Юрец : Невероятнейшие приключения Ван-Гога или Кто должен править миром? (глава 1)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Ранним европейским утром, на узкой парижской улочке стоял очень бедно одетый человек. За пазухой он держал рулончик грязного холста.
- Мсье, купите картину, - жалобно пропищал человек, обращаясь к прохожему господину. Господин в цилиндре ускорил шаг, и сделал вид, что не замечает нищего. Человек сделал рывок и обогнал господина, на ходу раскручивая рулон. Господин в цилиндре чуть не уперся носом в грязный холст, на котором были намалеваны омерзительно оранжево-желтые подсолнухи.
- Мсье, эти подсолнухи украсят вашу гостинную, - перешел в наступление нищий, - я сам нарисовал, - тихим шепотом добавил он.
- Сэр, позвольте, - с ужасным акцентом прошипел господин, пытаясь обойти нищего художника.
- Может быть у мьсе найдется несколько франков, а? - человек в отчаянии решился на последний шаг.
- Сударь, я тороплюсь, попустите, - сказал господин на ломаном французском и протянул художнику десятифранковый билет, посчитав сумму вполне достаточной, чтобы откупится он назойливого нищего. Манеры, платье и акцент впридачу выдавали в господине очень состоятельного ангичанина. Было странно, что он перемещался по Парижу пешком. Наверное на то были свои причины, о каких нам к сожалению было неизвестно.
Художник быстро спрятал купюру в карман сильно изношеных брюк.
- Возьмите картину, мьсе, - художник крикнул из вежливости вслед улепетывавшему господину. Но господин уже не слышал, только промелькнулы фалды его фрака за поворотом старинного переулка.
Нищий свернул картину снова в рулончик. Небритое лицо его посветлело, когда он нащупал в левом кармане брюк новенький десятифранковый билет.
- Мсье Ван Гог, что вы здесь потеряли?, - художник услышал резкий окрик. Он обернулся - посреди улицы вырос выхоленный французкий полицейский, от которого приятно пахнуло дорогим одеколоном.
- Подойдите ко мне, - приказал жандарм.
Ван Гог, подошел и уставился на ярко блестевший жетон на груди полицейского, лихорадочно соображая как незаметно подальше спрятать деньги.
- Я спрашиваю, что вы здесь делаете?, - повторил свой первый вопрос полицейский.
- Я...я просто прогуливаюсь...господин сержант, - художник кроме запаха одеколона, почувтсвовал, еще тонкий аромат бургундского, двойную порцию которого полицейский успел уже заглотнуть в кабачке, рсположенном рядом с участком. Голодный и трезвый Ван Гог сглотнул слюну.
- Называй меня теперь господин капитан! Понял, приятель?, - ласково пожурил полицейский и ненавязчиво выпятил правое плечо, чтобы художник смог повнимательнее рассмотреть новенькие капитанские нашивки.
- Поздравляю-ю-ю, господин капитан, - расплылся в подобострастной улыбке художник, помимо одеколона, бургунского учуяв еще в дыхании капитана, аромат свежескушанного барашка, зажаренного на вертеле. Ван Гог затосковал, в глазах защипало и предательски заныло под ложечкой. К тому же еще, нищему Ван Гогу никогда не прохождившему военную службу, были до фени нашивки, лацканы, петлицы, чины. Его сейчас интересовала выпивка и еда. Беседа с назойливым полицейским в его планы никак не входила.
- Ну так, вот, являясь начальником участка, я начал выполнять свой служебный долг с обхода вверенной мне территории, - продолжал капитан, - и что я вижу? Всякие социально опасные элементы, пристают к добропорядочным горожанам и торгуют сомнительным товаром. Непорядок. В самое ближайшее время я собираюсь очистить с помощью данной мне Республикой властью свой участок от нищих, проституток, шулеров, карманников, БЕЗДАРНЫХ ХУДОЖНИКОВ и прочей нечисти, - полицейский сделал именно нажим на слово "БЕЗДАРНЫХ ХУДОЖНИКОВ". После своей нетленной тирады, капитан уставился на Ван Гога, ожидая ответа.
- Да, господин капитан, - Ван Гог не ожидал от тупого полицейского мужлана такой витиеватой речи и усмехнулся в душе. Уж очень хорошо знал Ван Гог о грязных делишках этого пьянчуги и взяточника, регулярно снимавшего мзду с тех самых социально опасных элементов.
- Гоша, когда ты последний раз был в тюрьме? -, полицеский решил доконать своими нотациями.
