Петя Шнякин : Г.Ч.м.же. Автобиографический рассказ

I’M LOSING YOU…

Когда это с Мариной всё началось? Наверное, в середине 2001 года. ГЧмже менялась, медленно, но всё заметнее. Мы стали часто ругаться из-за ерунды, раньше на это и внимания никто бы не обратил. Я, хоть, и не возвожу еду в культ, но готовила жена всегда вкусно, а тут пришло время отвратительной “жрачки”. Сама она села на безуглеводную диету и питалась отдельно,- блюда, приготовленные для меня, были, практически, несъедобны.
Потом ГЧмже подбрила лобок, чего никогда не делала до этого. Очень часто покупала новую обувь и одежду, говоря, что худеет, а старые кофты, брюки и бельё, ей теперь велики.
Сейчас я врубился, как такие дела происходят, а тогда, просто, чувствовал, что с ней что-то не то, но об измене и мысли не возникало. Её слова, что по жизни она невезучая, и я - её “счастливый лотерейный билет”, постоянно держали меня в расслабленном состоянии. Да и кого она могла найти? На кухне в Марриотте, трудились, в основном, неграмотные латиноамериканцы и негры, которых она называла, не иначе как “головешки”...
Ссорились мы всё чаще и интенсивней. Я думал, что она устала от работы, повёз её на отдых в Монреаль и Квебек, потом, через месяц, в Лас-Вегас, а через три – в Россию. Будучи в Москве, купил ей и её подруге путёвки в Турцию, я думал, пусть там натрахается, может за все эти годы, я ей сильно наскучил, а после мы опять будем жить по-старому.
Но в Москву ГЧмже вернулась ещё более замкнутой. На другой день сильно заболела, я за ней ухаживал. Мечтал, что, как поправится, она, вдруг, станет прежней Маринкой, но жена совсем от меня отдалилась.
Когда вернулись в Нью-Йорк, говорила всякие гадости на ночь, чтобы я обижался и не приставал к ней. А если мы и трахались, то делали это как-то скучно. После совокупления, я чувствовал себя ещё хуже, и решил, что она втюрилась в кого-то на курорте, и никак не может забыть этого человека.
В конце концов, я ушёл на квартиру, которую купили Пашке. Он там не жил. Не в силах развязаться с кокаином, Паша поселился у нас в столовой.
Ещё в начале нашей совместной жизни, были моменты, когда Марина, гадко напиваясь, сильно наезжала на меня, я, сколько мог, терпел, но иногда всё же не выдерживал, и отправлялся к отцу, в Быково. А, через пару дней, она приходила мириться, - и я к ней возвращался.
Что-то подобное я сделал и на сей раз, хотя тогда об этом не думал, совершал всё, как на автопилоте. Пашкина квартира была страшно засрана, на стенах спальни галлюцинирующий “сынок” нарисовал чертей, которые являлись ему, во время его “приходов”. Я отмыл помещение, постирал постельное бельё и каждый вечер, после шести, нарядившись, ждал её. Прислушивался, что, вот, сейчас, ГЧмже позвонит в дверь, и мы помиримся, как в старые времена. Но прошла неделя, а она даже не звонила по телефону. Тогда я сам набрал её номер:

- Марина, что с тобой происходит?
Я думал, может, она хочет, чтоб я первым извинился, как, вдруг, слышу:
- Понимаешь, Шнякин, надоел ты мне…
- Как надоел? Мы же с тобой одно целое, как это рука может надоесть? Или печень? Или сердце?
- Да надоел и всё, - и положила трубку.

