Калябяська : Брат

Мы близнецы. Только мало кто об этом знает. Глядя на своего брата – что я вижу? Отражение себя самого? Вовсе нет… Я вижу беспомощного калеку, рубежом в умственном развитии которого стал трехлетний возраст… Я вижу скрюченные кисти рук, которые никогда не разгибались и ни разу не подносили к перекошенному рту стакан воды… Я вижу вязкую слюну в уголке рта… Я слышу странный смех, похожий на ржание сбесившегося жеребенка… Слышу ломанные хныканья и всхлипы, вижу замусоленные рукава полудетского пальто и дурацкую шапку-петушок, которую во времена СССР носил каждый пузан, считающий себя зведатым спортсменом… Вот что я вижу.

У него родовая травма. Или врожденная, я в этом не разбираюсь. Я родился первым, а он застрял в каком-то проходе, не хотел, видимо, рождаться, не хотел быть вторым, и его тащили щипцами. Тащили безжалостно и безнадежно – врачи полагали, что он погибнет, выбирать приходилась между жизнью его и нашей матери, и врачи выбрали мать…Потому что рядом вопил я, розовый и здоровый, которому нужна была мать. А он выжил. Но стал таким. И всегда таким был. И те, кто не знают, что мы близнецы, никогда бы так не подумали – мы совершенно не похожи. Разве что родинка на подбородке дублируется у обоих экземпляров.

Когда я был маленьким, я не совсем осознавал, что мой брат дебил. Инвалид – мать с отцом именно так его называют, дебил – моя личная интерпретация и… И это правда. Потому что инвалид, по моему мнению, это тот, кто потерял ногу на войне, кому руку на заводе станком отрезало… А мой брат – дебил. Не то, чтобы я его виню, его вины в этом нет… Но иногда я все таки думал, что и для него и для всех нас было бы лучше, если бы его не было. Не было совсем. Я не знаю всю эту политику о хромосомах, сперматозоидах и прочей ерунде…Но моим заветным желанием на протяжении многих лет было оказаться одному – в мамином животе, в яйцеклетке…Быть не братом – а просто. Человеком. Который родился один. Сам по себе. Без всяких близнецов. Но я не могу повернуть время вспять. К сожалению…

