Редкий человек в то время умирал сам, собственно и мне не пришлось, но я ни к тому. Костры пылали по всей Европе. Чувствовалось приближение скорой победы над злом. Такое уж было время, что дьявол вот-вот, буквально со дня на день, должен был умереть, а потому людей сжигали.
Поймали и нас. Мать, будучи, рыжей, прекрасно подошла на роль мерзкой ведьмы. Я, так вообще порадовал солдат церкви своей неординарной внешностью. Ну, а отцу досталась роль того самого дьявола, что в союзе с ведьмой, произвел на свет свое гадкое отродье – меня.
Поймали нас ранним утром, спящими, но для пущего пафоса, жечь решили ночью. Казалось бы, не логичным ждать, но к тому времени люди попривыкли к близости со злом, да и мой отец был не первым пойманным дьяволом, вот и решили привнести элемент шоу в немного приевшийся процесс.
Не стану углубляться в детали, но нам удалось бежать. Сразу поползли слухи, что нам помогают черти, и что ночью мы способны на всякие зверства. В пример приводили пропавшую собаку, которую мы, якобы, убили и сожрали. И хотя собака вскоре вернулась живая и здоровая на это уже никто внимание не обратил. Да, и вообще, все беды от больных зубов до пожаров в тот год приписывали нам.
В таких вот нехитрых хлопотах и прошли мои детство и отрочество. Наступила пора юности, которая, по существу, и стала моей жизнью, в связи с чем, в деталях перед глазами и пронеслась. Не стоит так же забывать, что все это время борьба с дьяволом не прекращалась и все были твердо убеждены, что не долго ему осталось. Жгли всех, без разбору. Даже друг друга жгли, чтоб показать, что дьявол нигде не спрячется.

Лето заканчивалось. Было еще тепло, но уже начались дожди. Бывало, что шли, не прекращаясь по целой неделе. От этого вокруг все раскисло, а дорога превратилась в грязь. Лошади стало уже не под силу тащить нас, и мы пошли с ней рядом. Но она все равно сдохла и нам пришлось бросить и телегу и те немногие вещи, что составляли наш быт. Мы не могли похвастаться регулярным трехразовым питанием, даже нерегулярное одноразовое вызывало в нас живейший отклик. В связи с этим я рос хилым и болезненным, что очень дополняло мой образ отродья.
Так, бредя не пойми куда, чаще через лес, мы истощенные, рыжие и озлобленные, вышли на небольшую деревушку, где и решили, что пусть лучше умрем, но больше скитаться не будем. Кстати, Инквизиция, наткнувшись потом на нашу мертвую лошадь, очень удивлялась, от чего мы ее не съели или хотя бы не растерзали. Чувствовалось, что тот случай с собакой подорвал их психику.
Бродя по лесам, мы совершенно не знали ничего о том, что творится в мире. А в мире в добавок к Средневековью, началась чума.
В деревне было тихо и полно пустых домов и это по началу нас обрадовало. Позже выяснилось, что жителей в деревне еще достаточно и о нашем появлении уже сообщили куда следует. Но Инквизиция нашла пару дьяволов в незараженных краях, а от нас пока отстали, рассчитывая потом приехать и глумливо поплевать на наши рыжие тела, которые получат по своим рыжим заслугам.
Обещая себе, что мы лучше умрем, чем будем убегать и дальше, мы имели в виду, что в борьбе, с гордо поднятой головой, а не от чумы. Но чуме было безразлично, и я заболел первым. Помню свое состояние на третий день болезни: я встал с кровати и вышел из дому, но тут же упал. Сильнее всего я боялся, что больше нет неба. Не знаю, откуда взялась во мне эта мысль, но она ни на шутку меня обеспокоила. Как ни странно, но неба действительно не было. Я хотел пошевелиться, нет, ну, может, я просто упал на живот, но тело все заныло. Тогда я, превозмогая боль, просто похлопал себя по животу рукой и выяснил, что не в этом дело и что лежу я на спине. Но ведь неба действительно не было! Я закричал. На крик пришел отец и отнес меня обратно в дом. К своему стыду, должен признаться, что мне понадобилось еще не мало времени, чтоб понять, что на улице просто туман. Я все же переспросил для верности у отца про туман, и когда услышал, что он действительно есть, то успокоился и на неделю потерял сознание.