- Не помню, господин полицеский... Недавно... - Ван Гог заплакал. Месяц назад он решил в очередной раз покончить с собой и в качестве эшафота выбрал фонарь на Сен-Жерментской площади. Нажравшийся абсента художник на фонарь-то забрался, но веревка выпала из его рук, а назад спуститься не хватило сил и он повис на фонарной перекладине, распевая до утра французский шансон. Утром полицейские сняли незадачливого самоубийцу, и закрыли на неделю в камеру при участке.
- Мьсе Ван Гог, - капитан перешел на официальный тон, - я вас отпускаю в последний раз, еще раз застану вас за продажей ваших рисунков, и вы поедете с остальными счастливчиками на принудительные работы в доки Марселя. Открою вам секрет как другу - буквально, вчера мы получили циркуляр от комиссара, где указывается об организации принудительных работ для всей уличной швали.
- Все! А вот твою мазню мне придется конфисковать, - ласково добавил полицеский, - хотя нет, пшел вон Гоша! -, капитан отвернулся и важно направился, в кабачок в конце переулка, так как у него в голове созрела новая речь, и он решил прочистить мозги лавочнику, да и в горле опять пересохло. На счастье Ван Гога, полицеский не заметил десять франков, поданные господином в цилиндре. К тому же с подсолнухами капитану таскаться не хотелось, да и не к лицу теперь важному чину заниматься мелочными поборами - его ждали лавочники, кабатчики и бордели.
Переведя облегченно дух, заплаканый Ван Гог, помчался прочь из злополучного переулка, сжимая в кармане десятифранковый билет. Ну улице Робеспьера, художник на ходу перекусил французской булочкой, и поспешил в любимый кабачок "12 сестер", что в двух кварталах от перулка имени Французской Революции.
Звякунл колокольчик над дверью - Ван Гога внесло в кабачок. Около барной стойки запыхавшись художник окончил свою гонку, кинув несколько монет на стойку, повелительно крикнув, - Люсьен! Двойной абсент, - и обмякшее тело художника плюхнулось на высокий барный стульчик.
Люсьен ничего не ответил и бросил перед художником свежий номер парижской муниципальной газеты.
- Люсьен! Я сегодня при деньгах!, - не понял Ван Гог.
- Читай, - трагическим шепотом сказал Люсьен и отвернулся.
- Вчера, в семь часов вечера состоялся прием графини Де Оливье в честь рождения внука, среди приглашенных...,- покорно начал читать художник.
- Ты выше читай! - раздраженно рявкнул трактирщик.
- Мэрия города обеспокоенная, перепоненностью тюрем, неэффективностью тюремного наказания, возросшей криминогенной обстановкой приняло решение... - а-а-а-а, про Марсельские доки... слышал уже, - художник вспомнил о полученной "секретной" информации от капитана.
- Да не здесь же!, - разъяренный Люсьен вырвал из-рук художника газету, и водрузив на нос пенсне, начал читать сам, - согласно постановлению комиссариата...криминогенной обстановки....обеспокоенные граждане... сто первый километр..., а вот.... запретить продажу, изготовление и употребление абсента под страхом административного штрафа, вплоть до тюремного заключения...
- Все! Понял? Нет абсента !!! Пей, кофе !!!, - и кабатчик, выругался таким искуссным французким матом, ругаться которым могут только марсельские докеры. Люсьен сильно переживал за свой бизнес, так как запрет на абсент грозил полным разорением. Теперь не будет пьяных поэтов читающих свои печальные стихи, развязанных проституток и спившихся чиновников любящих размышлять о внешеней политики Франции. Трактирщик краем передника смахнул слезу.
Похожие мысли и пронеслись в голове и Ван Гога, оставив неприятное чувство обездоленности, потери самого дорогого, полного краха, коллапса.
- Ну дай коньяка, вина, пива в конце концов!, - взвизгнув, Ван Гог хлопнул ладонью по стойке.
- ... а также, приостановить продажу всех алкогольных и слабоалкогольных напитков, вплоть до отдельного решения комиссариата о новом лецинзировании и урегeлировании оборота вино-водочной продукции. Создана комиссиия, в состав комиссии которой вошли мэр города...,- монотонным голосом судьи зачитывающего приговор, Люсьен закончил читать вслух газету, и театрально приоткрыл занавеску, прикрывавшую нутро небольшого барного шкафа. Ван-Гог увидел несколько бутылочных ящиков стоящих друг на друге. В полумраке ниши, поблескивая стеклом и испуская манящее изумрудное сияние, стояли бутылки с асбентом. Таинство портили уродливые сургучные печати на бечевках опутавших горлышки бутылок и казенные ярлыки с фиолетовыми печатями налепленные на ящики.
