БЕЛЯЕВ СТЕПАН : ИВАН МИХАЙЛОВИЧ

Погода стояла солнечная.
Упрямо солнечная, свет из космоса так и лез в глаза.
Иван Михайлович натянул на свой сопливый нос черные очки моды семидесятых.
Весна на него не действовала.
Оголившиеся девушки не трогали его душу,
Их ноги не будили радужных мыслей.
Как раз наоборот.
Он с презрением глядел на них.
Но и не только на них.
На все.
Холодным справедливым презрением.
Девушки – дерьмо! – вертелось у него на уме.
Дерьмо!
Не то что бы он специально думал об этом,
Мысли рождались сами собой.
Он лишь обсасывал их.
Неизвестно откуда взявшиеся.
Собственно говоря, он так думал обо всем,
Что появлялось перед его взором
Девушки – дерьмо!
Дети – дерьмо!
Старики - дерьмо!
Все - дерьмо!
Солнце - дерьмо!
Трамвай - дерьмо!
Трамвая долго не было.
Иван Михайлович стоял на остановке уже пятнадцать минут.
Даже когда трамвай приходил вовремя, он бы тоже был дерьмом!
Потому что трамвай дерьмовый!
И старушка, которая стала перед ним тоже дерьмо.
И почему? иногда он объяснял себе свои утверждения.
Старушка дерьмо, потому что свою молодость просрала
ублюдков народила и кроме смерти более никто ее не ждет.
А смерть тоже дерьмо,
потому что за ней нету ничего.
Никакой вечной жизни.
И церковь дерьмо, потому что про эту вечную жизнь басни рассказывает.
И попы дерьмо.
И библия тоже, – потому что, я ее не читал.
И не буду.

Иван Михайлович служил в ремонтной службе.
Он ремонтировал телевизоры и всякую бытовую технику,
Которую ненавидел
Ненавидел он и телевизоры, потому что смотрел в них.
Во все это дерьмо и надувательство.
Особенно Иван Михайлович ненавидел выборы.
Они мешали обычному поносу литься на него с телеэкрана.
Он ненавидел лица политиков.
В это время они мелькали везде.
Если так все смешивалось в неразличимую массу поносного цвета.
То лица, выглядывавшие слишком часто из поноса, он ненавидел особенно.

Он часто выезжал на вызовы,
хоть и не любил этого.
Его считала одним из лучших работников,
но это его не волновало.
Он не любил ни с кем разговаривать.
Любил сидеть у себя в коморке и паять всякую дрянь.
Он не любил выездов.
Не любил заходить во все эти вонючие, грязные, пропахшие едой квартиры.
Смотреть на это дерьмо.
Нюхать.

Иван Михайлович был однажды удостоен премии лучшего работника года.

Трамвай все не приходил и не приходил.
Толпа собралась уже внушительная.
Дерьмо! Дерьмо! – крутилось у Ивана Михайловича на языке.
Наконец подошел трамвай,
И его буквально занесли внутрь.
Было не двинуться.
Его стиснули со всех сторон тела.
Он ненавидел тела.
Тела – дерьмо - цедил он.
В трамвае было жарко, и пот покатил со лба Ивана Михайловича.
На остановке народу еще подбавилось.
Дерьмо! дерьмо!
Наконец настала его остановка.
Он вырвался.

Иван Михайлович делил мир на две части.
Дерьмо, которое он мог объяснить,
и на дерьмо, которое не мог объяснить.

Он вышел и стоял, дыша воздухом, которого тоже не любил.
И тут, какая то девчонка из ПТУ (сейчас давно колледжа) напротив его работы наступила ему на ногу своим каблуком.
Девушка была воспитана и начала извиняться, но Иван Михайлович (52 двух лет роду, рожденный в городе Ленинграде 12.01.1953. от Зинаиды Людмиловны Губченко и Михаила валерьивича Коломны,
в браке не состоявший, детей не имевший)
возненавидел всей душой своей эту девчушку.
Даже не возненавидел.
Ненавидеть он уже не мог.
Что стоит за ненавистью, он не знал, но ощущал.
Всем своим телом,
Всеми органами,
он повис на ней и заплакал.
Заплакал всей своей измученной душой.
И плакал, пока его не оттащили и не посадили не поребрик.
На работу он не пошел.
Свет из космоса потух.
Больше Ивана Михайловича никто не видел.
Говорили, что он стал жить как животное и питаться помоями на свалках.
Жрать мертвых кошек,
Заедать червями,
И мухами.

Его занесли в списки без вести пропавших.
Квартира отошла государству, и туда заселили какую-то многодетную семью.
После заселения мать начала необъяснимо рожать снова.
На зло врачам.

Спустя десять лет в псковской области,
В районе станции ”Дно”,
Был пойман безумный весь обросший человек с бородой до пупа.
По-человечески он не говорил,
мычал и булькал,
пускал пену изо рта.
Чем он питался, достоверно выяснить так и не удалось,
И что с ним делать было не понятно.
После продолжительного нахождения в КПЗ,
Человек обозвал милиционера дерьмом.
за что был избит.
Спустя время он стал поносить дерьмом каждое существо,
включая стулья и решетку, принимая их тоже видимо за живых.
Было решено отпустить его восвояси.
Милиционеры вывезли его далеко в лес,
и отпустили,
дав кусок хлеба и колбасу с собой.
Но человек швырнул все обратно.
Милиция плюнула и уехала.
Он остался один.
Зарождался космический свет.
Он завыл.
Вой походил на сильно видоизмененное слово дерьмо, но уже лишенное всякого смысла.
Из-за дерева вылез еж и дико посмотрел на него своими черными глазами.
Он опять завыл.
Еж скрылся.
Скрылся и он,
Иван Михайлович,
если это был он.