Когда очнулся, мне сделалось тепло и уютно. Ни о чем не думалось. Я обратил внимание на свою левую руку и с упоением шевелил ею. Отчего-то это доставляло мне невероятную радость. Потом я, кажется, снова потерял сознание или очнулся… В общем, не знаю, сколько времени это продолжалось, но когда я окончательно пришел в себя, мое тщедушное тело невероятно хотело есть. Так я переболел чумой и выжил. Так я стал одним из десятка счастливцев среди сотен тысяч заболевших. Было раннее утро. Тихо. Прохладно. Пусто. И страшно. Тогда я не думал о везении, тогда я просто искал поесть.
Поесть я нашел, а вот родителей – нет. Вместо них на главной площади я увидел две кучи пепла от костров. Разум мне говорил, что их обвинили в чуме и сожгли. Нужны были крайние и их нашли. (Крайние, кстати говоря, во все времена находили применение. И их находили.) Меня же не тронули, видимо, решив, что я и так уже мертв. Но разуму я тогда не доверял, все-таки чумой переболел. Надо быть в таких случаях к себе критичней. Родители могли просто уйти из деревни, подумав, что я умер. Больше их там ничего не держало. Хоронить меня не стали, чтоб не заразиться. А кучи? Ну, что кучи, сжечь могли кого угодно, такое уж время.
Я тоже ушел из деревни. Родителей искать не стал. К чему? Они уверены, что я мертв. Уже оплакали. А тут я явлюсь тщедушный и хромой. Быть обузой мен надоело. Пора было начинать новую самостоятельную жизнь. Ведь мне уже… Сколько мне уже, я так и не вспомнил, что больно ударило по самолюбию.
Вещи собирать тоже не стал, тем более, что у меня их никогда и не было, а просто ушел. Немного походил и решительность моя улетучилась сама собой. Ей на смену пришла тоска. Сознание жуткого одиночества так сильно сдавило мой сердце, что я расплакался и плакал до тех пор, пока где-то не завыли волки.
Надо было искать новый дом. Уходя к новой жизни, я проходил мимо строения, напоминающего амбар. Амбар это был каменный, что являло собой величайшую редкость. В то время каменными были монастыри да замки, а тут – амбар. Построили его очень давно, надеясь, что деревня будет расширяться, но началась одна из междоусобных войн и все мужское население забрали воевать. Про амбар забыли, а деревня чуть было не вымерла вовсе. Так что с расширением решили повременить. В этом-то амбаре я и поселился под уцелевшим куском крыши. Вернее не поселился, а продолжил прятаться, но теперь уже самостоятельно, со всей серьезностью.
Попрятавшись, я понял, что никому не нужен. Никто меня не искал. Надо было что-то делать. И я стал думать. О смысле жизни, разумеется. От безделья только такие мысли и приходят в голову. Не в обиду всяким мудрецам и философам будет сказано, но именно от безделья, и именно такие. Хотя я чумой переболел, что с меня возьмешь…
Суть вопросов сводилась к следующему: кто я? какова моя цель? и есть ли она вообще?
Идея о том, что я дьявольское отродье была мне не приятна. Да и дьявола может уже убили вовсе. Другого объяснения такого равнодушия церкви к своей персоне я не находил. В конце концов, я решил, что не более чем жертва обстоятельств. Так я определился со своей сущностью. С целью оказалось сложнее. Я понимал, что избран, но для чего? Может, победить чуму? А, может, Инквизицию? Но, приняв в расчет свою немощность, усомнился.
Как говорилось выше, жил я под уцелевшим куском амбарной крыши. Под тем же куском жил и паук. Как-то раз я увидел, как он чисти паутину и понял, что у меня очень и очень благородная миссия. Я должен похоронить всех, кто оказался не столь вынослив и пал жертвой чумы… С пауком мы позже подружились именно на почве нашего везения от чумной заразы. Он так же ею переболел и выжил. Вообще, мы нашли друг друга и стали друг другу очень дороги.
Собрав из обвалившейся крыши костер, я побежал в деревню так быстро, на сколько позволила хромота. Добежав, так запыхался, что упал и долго не мог подняться из-за головокружения. Когда силы вернулись, я усомнился в благородности своей миссии. Конечно, так думать нельзя, но мысли сами лезли в голову. Наверное, войны были не так разрушительны, как об этом потом напишут в учебниках по истории, ведь повсюду валялись здоровенные мужики, которых бы и не всякая лошадь утащила. Кстати, о лошадях, их в деревне не оказалось. Тогда я нашел небольшую телегу и стал ее толкать. Сил уходило много, но было вполне сносно. Мужиков я решил пока не трогать. Надо было в первую очередь придать земле тела женщин и детей, ну, а потом… Короче говоря, я погрузил на телегу какую-то старуху и покатил к своему дому…
Уже потом я понял, что развести костер здесь же, возле амбара, было очень непрактично. Амбар весь провонялся гарью и находиться в нем стало невозможно. Даже паук это заметил. Но тело старухи упокоилось, и я стал каждый день ходить в деревню за следующей.
