Шизоff : Высер, как он есть

1.
По утру средних лет переводчику Гене Славскому пригрезился чудный сон: он вступил в замысловатый контакт с юной азиаткой. Скоропостижно миновав стадию церемониального флирта, прямолинейный европеец сломал кажущееся сопротивление хрупкой дочери востока, и готовился вовсю попользоваться экзотическим блюдом. С хищным удовлетворением он наблюдал проступающую в миндалевидных глазах извечную покорность, смазавший острые скулы румянец, смаковал вкус изящно очерченных, становящихся всё более податливыми, губ...

-- Ты вставать собираешься? -- голос жены проехал по мозгам шершавой российской доской. Он вяло пошевелил рукой вбок и слева. Понял, что спит один.
-- Мбубу... - промычал, не открывая рта, и ещё сильнее зажмурился: испуганно отшатнувшаяся восточная дива явно решила пойти на попятный, -- Э, не, не...! -- запротивился он неправильно принятому решению, и властно, по-мужски, надавил на слабые плечи. В узких глазах проскочила строка понимания. Древним, как сам восток, гибким, плавно-обречённым движением, женщина опустилась на колени....
-- Нет, надо криком орать?! Славский! -- на смену относительно безвредному горбылю пришла свирепая циркулярка, -- Што ты там ноешь?! Не отрезвился никак?!

Он разом сел, отчаянно разлепив тяжёлые, набрякшие веки. Сварочная вспышка похмельно-немилого света резанула от виска до маковки, походу наливаясь багровой болью. В пересохшем горле судорожно метнулся комок, в животе что-то свистнуло, пшикнуло и зашлось в неважнецком бурлении.

-- Встал я , встал!!! -- старательно выкрикнул Славский слабым обиженным голосом, и решительно спустил кривоватые ножки на влажный и холодный пол веранды, -- Что, пожар?! Землетрясение?! Чума?! Дорогая тёща в колодец ухнула?!
-- Поговори ещё...-- протянула жена, задумчиво рассматривая супруга в давно уже безразличной части тела. Он тоже перевёл взгляд, и невольно покраснел, отметив явно проступившее на причинном месте влажное пятно.
-- Не бойся, не обоссался, -- буркнул, поворачивась к супруге задом.
-- Интересно девки пляшут, -- констатировала она с щиплющей интонацией, -- давненько, давненько....
-- Сама виновата, -- огрызнулся будто в чём обличённый мужик, -- спала бы как положено, с мужем, так и ...
-- Иди ты! -- вовсе уж глумливо крякнула наглая тётка, -- Переживу как-нибудь без такого удовольствия, эка невидаль, ишь... Портки смени, Казанова, и давай к столу, нолито.
«Нолито! -- злобно прошептал он, проводив взглядом тяжёлый, в лиловых огурцах, утиный зад, -- Говорить бы научилась, корова... Даля почитала...Тьфу!»
Свежие трусы были в комнате, где, несомненно, маячила тёща, и он натянул сыроватые джинсы прямо на голое тело. Лица китаянки он уже не помнил, но вот последнее ощущение отзывалось сладкой истомой в паху – влажно и тепло.

2.
«...и сейчас наследник Британской Королевской семьи, принц Гарри, проходит обучение на военной базе в Канаде. Молодой человек завершает подготовку в разведывательном подразделении мотострелкового полка. По окончанию специально разработанного для него курса адаптации, наследный принц продолжит службу в Афганистане, где...»

-- Мудак этот Гарри, -- заметил Славский, вяло ковыряя вилкой залитые яйцом макароны. Свинячье мессиво подостыло, и вызывало рвотный рефлекс, -- Не сидится дурачку венценосному в Лондоне, на танке захотелось...в разведку...нет это вообще хохма: танковый разведчик Гарри! Ё-моё....
-- А ты-то чем недоволен?! -- в унисон гаркнули обе, он даже сморщился – до чего похожи, ужас.
-- И не выражайся за столом, будь любезен, - провела черту Оля, -- мы не в кабаке.
-- Потому так и живём, что забыли про честь, - зафиксировала Олина матушка, - а они там помнят этику, и мужчины как мужчины, а не пьяницы, как у нас.
-- Что они там помнят? Этику? - Славский скептически глянул в облупленное от всякой здоровой мысли лицо тёщи, -- Не смешите, Валентина Петровна, вы их болельщиков видели? Этики, блин...Эстетики, ага.
-- А ты видел, что ли?! -- возмутилась Ольга, -- Ты бы с английского переводил, а не с талабайского, тогда глядишь не в Хабаровск летал бы, а в Лондон!
-- Тебе-то что за разница? Я же летаю, не ты. По-английски сейчас только ленивый не волочёт, вроде тебя, а Китай – это будущее, может быть через год-два....
-- Да, в Гонконг, в Шанхай, в Пекин, - слышали, уже наизусть выучили! - Оля начала наращивать обороты, зря он вступил на эту скользкую тропку, - Сказки дядюшки Ау!
-- Кого, доченька, сказки?- лицо Валентины Петровны выражало обычную равнодушную заинтересованность.
-- Никого, мама, Ау, кушайте спокойно!
-- Термосы китайские долго держат тепло, - примирительно отметила тёща, - и сносу им нет.
«Господи, какие идиотки! - тоскливо подумал Славский, чувствуя, как в пандан раскалывающейся голове, в животе начинатся знакомая дрожь, -- надо бы водки выпить сотку, и с солью – голове и жопе, как говорится...»
-- Чего не ешь? - привычно сканировала нарождающийся бунт жена, - Аппетита нет?...Конечно, после вчерашнего....

