саня гелин : Индиана Джонс in Russian

Темный вечер, почти ночь. Бывший шнырь Серега Помоечник посмотрел как бабы из Марьино метелят бывшую коллегу, которая вышла замуж и бросила сутенера. За такое, конечно, вешают по рылу. Принимаем решение вступиться за даму. Еще понаслаждаться минутку барышнями как хватают друг-друга за волосья, послушать новые слова – блядь, сиповка и пидораска, все в правильном контексте, а не как артикли, и удрать с поля боя с двумя сумочками из четырех. Тем самым, превратить драку в погоню.

Отдышавшись, он выудил из сумок всего несколько сотен рублей да кучу косметики, которую сразу же выбросил в мусорный бак.

– Что сказать, марьинские есть марьинские. Смитье и голота. И материться не умеют.

Помоечник посмотрел на часы. На сегодня охота закончилась. Хотя нет. Под фонарем прилично одетый господин. Набирает номер на своей сотке. Пик-пик. Очёчки. Усики. Ждет гудков. Дозвонился.

– У меня на руках. Да. Держу. Через час буду.

Складывает телефон, а мы подкрадываемся. Хватаем чемодан. И вперед.

– Будешь, будешь! Игра есть такая: Москва-Воронеж. Ну не Воронеж, а Москва – Московская область. Шныри всех стран, бегом с добычей от фрайера!

Пуля бесшумного пистолета прошла прямо в ухо Помоечнику. Уже мертвым он боком неловко пробежал пару шагов, задергался и упал. Лужа последнего выброса мочи отразила полную луну. Портфель вывалился из умирающих пальцев. Только что ограбленный мужик икнул от удивления и поспешил за своим предметом.

Киллер дождался, когда второй клиент приблизится, и снова выстрелил. Затем бросил пистолет и подобрал дипломат. Долго возился с замками. Пришлось даже вернуться к фонарю. Оглянулся на трупы и тихо хохотнул сам себе. Помоечник пошевелился. Пришлось возвращаться, подбирать оружие и снова целиться в эту пустую голову – каламбур получился. На всякий случай выстрелил в башку и прилично одетого.

Дипломат все равно не открывался.

– Вот же, народ. Купят такую штуку, а потом возись с ней. Хоть в реанимацию вези этого в шляпе, чтобы код сказал.

Киллер не удержался и пнул голову покойника. Голова, надломанная стрельбой, разлетелась на странные куски от удара профессионала, испачкав ботинки и брюки пинавшего.

– Ну, вот же, блин. Теперь и брюки из-за этого урода придется покупать! Ну ладно. Вон колонка. Надо бы помыть хоть башмаки, а то в такси не пустят. И что это у меня за новая привычка говорить с самим собой наедине. Наверное, старость подкрадывается.

Колонка не работала.

– Специально приеду и перестреляю здешних водоканальцев или пацанов, что сломали источник водоснабжения.

Пришлось опять возвращаться к трупам, искать в карманах что-нибудь из трямок. Конечно же, ничего нет.

– Попробую обтереться о пиджак. Он-то, слава Богу, не в крови.

Киллер продолжал разговаривать сам с собой, когда сзади подошли двое, и один из них ударил чем-то тяжелым. Убийца замертво упал на свою вторую жертву. Двое – маленький и большой - остановились около тел. Маленький заговорил укоряющим тоном:

– Что же ты Гена, опять не можешь себя контролировать. Сколько раз тебе говорил подполковник Шеханин, не будет из тебя спецназовца, Ложкин. Ты людей не жалеешь, и силу не соизмеряешь.
– Да я чуть-чуть его, кулаком. Даже кастета нет – смотри!
– Тебе он не нужен, чтобы человека убить. Вспомни, как ты тещу отравил на Востряковское к тестю. Одного удара хватило на целые поминки. Эх ты! Я вот Михалычу расскажу, что ты опять завалил чувака в припадке усердия.
– Михалыу не надо. И ребятам не говори. А то выгонят. Не могу же я на дорогу разбойничать идти. У меня же семья.
– Ненавижу я тебя, Ложкин. Лучше бы я сам его прижал. А теперь что делать? Смотри, что получается. Шеф нам дал наводку. Мы пасли этого психа-стрелка целый месяц. Для чего?
– Для чего?
– Для чего-чего… Чтобы знать, кто его послал. Подставили ему артиста. Сам знаешь, кто за все поручился. А ты?
– А я артиста не трогал.
– Ох, и дурак же ты, Гена.
– Что ты сразу – дурак. Сам меня просил, мол, хлопни стрелка.
– Я сказал, хлопни, а не убивай. У него и пистолета уже не было. Ну ладно, бери портфель, пошли к машине.
– Тебя не поймешь, - с обидой в голосе, - у нас в отряде, когда говорили хлопни, это значило – убей…
– Ты не в отряде. Ты в охране. Черт бы тебя побрал!