Миссия была найдена, идея благородства тоже вернулась. Костер я перенес на новое место, подальше от амбара. В теле стала ощущаться сила! Толкание телег со старухами и рубка дров на костры приносили свои плоды. Все до того было хорошо и правильно, что я даже стал волноваться – а не закончатся ли в деревне люди? Но волнения мои были напрасны. Время шло, а я все больше крепчал и наглел. Стал ходить в деревню не один, а два раза в день и делал это средь бела дня. А теперь представьте, как выглядит рыжий хромой разноглазый человек, который живет в амбаре и каждый день ездит в деревню за трупами и сжигает их. Но воспоминания об Инквизиции померкли в каждодневных заботах. Все было хорошо.
И однажды, привезя очередную старуху, я заметил возле амбара следы от колес, которые были шире и глубже следов от моей телеги. Меня это до того испугало, что я забежал в амбар и спрятался в углу, под куском уцелевшей крыши. Паук был на месте, везде было тихо, но страх притупился только на следующее утро. Так дневные прогулки сменились ночными. Отныне и до самой смерти (в прямом смысле слова) я выходил из амбара только по ночам и не переставал думать об увиденных следах.
Эти следы стали появляться возле моего амбара регулярно. Видел я их и возле того места, где обычно устраивал костер. Но тех, кто их оставлял, застать не мог. Уже после, когда меня били по приказу пухлого кардинала, он долго кричал по этому поводу. Говорил, что такого дьявольского везения еще никогда не встречал и что простой смертный на такое не способен. Но это у меня перед глазами не проносилось. Это так, привет из будущего.
В связи с последними событиями я понял, что рубить деревья на окраинах – безумие. Это очень заметно, а значит, сводит к минимуму мои шансы на старость. И я пошел в глубь леса. Сказать, что было страшно? Да, нет…. Из-за частого дыхания и сильного биения сердца я почти не слышал волчий вой, а потому и не боялся. Ходил долго. Наконец, нашел нужное дерево и, как водиться, срубил его. А вот дальше произошло совсем неожиданное: когда оно падало, то сломало еще шесть, от чего поднялся такой треск, что я перепугался и машинально побежал, естественно так быстро на сколько позволила хромота, куда глаза глядят. Хоть и было темно. Уж лучше б как обычно сознание потерял. Но нет. Когда все же стал понимать, что происходит, выяснилось, что я в болоте, а вокруг совершенно незнакомая местность. Уже через минуту я был затянут по пояс. Попытался, было брыкаться, но в силу немощности быстро успокоился и потерял-таки сознание.
Странно, но я очнулся. Из болота торчало только мое лицо, но я был жив, а ноги упирались во что-то твердое. Повезло. Утонуть мне было не суждено, но и выбраться не получалось. Так, пробыв еще день в болоте, я встретился с дьяволом.
Обычно его изображают красным, с рогами, в окружении чертей и пламя. Все это досужие домыслы и заблуждения. На самом деле дьявол – зеленый. Небольшого размера и в бородавках. Он сидел прямо перед моим лицом и квакал. Болото было перед ним бессильно, он сидел и смотрел мне в глаза. Это взгляд, полный холодного, насмешливого презрения. Мне стало не по себе, я хотел подергаться, но все что смог – вытащить одну руку и махнуть ею. Как бы в назидание, дьявол поймал комара возле меня и издевательски съел. Тонкий намек на свое превосходство. Я стал кричать. И, о чудо! Где-то отозвались люди! Я крикнул громче. Люди крикнули ближе. Дьявол все это время держал паузу. Наконец, люди зашуршали и зазвякали совсем близко и вбежали в мое болото. Предупредить я их не успел, и мы стали тонуть вместе.
Люди оказались Инквизицией, от того мук совести я не испытал, а вот дьявол улыбнулся, водимо прибавив к списку моих грехов еще и их заблудшие загубленные души. К счастью, их ноги не во что твердое не уперлись, а к несчастью, один их них оказался умнее остальных и в болото не вбежал, а стал стрелять в меня. Стрелял, стрелял и убил дьявола, попав ему в спину последней стрелой. Какая ирония, не правда ли… Но он все равно остался недоволен и, чертыхнувшись, убежал. Казалось бы, чего ему еще надо. Он убил того, на кого их организация охотится не одну сотню лет, а все равно недоволен. Странно вообще все как-то…. Может просто не узнал его?