- Ну дай хоть одну бутылочку, хоть один глоток...я заплачу..., - обезумивший Ван Гог, перегнувшись через барную стойку и вцепился в сюртук кабатчика. Люсьен оторвал гениальные руки Ван Гога от воротника, и не желая причинить вреда, легонько толкнул от себя несчастного алкоголика. Художник упал, поднялся, затем снова опустился на пол и зарыдал. Рядом лежали затоптанные во время скоротечной драки "Подсолнухи", словно насмехаясь над автором. Слезы лились ручьем. Все перемешлось в обезумевшей голове художника: господин в цилиндре, бывший сержант, газета, "Подсолнухи". Последний раз Ван Гог так рыдал только в детстве, когда няня наступила на его игрушечную лошадку.
- Лошадка-а-а, лошадка-а-а-а, - свернувшись калачиком на "Подсолнухах", завывал обездоленный гений.
Кабатчик вздохнул, сгреб с прилавка монеты брошенные Ван-Гогом, нагнулся и достал из-под прилавка маленькую бутылочку с жидкостью бурого цвета.
- Гоша, вставай, вот, что у меня есть для тебя, - кабатчик вышел из-за прилавка и склонился над рыдавшем Ван-Гогом, протягивая бутылочку.
- Вот, жандармы не заметили, - продолжал Люсьен, - когда-то я делал себе настойку из подорожника, чтобы смазывать мой старый фурункул на спине. Возьми. Может она тебе поможет.
Заплаканный Ван-Гог вырвал из-рук кабатчика бутылочку, зубами вытащил пробку и одним глотком выпил вонючую жидкость. Для пропитой печени художника это доза была лишь временным успокоением. Однако, слезы Ван-Гога начали подсыхать и он поднялся с пола. Художник и мысли стали входить в более привычное состояние.
- Спасибо, друг, спасибо, - Ван-Гог тряс руку кабатчику.
- Да не стоит, приятель, тебе надо пойти домой и выспаться..., - кабатчик надеялся, что Ван-Гог забыл о брошенных на прилавок монетах, которые осели в кассе хоязина навсегда. Как-никак три франка монетами - обычная плата за порцию двойного абсента.
- Да, да, Люсьен, да...да, - подобревший и покорный Ван-Гог стал пятиться к выходу.
Звякнул дверной колокольчик, и в кабак ворвался прилично одетый господин в циллиндре.
- Хозяин, абсент, все бутылки какие есть в этом чертовом заведении, я покупаю все!, - гаркнул господин с английским акцентом.
- К сожалению, мсье, с сегодняшнего дня правительство запретило продажу и производство абсента, - вздохнул Люсьен, - У меня есть предписание, - на всякий случай сообщил он господину.
- Я оббегал весь Париж в поисках этой дряни-, господин, достал золотой, инкрустированный изумрудами портсигар, поддел папироску и нервно закурил. На среднем пальце сверкнул огромных размеров сапфир.
"За такой камешек можно скупить наверное все питейные заведения Парижа, вместе со всеми запасами абсента", подумал кабатчик.
Ван-Гог, узнал того самого утреннего господина, который так любезно подал ему десять франков и отказался от картины. Художник смутился, и поднял с пола "Подсолнухи", смахивая грязным руковом пыль с холста.
- Вы забыли, картину, мсье, - Ван-Гог был сама любезность.
- Я неверю, чтоб в таком известном на всю Европу питейном заведении, как "12 сестер", не нашлось бы нескольких десятков ящиков абсента - не замечая Ван Гога, продолжал господин, - хозяин, я заплачу двойную, нет, тройную цену!
Люсьен покосился на занавеску, за которой хранился зеленый клад.
- Мьсе, у меня предписание о запрете, полиция конфисковала все запасы абсента, - соврал Люсьен. Он осторожничал, так как прекарсно понимал, что с жандармами шутки плохи. Но желание наживы, затмивало разум законопослушного гражданина.
- Мьсе, вы должны забрать вашу картину, вы уже заплатили за нее, - дыхнул в лицо англичанину противфурункульной настойкой Ван-Гог.
Господин поморщился и презрительно оглядел нищего с грязыми "Подсолнухами" в руках.
- Вот, что, любезный - начал господин, - я очень ценю искусство, я вижу в вас творческую, пусть и опустившуюся личность. Я куплю картину. Но вы пообещаете мне, что никогда...
- Мьсе, я не нищий. Вы уже заплатили за картину, мсье, возьмите, - и Ван-Гог сунул господину уже свернутые в трубочку "Подсолнухи".
- Я повторяю, я ценю искусство, но умоляю вас, никогда..., - господин вынул из внутреннего кармана увесистую пачку франков и сунул в руки обалдевшего художника, - никогда..., - продолжал господин, - вы не будете рисовать.
- Слушаюсь, мсье, - вытянулся во фронт Ван-Гог и отдал честь, хотя никогда в жизни не проходил вонинскую службу.