С того дня, как я ушёл от неё, я был в сильной депрессии, почти ничего не ел, часто плакал, вспоминая Марину. Потом решил – пора что-то менять в этой тоскливой жизни, нашёл гантели, стал заниматься зарядкой и худеть, сначала на пятнадцать кило, затем ещё на десять. Купил модную одежду, всё рассчитывал, может, мой новый вид, хоть как-то повлияет на Марину, и она одумается.
Однажды утром, почуял, что не могу без неё прожить и часа, позвонил ей и наврал, мол, с сердцем у меня, плохо, и попросил её привезти нитроглицерин из моей аптечки на старой квартире. Она приехала, я приготовил обед и большую бутылку “Johnnie Walker Black”. Марина поела, выпила, и мы начали мириться – я принял душ и ждал её в кровати. Последние лет пять, она после ванной приходила ко мне только в халате, или ночной рубашке, часто, даже не снимая её, мы трахались и, немного поговорив, мирно засыпали, причём она - первая.
А тут, гордо ступает, нагая, с каким-то неукротимым достоинством показывая изрядно отвисшие груди, и сильно заметные складки жира на боках и животе.
- Ну, всё, ебётся с кем-то! – промелькнуло у меня в голове. Потом, во время акта, она предложила новую позу, которую мы никогда не практиковали.
- Это я в порнухе видела, правда, здорово?!
В какой порнухе? Где? Ревность тяжко резанула изнутри, и меня гадко поташнивало. Тем не менее, примирение, казалось, произошло, но уже по дороге на старую квартиру, своим злым взглядом и нехорошими комментариями, она так меня разозлила, что, переночевав у неё, не проронив ни слова, я вернулся обратно. И снова не звонит…
На другой день, я решил, что пора перевозить свои вещи, хотел это сделать без неё, но Марина, то ли взяла отгул, то ли у неё был выходной среди недели.
Когда я упаковывал самое необходимое в картонные коробки, Марина принялась меня поучать, дескать, что ты их собираешь? Завтра назад привезёшь, и не стыдно, тебе, седому и старому, этим заниматься? Ревность прожгла мои внутренности:
“Ага, думаю, ёбарь, значит, моложе меня, может намного. Ну ладно, сука, дай-ка я тебе, что-то расскажу!” – прошёл из спальни в столовую, сел в кресло, закурил сигару – я их к тому времени начал курить, - и выдал:
- Не хотел я тебе об этом говорить, Марина, думал, может перед смертью, покаюсь… но, видно, время подошло. Знаешь, Ланка-то со мной кончила и с ума сошла, и Галку я всё время драл, и Маргошку, да и девчонок молоденьких, за деньги, частенько пробовал. Правда, делал это не потому, что навредить хотел, а просто мне тебя одной не хватало. Хотя, ты знаешь, тебя я тоже, никогда не забывал, уж такой я гиперсексуальный уродился. Но, поверь, только ты была моей единственной любовью все эти годы.

- Сволочь, ненавижу… Что же я ходила, как дурочка, улыбалась им, дома их принимала, кормила, а ты всех их драл? Ланку и так Бог наказал, а эту Галку я, просто, физически уничтожу, когда в Москву приеду!
- Хорошо, делай, как хочешь, я завтра за вещами зайду, когда тебя дома не будет, – и ушёл.
А вечером звонит в “жопу” пьяная:
- Знаешь, свинья, у тебя сердце слабое, а то я тебе тоже могла бы, кое-что рассказать, да, боюсь, тебя инфаркт, или инсульт хватит. Ты – сраный неудачник, с тобой, уродом, ни одна баба жить не будет, мордовская твоя, морда. Живи один и дрочи на мою фотокарточку!
И бросила трубку.
Вот такой оборот приняло это дело. С одной стороны, было обидно очень – вытащил её из грязи, эту блядь-поварёшку, трахали её все, кому не лень. Хотя, я тоже не подарок был, а она, конечно, мне помогла от алкоголизма избавиться, да и полюбил я по-настоящему. А теперь всё накрывается, все двадцать лет жизни!
А если так – я ей всё рассказал, - пусть и она мне правду откроет, может, станем жить сначала, с чистого листа, не могу я без неё, привык, прирос душой, все мысли только о ней!
Через два дня звоню опять сам, приезжай, пожалуйста, очень поговорить надо. Обед опять приготовил, полтора литра виски на столе, квартира чистая, я в новой рубашке, как перед смертным боем.
Приехала, грустная, уже совсем какая-то, не моя. Я смотрю на неё, думаю, что же ты, милая, делаешь со мной! Слёзы потекли из глаз моих и я, растирая их кулаком по щекам, такой гордый прежде, стал говорить, что не могу жить без неё, умоляя её рассказать обо всём. Она, вдруг, упала на колени и, так, на коленях,
засеменила ко мне и заголосила:

“Ох, загубила я жизнь свою, и твою!!!”
Мне тогда это каким-то театральным действом показалось, уже потом я осознал, как ТОЧНО она отразила ситуацию в этом вопле. Я ей:
- Да скажи, что случилось?
- Я тебе изменила!
- А кто он, белый?
- Нет…
- Чёрный?
- Нет…
- Латинос?
Она не ответила.
- Ну, ладно, подумаешь, не плачь, Марина…
Я стал её успокаивать, целовать, потом утащил в спальню, где мы предались любви. Всё было так хорошо, как в первый раз, только ГЧмже была какая-то странная, глаза, почему-то, стали жёлтого цвета, как у ведьмы. Когда она их открывала и смотрела на меня, то, слегка отталкивалась, будто пугаясь меня... Будто это не Я должен был быть с нею.
Мы снова пошли за стол, она ещё выпила, и совсем опьянела. Я ей объясняю, Марина, мне к врачу на приём сейчас нужно, я такси возьму и, мигом, вернусь, а ты поспи пока. Я собрался, поцеловал её крепко-крепко в губы, что давно уже не делал, и попросил, уходя:
- Ты, только, здесь побудь, я через час буду…
Вышел на улицу, взял машину, поехал к врачу, но на полпути, попросил шофёра вернуться назад, почувствовал, что-то не то…
Когда вошёл в спальню, она не спала, осматривая свою сумочку.