Несмотря на все передряги, происходившие вокруг, положение мое оставалось крайне неустойчивым. А оставалось оно следующим: я был в болоте, из которого торчали только мое лицо и рука, вокруг торчали части тел бывших солдат церкви; прямо передо мною лежал убитый в спину дьявол, а где-то в соседних лесах бегал еще один полоумный инквизитор. К тому же я совершенно не представлял, где нахожусь. Что-то должно было произойти и со мной случились видения.
Мне стало казаться, что вокруг полно людей и что все люди будто бы на нитках. Кто-то дергает эти нитки и люди шевелятся. Потом этот кто-то обрезает нитки и люди падают замертво. У себя я нитку не нашел и очень захотел такую же как и у всех. Я вроде бы даже стал просить ее, говорить, что отдамся в полную власть и что мною можно будет вертеть, как захочется. А сам думал, что вот сейчас ко мне ее привяжут и я с ее помощью выберусь из болота, а потом обрежу и убегу. Вообще, человек сам загоняет себя в такие условия, при которых ненужные вещи становятся нужными. Когда видения прошли, я уже по пояс был на свободе. Наверное, брыкаясь и пытаясь дотянуться до нитки, я каким-то чудом вылез. Остальное было дело техники, и я оказался на твердой земле. С собой я, правда, успел прихватить убитого дьявола, чтоб предъявить Инквизиции и всю остальную дорогу тащил его с собой.
Идти я не мог, а потому стал ползти. Хотя вряд ли тогда понимал это. Лес становился все реже, хотя и этого я не понимал. Информация эта необходима на случай экранизации истории. Так вот, я стал ползти. Из-за пребывания в болоте я простудился и у меня начался кашель, от которого трясло и болело все тело. К тому же я что-то ел. Хотя и это не сразу понял. А когда понял, то испугался и выплюнул. Мне до того стало страшно, что я ем кого-нибудь из инквизиторов или, не дай Бог, дьявола, которого тащил с собой, что я остановился и, напрягая все силы, стал оценивать вкус во рту. Точно было не мясо, скорее походило на кору. Это немного разрядило обстановку. Примерно тогда же стало ясно, что я ползу не просто так, а по какому-то неведомому ориентиру. Вскоре и он открылся. Полз я по следу, то ли от телеги, то ли от кареты, то ли просто по земле волочили что-то. Как я его нашел, не знаю, как заметил тоже. Огонь жизни горел во мне не смотря ни на что и с жадностью поедал любую попадающуюся ему щепку. Сейчас этой щепкой стал след, и жизнь за него уцепилась.
Здесь со мной случилось очередное везение, и их количество достигло такой цифры на единицу времени, что я невольно стал подумывать о счастливой старости. А везение было следующим: это был след от моей телеги. Видать не так и далеко я забежал тогда с испугу. И я приполз к своему амбару. Залез в него и уснул.
Когда проснулся, было темно, когда засыпал, кстати, тоже. Напрашивается вывод, что-либо я спал совсем мало, либо очень много. Пригляделся. Что-то было не так. Зажег факел и ужаснулся – все было сломано и перевернуто. Но хуже всего то, что убили паука! Он был раздавлен на стене. Я упал на колени и заплакал. Я, потерявший обоих родителей, я, переболевший чумой, я всю жизнь спасавшийся от преследования, я плакал из-за паука так горько, как никогда не плакал в жизни. Это восьминогое создание заменило мне все привязанности на свете. Каждый божий день я отчитывался перед ним за все сделанное. Даже кашлял ради него. А теперь его не стало…
На улице все еще было темно…
Я соскреб его со стены, положил в телегу и побрел в свою последнюю ночную прогулку. Собрал хворосту, разжег костер и предал его прах земле. Круг замкнулся.
Я сразу же почувствовал полный упадок. Сил больше не было. Странно как-то все получается. Всегда есть кто-нибудь, кто вызывает в тебе все от уверенности до беспомощности. А потом все получается вот так. Да уж, пережил чуму.
Ну, а дальше появились те, кто разгромил амбар. Тот самый холеный кардинал. Мои апелляции к тушке убитого дьявол не помогли. Меня все равно привязали к столбу, а вокруг стали набрасывать кучу хвороста…

Наверное, я стал первым человеком, что надышался перед смертью. Жаль, что гарью.