Двое побрели к стоявшему вдалеке джипу. Вдруг первый остановился, как будто что-то забыл, взял дипломат из рук второго и стал его разглядывать.

– Ну-ка подожди. Давай вспомним, что Шеханин говорил сегодня, когда давал задание.
– Он сказал, что подъедете сюда, к очистным, туда же приедет стрелок. Попробуйте его поймать до охоты. Ну, если убьет мужика в пиджаке, то даже лучше – ментам свалим дело. А, если нет, заберите чемодан, у того, кого он подстрелит, а его самого привезите сюда.
– Это я помню. Труп не повезем, - маленкий осторожно носком ботинка показал на лежащего, - наврём что-нибудь. Он еще что-то про часы говорил.
– Да, говорит, узнаете адвоката по золотому Ролексу.
– Какого из них?
– О, Боже… Ты лучше, Геннадий, молчи.

Они вернулись к покойникам. Ролекс на месте. Маленький облизнулся, подумал о чем-то, наморщив лоб, и снял часы с руки.

– Ну что им пропадать. Тыщ двадцать стоят.
– Коля, не надо, Шеханин обидится.
– Простит, я его кум.
– Ну, как знаешь…
– Молчи уж, Гена Ложкин, смертоубийца.

Оба засмеялись. Джип заверещал прокрутившимися на гравии колесами, и полетел на свет зари ночной столицы. У поста гаишник помахал им палкой, но, увидев номер, ек999х99 даже отдал честь столбу пыли, который оставил вседорожник за собой. Джип остановился у бывшей гостиницы Минск. Большой и маленький вышли из машины, и зашли в какой-то подъезд, который кончался дверью в конце длинного коридора. Маленький поднес магнитную карту, и дверь разъехалась в разные стороны.

Высоченная, выше Ложкина, блондинка, вышла из-за стола в своих модельных сапогах на каблуках, и ловко обыскала обоих.

– Да нету у нас оружия, только вот портфель для Шеханина.
– Проходите, - не изменив выражения лица, скомандовала девица.

Мужики зашли за стеклянную дверь. Маленький первым пожал руку сидящему там человеку в военной форме, а левой рукой двинул портфель на стол. Шеханин уставился на запястье, потом нагнулся и выстрелил прямо в лоб подавшему портфель. Тот отлетел от выстрела к стене. А большой стал отряхивать крошки черепа с кожаной куртки. Шеханин извернулся и двинул большому в подбородок. Кровь брызнула из рассеченной нижней губы.

– Что такое, - дошло до большого, - что произошло?
– Твой товарищ оказался мародером, а ты его не остановил. Вытри давай подбородок!

Шеханин вздохнул, вытащил носовой платок из кармана и подал его Ложкину.

Затемнение кадра.

Кинокомпания Парамаунт

Студия Пирамида

Представляют фильм Стивена Спилберга

Индиана Джонс и документы семьи Прокофьевых

Харрисон Форд в роли Геннадия Ложкина

Панорама Южного Бутова. Камера наезжает на три тела в середине кадра. Зритель узнает мертвых Анатолия Кучерену, Серегу Помоечника и Шона Коннери (Джеймса Бонда). На фоне этой картинки звучит мужской голос, разговаривающий по телефону:

– Ну, Леночка, бумаги на снос у меня!
– Михалыч, ну ты как всегда, не можешь без подарка на день рождения!
– А что такого в том, что я тебя люблю. Да! Да! Вот и Шеханин с Ложкиным тебе привет передают.

Шум разворачиваемой бумаги. Пауза. Пауза затягивается. Высокий крик.

– А конверт пустой! Вы кого хотели наебать? А?

Звук закрываемой двери и затем громкого топота вниз по лестнице…