Люсьен стоял несколько секунд с отвисшей челюстью, затем решительно сорвал занавеску, и плюхнул на прилавок верхний ящик. Бутылки хрустально звякнули.
- Мьсе, я иду сознательно на такой огромный риск, даже не смотря на карательные меры властей, только из глубочайшего уважения к вам..., - торжественно начал трактирщик.
- Сколько? - рявкнул англичанин.
- Может быть дело даже закончится тюрьмой...но у меня есть родственник который служит в канцелярии, - кабатчик не мог остановится.
- Лебезнейший, я еще раз спрашиваю СКОЛЬКО?, у меня очень мало времени, - с раздражение требовал господин.
- Ну учитывая сложившиеся обстоятельства, и поднявшиеся цены на товар, - трактирщик лихорадочно подсчитывал сумму, какую следовало бы содрать с господина.
- СКОЛЬКО? Тысяча чертей!!! - господин в бешенстве перешел на английский.
- Сто франков бутылка! - выпалил Люсьен, и зажмуривлся, ожидая тычка в морду от господина, услышавшего такую неслыханную цену.
- Кроме этих ящиков есть еще?, - цена бутылки никоим-образом не возмутила англичанина.
- Да в погребе, еще есть три ящика, жандармы не знают о них...это я себе припрятал, на старость, - сообщил кабатчик, и покосился на Ван Гога.
Пока кабатчик таскал ящики из подвала. Ван-Гог с трудом запихнул пачку франков в левый карман потрепанных брюк и решил завязать разговор с англичанином. Господин стоял у стойки и нервно барабанил пальцами.
- Разрешите представиться, Ван-Гог, художник - изысканно поклонился Ван-Гог, и протянул руку.
- Герберт Уэлс, писатель, проездом из Англии, сэр. - как истинный джентльмен, изящно кивнул головой англичанин, но руки не протянул.
- Боже, не может быть! Я читал вашу "Машину времени", - вежливо соврал Ванг-Гог - "Машину времени" он не читал. Он видел лишь критическую заметку в какой-то литературной газете, где довольно-таки лестно сообщалось о кратком содержании романа. Но фамилию автора Ван-Гог запомнил.
- Я очень рад, - сухо заметил агличанин.
- Любезнейший, отнесите ящики в экипаж, - эти слова мистера Уэлса, были адресованы Люсьену.
Трактирчик великолепно справился с погрузкой и вернулся за стойку. Он уставился на англичанина в немом ожидании расчета.
Писатель залез во внутренний карман, однако вынул оттуда пустую руку.
- К сожалению, у меня нет при себе денег, сэр - сообщил англичанин.
У кабатчика после этих слов, душа спрыгнула в пятки. "Ну, все - Марсельские доки", - пронеслось в голове кабатчика. Он с тоской посмотрел на входную дверь, уверенный, что сейчас в кабак ввалятся жандармы. "Как же раньше я не раскусил фараона, как же ловко он меня провел" - лихорадочно размышлять Люсьен.
- Вот этого хватит? - англичанин сорвал с пальца перстень с сапфиром и бросил на прилавок.
Кабатчик смотрел то на перстень, то на невозмутимого англичнина. Он не решался взять перстень опасаясь еще какой-нибудь провокации.
Писатель пододвинул перстень ближе.
- Не бойтесь, - понял ситуацию писатель, - берите, это оплата за товар. Никаких взаимных обязательств. До свидания.
Англичанин повернулся к выходу и уже через секунду Люсьен и Фан-Гог сквозь витрину увидели поспешно отъехавший экипаж.
- Ну, я пошел, приятель, - сказал Ван-Гог Люсьену и тоже поспешно направился к выходу. Отойдя на несколько шагов от кабака, Ван-Гог вспомнил, что англичанин так и не забрал картину, свернутый в трубочку холст остался лежать на барной стойке, куда его швырнул англичанин. Ван-Гог вернулся в "12 сестер", но дверь уже оказалась заперта и на витринах были опущены жалюзи.
- Ловко Люсьен управился, - усмехнулся художник, - ну и черт с этими "Подсолнухами", еще нарисую.
Кабатчик был уже в нескольких милях от "12 сестер", собрав необходимые вещи, сбережения и драгоценный перстень, он уже мчался на экипаже в Марсель, на самый ближайший пароход уходившись прямым рейсом в Сединенные Штаты.
Ван-Гог стоял на улице, щупал в кармане пачку франков, и улыблася жмурясь на солнце. По улице важно прошел капитан, даже не замечая художника. Капитан еще утром доконал лавочника и он откупился ящиком бургундского. "Я люблю тебя, Париж", - думалось художнику. Впереди ждала безбедная и достояная жизнь, пусть даже и лишенная абсента.
(продолжение следует....)