Опять - двадцать пять. Славский наклонил тяжёлую голову к сковороде, готовый равнодушно выслушать привычную обвинительную речь. Это минут на десять, если молчать и не залупаться. А потом золотая тёщенька подведёт обычный вердикт, и можно будет, покаянно вздохнув, попросить нарыть чего по сусекам....

-- Ну и зачем было пить вторую бутылку, а, зачем?! Думал, что я не видела?! Выпил бы, как человек, закусил, а то кричал чего-то, ушёл в лес, обиделся, а в лесу клещи....Самый здоровый, а если на себе притащишь? О нас ты подумал?

«Нет страшнее клещей, чем вы с маменькой, щас вылезет, жужелица...»

-- Он, доченька, только о себе думает, они все такие. Мой Алексей, бывало тоже, изваляется весь, срамота...
Чёрт его дёрнул вчера, потащился, дурак, в город...Так и как тут не потащишься?! Это же cодом! Выбрались, курицы глупые, на природу, хлебнули кислороду, прёт обоих на сельскую идиллию не по-детски.... Грядку с луком посадить, дурищи, не умеют, -- а всё руководят, командуют!Ольга-то ладно, злится, что не Египет или какой там Кемер, а старая – вообще на всю голову отмороженная: натурально себя целинницей ощущает, Пашей, етит её в душу, Ангелиной, комсомолкой....боже, когда ж это кончится всё – и отпуск, и земной рай на шести поганых сотках....
-- Мама, вот ты говоришь – отпуск. Какой отпуск, если полгода его дома нет, а год пьяный?! Все люди, как люди.....
....невыносимо, кошмар....
-- А и батька твой, доченька, такой был: стоит, глазы выголимши, трясётся. Отпуск! Он три машины пропил, я считала.....
...считала она, собака серая, убожество....В гроб такого мужика свела, сталевара, вроде борца Карелина фактурой... и всё – одним только своим зудом....у, сволочь!...
-- Даже Гарри, принц, и тот – как человек...
-- Да, мама.
-- Понимает: надо служить – служи!
-- Да, мама.
Твари!
-- Вы то что, мама?! Служили?! - не выдержал, дурень. Автопилот.
-- Мы, дорогой зятёк, – рожали!
-- Да, между прочим...-- неуверенно подсуетилась нипочём не рожавшая Оленька.
-- Что - между прочим?! -- он прочуял спасительную слабину, и ухватился за неё, как за ту соломинку, -- При чём тут рожали?! Вот охота вам больному человеку по мозгам ездить....
-- А не надо пить – был бы как все здоровый!
-- Вот и врач говорит, лучше замолчи, послушай.
Две последние сентенции спеклись в одну запретительно-указательную, и он затих, как птенец, под назидательный речитатив главной врачини страны Елены Малышевой.

3.
«...и этот вид грибкового заболевания имеет, как это ни прискорбно, отношение именно к слабой половине человечества, то есть нам, дорогие женщины. Кондилома поражает эпителий на стенках влагалища, что является следствием неправильного применения медикаментозных средств, таких, как оральные контрацептивы...»

-- Выключи, -- попросил он, чувствуя, как макароны ищут обратный, забытый путь наружу, -- ну надо ж такое в одиннадцать утра, в воскресенье...люди завтракают....
-- Да уж... -- рассеянно протянула супруга, -- Погоди, дай послушать....

«...и не стоит забывать, что многие из нас применяют широко разрекламированные тампоны и прокладки, забывая, что грибок лучше всего размножается в тёплой и влажной кислой среде....»

-- Выключи!

Кислая среда подкатила к горлу, а в толстом кишечнике активизировался процесс брожения.
Ноль на выходе. Одна ухом не ведёт, вторая с головой по жизни не дружит: вывалила язык и дышит через раз.

«...и самое главное, это то, что за много лет мы воспитали в себе ханжеское отношение к насущным для женщин проблемам, стыдясь называть вещи своими именами. А в итоге миллионы половозрелых россиянок живут с этим распространённым недугом, по инерции не желая....»

