Шырвинтъ* : Завещание Коли Образцова

Ненастным похмельным утром Коля Образцов по прозвищу Свотч лежал в гамаке между двумя яблонями на деревенском хоздворе своей двоюродной сестры Анюты и тужился понять лингвистический смысл слова - завещание. Проснувшись, он положил палец себе на запястье, усилием воли открыл один глаз и, уставившись им на секундную стрелку стареньких "командирских" часов принялся считать пульс.

Путем сложных арифметических вычислений Коля определил, что пульс отбивал около ста пятидесяти ударов в минуту и словил себя на мысли, что если так пить, то недолго в скором времени и оградкой обрасти, а еще то, что для подсчета ударов сердца тактильный метод можно было и не применять - в голове и без этого стучало гулко и отчетливо.

- За - Вещание, - разложил он на составляющие этот погребально - нотариальный термин, - За и Вещание, - наверно это когда за моими вещами придут после моей смерти, - подумал Коля и сняв с руки свой "командирский" хронометр спрятал его себе в носок. Мысли о смерти посещали Колю после всех колоссальных пьянок, устраиваемых его многочисленной деревенской родней по любым событиям, и которых он по причине слабой головы старался в максимальной степени избегать под разными предлогами. В этот раз отвильнуть от возлияний не удалось потому, что повод был знаменательный - Анюта выходила замуж и отмечали это событие, как водится, всей деревней, отдаваясь гулянке всей душой и соблюдая все необходимые для этого дела условия. Всем известно, что для того, чтобы пьянка удалась условия должно быть три; абсолютная безнадежность, абсолютная безмятежность и полная нищета. Всего этого в душе и за душой у деревенских родственников было с избытком, поэтому первый день веселья удался на славу.

Коля достал из внутреннего кармана своего пиджака блокнотик, в который он еще с армии записывал свои умные мысли, нашел чистую страницу и принялся писать.
- Завещание!
Сим завещанием, завещаю после моей смерти отдать, принадлежащие мне по праву личной собственности часы "командирские" (одни), - Коля призадумался, - что же у меня еще есть ценного? - но кроме кота Жульена на ум больше ничего не пришло... - и кота Жульена, - дописал он, - моему ротному командиру капитану Портосову Максиму Игнатьевичу, служащему по адресу Мурманск 23, вч 56067, под командованием которого я проходил срочную службу, а меня самого кремировать. Но кремировать, не в крематории (потому, что там наебывают и отдают чужой пепел), а в деревне на участке моей двоюродной сестры Анюты по индийским понятиям. Как Индиру Ганди. Так и дешевле будет, и на гроб тратиться не надо - лучше выпить и закусить на эти деньги. Пепел мой бросить потом в Ганг, а если не получится, то, в крайнем случае, в Днепр, ниже Смоленска, вниз по течению. Такова моя воля. Аум.

В голове застучало еще сильней. Коля свесил затекшую от написания завещания руку с гамака и, ощутив в трясущихся пальцах горлышко бутылки, поднял ее в гамак. В бутылке плескалось грамм двести мутного пшеничного первача, под распитие которого молодым вчера желали долгих лет и кричали "горько". От знающих толк в выпивке людей Коля знал, что если утром совсем плохо, то нужно выпить. Подобное лечится подобным - эту фразу Коля даже знал по латыни, но сейчас вспомнить не мог. Пересохшими губами он приложился к бутылке и опорожнил ее до дна. В организме заметно потеплело, стучать в голове стало тише и Коля, прижав к груди блокнот с завещанием, опять уснул.

Во сне он увидел всех своих дальних и близких родственников, принимавших участие в свадьбе, почему-то на сносях - двоюродную сестру Анюту, отплясывающую в белом подвенечном наряде мазурку со своим новым мужем трактористом Семеном и поющую при этом матерную частушку:
"Полюбила лейтенанта,
А майора хочется,
Потому, что у майора
По земле волочится.." под балалаечные рифы сельского тамады Никодима и многих других, корячившихся в танце "полька", неизвестных приглашенных гостей. Никодим никогда и никому не рассказывал причины своего музыкального таланта, сам он музыке не учился, но в своих трехструнных композициях был настолько виртуозен, что верующий деревенский люд подозревал его в связях с дьяволом, как в свое время европейская богема известного итальянского скрипача Николу Паганини. Продолжая наяривать на своем трехструнном треугольном инструменте, Никодим по секрету объяснил Коле, что все дело в мошонке, которую нужно покрепче пригвоздить к скамеечке острым углом деки и тогда музыка польется сама. В мошонке находится специальная акупунктурная музыкальная точка Вай Цы, воздействуя на которую из Никодима прут шлягеры. Еще, в Колином сне, балалаечник Никодим рассказал, что помимо балалайки у него есть еще одно важное жизненное устремление - это пчелы.
- Пойдем пчел покажу, - сказал маэстро.
- Пойдем, - сказал Коля, и они вместе пошли к ульям.
- Посиди пока на лавочке, а я пчел разбужу, - сказал Никодим и, хорошенько затянувшись "беломор-каналом", дунул в отверстие на фасаде пчелиного дома. В улье тут же, что-то противно завизжало, часто заскреблось об стенки и лихорадочно затряслось. Потом оттуда вылетели две пчелы размером и манерами, чем - то напоминающие скворцов и принялись больно жалить Колю за, почему – то, босые пятки.