В детстве я обожал футбол. У нас была своя дворовая команда. Мы бредили футболом, все вместе копили деньги на новый кожаный мяч… С самого утра и до позднего вечера мы лупили мяч тощими ногами в кожаных бутсах (кому повезло) и в матерчатых сандалиях - мой случай…У нас в семье всегда было мало денег. Отец и мать в первую очередь тратились на брата, на его дорогущие лекарства, возили его в Евпаторию, покупали соки, апельсины… Потом долго собирали на импортную инвалидную коляску… Меня заставляли брать его с собой, я ставил коляску под дуб возле поля, а сам бежал играть…К брату надо было часто подходить чтобы проверить, все ли в порядке, не хочет ли он пить, в туалет, есть или что-то еще…Он всегда показывал, что ему нужно, был не совсем овощем, бывают и похуже. В тот день мы играли двор на двор, игра была сложная и затянулась до сумерек. И мы и команда соперников не хотели сдаваться и придумывали новые правила, лишь бы продлить себе удовольствие… Мы выиграли. Уже подходя к дому, я понял, что я забыл брата…Да. Звучит, как будто я забыл учебник, сумку, дневник…А я забыл брата. Я бежал в кромешной тьме, уже погасили фонари, я спотыкался и падал. Я не знаю, почему, но мне было страшно, что вот сейчас я добегу до дуба, а брата там не будет…Я даже не думал о том, куда бы он мог деться…И еще сладко и мерзко шевелилась, как навозный жук мысль о том, что…Я бы хотел, чтобы его там не было. Всем было бы плохо по началу, мама бы плакала…Но потом…Мне казалось, что всем стало бы лучше. Мне так казалось.
Издали я увидал, что возле дуба ошиваются какие-то тени, это были незнакомые мальчишки, они ходили вокруг коляски моего брата и ржали над ним… Он обделался… Он плакал, и пытался что-то им сказать на своем птичьем языке…Они тыкали в него прутиками и ржали каждый раз, когда он вздрагивал и верещал как поросенок… В глазах у меня потемнело, я перестал думать, слышал только собственное дыхание…Осторожно, крадучись я приближался к ним, набирая в карманы камней…Ладонью выбирал поувесистей… Потом выбежал с резким криком и принялся швырять камнями в них…Знаю, что кому-то попал в голову, кому-то разбил плечо…Я ничего не видел, я кидал и кидал камни, остервенело, зло и жестоко…Когда все разбежались я вдруг понял, что я ору… На одной ноте. Я замолчал и приблизился к брату. Он улыбался и кивал мне своей непослушной головой… И я заплакал.
Чем старше я становился, тем ненавистнее было для меня общество моего брата. Мне хотелось гулять, а приходилось всюду таскать его с собой на этом чертовом кресле… Я тайком курил в подъезде, а он дома каким-то образом умудрялся меня выдать, нелепо копируя мои жесты… Когда я говорил по телефону с девчонками, он начинал громко лопотать что-то и весь мой разговор сходил на нет… Иногда я просто терпеть его не мог. Я орал на него, а однажды я ударил его, когда он дернулся и из-за него мама вылила кипяток себе на руки и получила серьезный ожог…Я ударил его не сильно, просто съездил кулаком по скуле, но он долго плакал и мне было жаль его…Но простить ему маму я тоже не мог.
А потом мы поехали в Евпаторию, впервые все вместе. Брат все время улыбался, я возил его на пляж каждое утро, познакомился с молоденькими медсестрами и понял, что образ заботливого брата не так уж плох…И не только не мешает, но даже помогает. Было начало сезона и пляжи были совсем пустыми, буквально два-три человека, да и то – пенсионеры или инвалиды…. Я сажал брата в коляску на берегу, у самой кромки воды, а сам бегал, играл в мяч сам с собой, короче развивал мускулатуру и в который раз маячил перед медсестрами в тайном желании уложить в постель блондинку в синих сандалиях… Мать с отцом проводили время вместе, у них был сложный период, они что-то делили, кто-то куда-то уходил, кто-то кого-то в чем то подозревал… Короче все были заняты собой…А я собой и братом.
Однажды я пришел на пляж раньше обычного. Солнце только начинало восходить, море было холодным и людей не было совсем. На берегу валялись мертвые желеобразные тела медуз, я поднял одну на палку и показал брату – он засмеялся и стал протягивать к ней руки. Я выбросил ее. Я не стал подвозить брата к воде – было слишком прохладно, поэтому я поставил коляску подальше и стал разминаться…Блондинка в сандалиях смотрела на меня с террасы пансионата и улыбалась. Я сделал вид, что не замечаю ее и продолжил работать над прессом, предварительно сняв майку – пусть полюбуется. Блондинка окликнула меня и кивком пригласила войти. Я не мог упустить такой случай…Но брат… Я посмотрел в его сторону - брат спокойно сидел в своей коляске, глупо улыбался чайкам и слегка щурился от первых лучей летнего солнца…ну и нормально… Я взял толстовку и быстро пошел по направлению к пансионату, за стеклянной дверью которого скрылась блондинка.

Да, мои ожидания оправдались…Мы самозабвенно занимались любовью, я трахал ее в разных позах, она извивалась как змея в моих руках, я тиранил ее меткими попаданиями…Казалось, не было никого, кроме нас в этот утренний час на всей земле… Ее соломенные волосы метались по подушке, я ловил ее губы и отдавал ей свое дыхание…А потом за окнами раздались крики и кто-то с бешеной силой забарабанил в окно…
Остальное я помню смутно, как в тумане… Я быстро оделся и выбежал на пляж… Солнце уже взошло, было тепло…У берега метались люди, они размахивали руками и что-то кричали…Как в замедленной съемке я повернул голову туда, где стояла коляска моего брата…И дальше…Мой взгляд шел все дальше и дальше…Коляска валялась у самой воды, брат лежал ничком в воде и слабые волны колыхали его бездыханное тело… Видимо, он стал дергаться, я забыл поставить коляску на тормоз, она съехала вниз…Он упал в оду…И захлебнулся.
Мы похоронили его в нашем городе. Мать и отец не винили меня никогда, они не позволяли себе высказываний такого рода в мой адрес…Я виноват? Не знаю, наверное, виноват… После того, как не стало брата, странно, наверное, но я стал чувствовать, что я один...Не просто один, а одинок…Он всегда был рядом, пусть в коляске, пусть мы не разговаривали, но он был…А теперь его нет…И уже никогда не будет… Мне не надо таскать за собой его коляску, и я не знаю, куда теперь деть руки… Они болтаются плетьми по бокам туловища… Мне никуда не надо спешить…Не надо ни о ком думать… Если бы я мог, я набрал бы в карманы камней и побросал бы их в море…В то море, которое приняло моего брата…Навсегда…
К стати, его звали Антоном…