-- Водка у нас есть? - нагло, в лоб, со здоровым цинизмом.
-- Что-о?!!! - Оленька отвлеклась от волнительной кондиломы, и в удивлённом восхищении поглядела в потемневшие очи Славского, -- Какая тебе водка?!
-- Да ещё с утра, -- квакнула тёща с немыслимым удовольствием, - Даже покойный Алексей мой....
-- У вас, тёти, кондилома в тампонах, - отчаянно отрезал Славский, почувствовав вдруг ту силу, что в правде, - а у мужиков – похмелье и заворот кишок. Если сейчас же не выпью водки с солью...грамм сто тридцать....сто пятьдесят, да... - пеняйте на себя, обделаюсь прямо за столом, как пить дать.
-- Да ты охренел, что ли, Славский?! -- Оля была сражена подобной солдатской прямотой, настолько, что даже не рассердилась, а лишь расползлась лицом в изумлении, -- Ты что вчера пил?!

«...и как не банально это прозвучит, но супруги должны чётко осознавать, и принимать деятельное участие в судьбе своих половинок...»
-- Слышала? -- кивнул он в сторону приёмника, - Я вот по самое нехочу обожрался твоей молочницей....
-- Что-о-о-о...??!!!
-- Белями, выделениями....
-- Да ты что такое...
-- Тампонами, прокладками с ромашкой, кислой средой....
-- Мама, выйди, пожалуйста, он с ума сошёл просто...
-- И вертел я вас всех орально,анально, вагинально, ментально и концептуально....
-- Оля, да дай ты ему, ироду...
-- Я сейчас ему дам!
-- Да из-за тебя, родное сердце, мне даже в сладком сне никто не даёт, даст она!
-- Ты...ты с ума сошёл...нет...ты, ты...
-- Что – я?! Я – ничего. У тебя молочница с кондиломой, а у меня отходняк и дерьмо чёрное, ферштейн?! Супруги, етишкина жизнь, должны нести тяготы и бремена, быть в курсе, без, мать его, ханжества...вот и слушай, жёнушка, про чёрный супружеский кал, будь в курсе...
-- Мама, уйди!!!
--Да как же, ведь он...Ты что, подлец, с моей дочерью...
-- Уйди, говорю!!!
Тёща выкатилась из кухни с видимым облегчением. Дрожа, для порядку, всем наморщенным от возмущения телом, – но с готовностью.
-- Геннадий, -- с болезненным смирением обратилась супруга, – ради бога, скажи: что с тобой сегодня?

4.
-- Ну нельзя так, Оля, нельзя...И спать на веранде, и чтобы мать твоя в душу лезла, и вся эта возня вечная...на огороде... Жить надо, как люди жить, а не раньше времени в люлю целиться...Вот сны начали сниться, обтрухался, как мальчик, а почему?! Потому что где моя половина?! Половина ботву щиплет, и чаи гоняет со старой дурой...прости...ну правда, просто сил уже нет...я и выпил вчера, чтоб не видеть, не чувствовать, чтоб сам по себе, без неё и всех этих взглядов....
-- Ну так ты скажи, скажи! Что ты молчишь?! Я ведь пойму, если по-людски, а не по китайски, как ты привык, церемонии всякие....Что там тебе кто во сне сделал, чего такого?
-- Да ничего, просто....
Задор схлынул, драйв утих. Объяснил, запинаясь, нехотя.
-- Господи! И всё?!
В том и дело, что не всё...А как объяснишь?! Что не так это всё: сидя враскоряку на табуретке, да на кухне, где макароны с яишницей.... Что чуда прикосновения нет, и корни волос седые, и груди болтаются в вырезе, жёванные какие-то груди...и водки хочется....
-- Водки у нас, Оля, нет? - осторожно спросил он старательно двигающийся в области поясницы затылок, и сжал ягодицы – последний спазм в кишках просился наружу уж и вовсе настойчиво....
-- Мммееммпп.... -- сосредоточенно промычала благоверная, с присущей самоотдачей занятая подзабытым делом.
«Жалко, - подумалось скучающему мужику, - лучше бы водки, чем это безобра...»
-- АЙ!!! Оля!!! Что же он, сволочь, с тобой делает!!!

Славский плакал. Не от боли в прикушенном органе, не от разочарования в сорвавшемся эксперименте, нет...
Он рыдал от смеха, глядя в разутые от изумления глаза тёщи, в затекающий отвращением взор супруги, хватающей воздух размазанным ртом. Фактор внезапности, жадность до водки, - сыграли свою роковую роль: ему было влажно и тепло, но только не спереди, а сзади.

В воскресный полдень 10 июня 2007 года, переводчик-китаист Геннадий Валерьянович Славский, впервые за сорок три года сознательной жизни, конкретно и чувственно обосрался.