- Марина, ты куда собираешься?
- Нет, я уже ложусь, крем для лица ищу…
- Только не уходи, я быстро…
У врача я померил давление, он выписал мне рецепты и спросил:
- Петя, у меня заводской образец виагры имеется, пять таблеток, хочешь попробовать?
- Давайте, может и сгодится когда-нибудь...
И поехал назад на машине, которая меня ждала. Прямо в салоне, без воды, проглотил таблетку. Мечтаю - ну, сейчас, оторвусь по полной!
Забегаю в квартиру, а там нет никого. Вот тебе и оторвался, думаю…
Сел за стол, закурил сигару, стал прикидывать, что бы всё это значило, куда же она свалила?
Через полчаса – звонок в дверь. Открываю – Марина, вся зарёванная, пьяная, тушь от глаз до шеи растеклась.
- Ты где была?
- Я хотела уйти, прошла полдороги, но потом решила, что всё-таки, вернусь к тебе…
Виагра проникла в кровь и мне не хотелось долго размышлять, куда она ходила. Я тут же у стола, снял с неё джинсы, развернул задом, и перед тем, как начать, заметил маленький кусочек бумажной салфетки, прилипший к её анусу. Опять не стал не о чём думать, только трахал её и в комнате, и в спальне, три раза за тот день. Три последних раза с ней в моей жизни.
Что же было дальше? Опять вернулся к ней, и опять на один день, ГЧмже в который раз достала меня, я отправился к себе. Но когда позвонил, она тут же приехала.
Я снова убедился – без неё жить не могу, и не нужно больше копаться в этой грязи, но внутри меня, что-то толкало и било нещадно до противной тошноты в животе – кто же тот гад, что нарушил нашу жизнь и поменял мою Маринку на эту растерянную и злую бабу?
Я опять напоил её, но ГЧмже упорно отказывалась говорить его имя, сказала только, что работают вместе, я заказал такси и отправил её домой.

ТЁМНЫЙ ПЧЕЛЬНИК

Назавтра, после работы, зашёл в супермаркет, купил еды, иду домой по широкому тротуару, а дождь прошёл недавно, только влажные пятна кое-где на сером бетоне темнеют, и сухие листья КАНАДСКОГО КЛЁНА ветер тихо шевелит под ногами.
Я, вдруг, стал вспоминать – где же я раньше это видел? Тут какая-то липкая волна тоски проплыла по моему телу, и я вспомнил! Господи, я же видел это всё, ровно десять лет назад, под наркозом, когда мне Мифодич аппендикс вырезал! Опять этот Тёмный Пчельник стал появляться предо мной, но уже наяву!!!

Я зарыдал, и, чтобы люди вокруг, не видели моих слёз и исказившегося лица, быстро побежал домой. Прибежал, упал на колени, и начал молиться – Господи, помоги, спаси меня, грешного!

Потом позвонил ей и поведал, что мне привиделось, ГЧмже, как-то нехотя сказала:
- Я сейчас приеду.
- Не надо, я молиться буду…
Хоть знал, что в такой момент, обязательно приедет. Но я ошибся, Марина, так и не пришла.
Позвонил сыну. Яша был у меня через час, с работы ушёл. Мы сидели за столом, я плакал, а он задумчиво крутил трубку телефона, который я недавно купил для этой квартиры. Вдруг, догадка промелькнула у меня в голове:
- Яша, а можно, по этому телефону узнать, по каким номерам с него звонили за последнее время?
- Можно, но только пять последних звонков, вот, смотри номера…
И последним, я увидел номер мобильного телефона, который никогда не знал, значит, это Марина кому-то звонила позавчера. Волнуясь, набрал его и услышал мужской голос:
- Hello!
Я думал, что это и есть тот самый латиноамериканец, который принёс мне столько боли и горя. Сдерживая себя, бодрым голосом приветствовал его:
- Que pasa, amigo! – здорово, дружище, говорю я на испанском.
- Sorry, wrong number, – ответил мужик по-английски и, кажется, с другим, не испанским акцентом. Говорит, мол, номером я ошибся.
- Ну, всё, Яша, понятно, когда я был у врача, она бегала к нему…

На другой день я попросил её приехать, подпоил и начал допытываться, куда же она уходила в тот вечер. Марина продолжала стоять на своём, но, увидев добытый мной номер телефона, ГЧмже призналась, да, звонила, он приехал и она сообщила ему, что они расстаются. А у меня всё перед глазами белеет кусочек бумажной салфетки, прилипший к её жопе, ну, думаю, бурным было расставание!
- Скажи мне его имя. Всё равно узнаю, телефон-то есть, – я соврал. По мобильному телефону, его имя могли определить лишь в полиции или, там, в ФБР.