10_kg_cocainos : Их май либен аугустин

Камень, мечтательной траекторией, преодолел путь от потной ладони до запыленного окна. Звон. Стекла посыпались вниз. Окна теремком, одно за другим, зажглись дешевыми люстрами. Лай собак. Приглушенный мат. Её окно не загоралось. Я запустил еще один. Пробил второе стекло. Звон. Еще больше окон разгорелось, и мат стал чуть громче. Я отглотнул еще не много из бутылки.
- Да пошла ты, сука!
Эта дрянь мне испортила пол жизни. Сначала она забеременела от непонятно кого, и я на ней женился. Потом она опять забеременела непонятно от кого, и я с ней развелся. Я сел на землю. Отломал часть забора. Принялся куском дерева выцарапывать на сухой каменистой почве два слова.
-Сдохни, сука!
Ну, без запятой разумеется. Вся боль момента истины. В голове шум дождя, в руках вселенская злость. Я выцарапывал до заноз в руках. Всё глубже и глубже. Я уже принялся помогать руками, когда неожиданно лучи солнца обожгли мой похмельный зрачок. Я запустил бутылку в её окно. Звон. Остатки стекол посыпались в низ. Вокруг будто всё застыло. Одинокие собачники, их жирные срущие собаки, луч солнца, редкая листва дуба и даже мои руки. Но ненадолго. Очертя вокруг меня фотоэффектом круг, всё вновь зашевелилось.
Вспоминая отдельными отрезками свою жизнь, я принялся дрожащими руками запихивать маленькие патрончики в барабан.
-Вот ведь, сука!
Я бухаю вот уже третий день. Клочковатая щетина и мешки под глазами, но всё это детский лепет по сравнению с наглостью этой долбанутой заразы. Я увидел её старенький форд. С ноги зеркало. Пьяным угаром, взгромоздившись на убогую крышу «сукомобиля». Танцы. Звон. Стекло. Танцы. И перед глазами всё плывет. Музыка Штрауса, вдохновенные ноты летели этим чудным утром из окна в окно, из ушей в уши. Крыша мялась. Лобовое стекло трескалось. Люди смотрели на меня из окон. Но мир больше не застывал. Я улыбался своей улыбкой алкоголика. Заеды в уголках губ и желтые от сигарет зубы, наполняли мою непосредственную улыбку, каким то ненормальным оттенком. Сбив второе зеркало, я спрыгнул на уже пыльную землю.
Отобрать у меня квартиру. Вот ведь сука. Как она могла. Я платил ей алименты за двух чужеродных выродков. Квартира, в которой она никогда даже не жила. Вот ведь сука! Я сжал рукоятку. Я вырвал ручку двери подъезда. Руками и ногами отмолотил её за эту оплошность.
-Их май либен аугустин аугустин аугустин
Мозг выдавал, почему то немецкую говнопесню. Но улыбка тянулась шире. И хриплый баритон заставлял меня подниматься по лестнице все быстрее и быстрее. Люди открывали двери и выходили на лестничную площадку. Кто-то что-то говорил. Кто-то пытался остановить меня.
-Сдохни, сука!
Чеканя шаг и всё крепче сжимая рукоятку, я пел. Я пел как никогда в жизни. Так легко и задорно, как в детстве.
-Их май либен аугустин аугустин аугустин
Дверь слетела с петель после третьего забега. Потратив несколько секунд на разнос прихожей, я стал хватать пуховики и пуховички зубами. Вокруг перья и дым от моей сигареты. Я ворвался в её комнату и без особых колебаний разрядил весь барабан. Маленькие пульки пронзали её мертвецки пьяное тело. Кровь маленькими фонтанчиками вздымалась над кроватью. Я накрыл её покрывалом, вытащил из мертвой руки сжатую бутылку виски. Сел рядом и закурил сигарету от сигареты.
-Вот ведь, сука!