- Блядь! Блядь! - Закричал Коля и проснулся.

- Я же тебе говорил, что живой. Ишь как ногами засучил, а ты - помёр, помёр. Хорошо, что хоть сначала пятки соломой прижгли, а то бы так и сожгли живого человека как Жанну Д’Арк или эту, как ее, Жоржанну Бруну, грех бы на душу взяли, а это нехорошо, - услышал Коля слова Никодима, обращенные к новому мужу Анюты Семену.

Схватившись за свои обожженные ноги, между пальцев которых торчали тлеющие пучки соломы, Коля осознал себя сидящим на аккуратно сложенном из березовых дров постаменте, по углам которого торчали маленькие букетики полевых ромашек и васильков. Рядом, опираясь на голову, копошащегося внизу Семена стоял Никодим и чему-то очень радовался. На ногах у Никодима были, купленные год назад, почти новые Колины фирменные кроссовки "Puma", а на руке у, разводящего под Колей костер, Семена он увидел свои любимые "командирские" часы. Для разведения костра в дело Семен применял листики из Колиного любимого блокнота с умными мыслями и завещанием.

- Ах вы суки, мало того, что пятки обожгли, так еще и часы мои украли! И кроссовки тоже! - Коля вспомнил, что кроссовки тоже можно было упомянуть в завещании в пользу ротного, - а еще и блокнот мой сожгли, козлы сраные, с записями за десять лет! Он вскочил с погребального костра, схватил валяющуюся чуть поодаль балалайку Никодима и разбил ее ему об голову.

- Ой блядь, - присев на корточки, закручинился Никодим, - чем же я теперь свадьбу буду доигрывать?
- А мы тебя за мошонку твою намертво к лавке прибьем, так ты сука на арфе заиграешь, если понадобится, - стоять на ногах Коле стало больно и он, повалившись на спину и прижав пятки ко лбу, запричитал, - ой мои ноги, блядь, мои ноги!
- А откуда ты про мошонку знаешь? - удивленно выпучив глаза, спросил у Коли Никодим.
- Я про тебя, козлину, все знаю, - орал Коля, с остервенением дуя себе на ноги...

- Это тебе конечно не Ганг, но ничем не хуже Днепра будет, - сказал слегка пришедший в себя Семен. Он заграбастал Колю в охапку и кинул его в маленький прудик за сараем, на дне которого жили тритоны, а поверху плавали Анютины гуси со своими гусятами. Коле сразу стало легче, боль в ногах слегка поутихла, Никодим опохмелил, торчащую из воды голову пострадавшего стаканом самогонки и даже кинул несколько корок хлеба на закуску. Но закусить Коле, так и не удалось потому, что корки тут же склевали наглые гусята.

Потом Семен с Никодимом вытащили Колю из воды, отнесли в дом и переодели в сухое. Затем они вернули ему часы с кроссовками и положили спать на железную брачную кровать, с огромными хромированными шариками на спинках. Там, среди десятка подушек с рюшами Коля опять забылся крепким сном. Только теперь пятки ему никто не жалил, а наоборот было щекотно. В своем забытьи он не знал, что Никодим привел из дома своего лечебного пса Тузика, намазал Колины пятки сметаной и велел Тузку лечить. Упрашивать пса не пришлось, и по хихиканью пациента Никодим понял, что тот скоро поправится. Потом для Никодима где – то нашлась другая балалайка и он поспешил к гостям исполнять свои нелегкие обязанности тамады.

А Коля спал. Снились ему; Индира Ганди на погребальном костре, река Днепр, милые сердцу родственники и твердая убежденность в том, что они обязательно исполнят его волю по отношению к его телу. По отношению к вещам - Коля не был почему-то так уверен.
- Милые мои, - говорил он им, я знаю, что вы меня даже утятам скормите, если я завещаю. Я вас очень люблю и в вас уверен.

Снились Коле; Будда в гамаке между двух дерев бодхи с "командирскими" часами на запястье, маэстро Никодим с прибитой к мошонке маленькой табуреткой и Иисус Христос с глазами полными любви и понимания, исполняющий под балалайку песню про себя с акцентом выпускника спецшколы с английским уклоном...

Ай м красифайд
Красифайд лайк май сэвиа
Сэнтлайк бихэйвиа
Э лайфтайм ай прэйд

Ай м красифайд
Фо зе хали дименишэн
Гудлайк асэншиан
Хэйвен эвэй...

8 апреля 2007

Начало повествования про Колю Образцова лежит тут http://www.litprom.ru/text.phtml?storycode=8366#comments_start