Crystal_abyss : Щель

Феномен этот был обнаружен очнувшимся от алкогольных конвульсий Михалычем. Опытный плотник присел, прислонившись к забору, и собирался силами для вступления в тяготы нового дня. Рядом гомонили детишки, их звонкие голоса разрывали высохший разум Михалыча, и тот от досады морщился. Вытянул руку, провел ей по шершавой доске забора и внезапно на что-то ощупью наткнулся.
Плохо соображающая голова рыскала глазами по доске и когда обнаружила то, что смутило пальцы плотника, Михалыч ошалел. Нет, даже если бы он был накануне младенчески трезв и за всю свою жизнь не пролил в себя ни глотка алкоголя, даже тогда он захлопал бы глазами, не в силах осознать явление чудного порядка. Все правильно, глаза отчетливо видели, как посреди доски располагалась она, женская интимная сокровенность. Во всей своей скромной красе, чуть выпустив аккуратные складочки, она уютно сидела в доске и подставляла себя лучикам солнца. «Иди ты!» - воскликнул Михалыч, «так это ж пи$да!». «Вот повидал в жизни чудес, но чтоб дырки в заборах произрастали..».
Михалыч поспешил сообщить о феномене дворовым мужикам, чтобы они подивились и оценили находку. Весь о чудо-доске облетела все мужское население дома в несколько мгновений. Поглазеть сбежались все, даже немощные старики и два совершенно слепых близнеца. Молодняк сновал между взрослых, но из детей мало кто понимал, что переполошило весь двор и привело сюда мужиков.
Когда каждый лично ткнулся в интимный объект не только глазами, но и носом, когда был внимательно осмотрен со всех сторон забор и изучена древесная порода доски, Михалыч отважился сунуть в него палец. Было немного боязно, но в то же время нестерпимо интересно. А что же внутри? Ловко плюнув на указательный палец, плотник опасливо приблизился ко входу и осторожно ввел его в щель. Все сосредоточенно смотрели то на ушедший в глубину палец Михалыча, то на его чугунную рожу. Когда палец исчерпал свою глубину, так и не достав до дна, плотник завис в прострации и несколько мгновений не мог понять своих ощущений.
Теперь уже в центре внимания была мимика Михалыча. По мельчайшим движениям мышц и переливам жил все понимали, как непросто сейчас мужику. Наконец он крякнул и излил из себя «натуральная!». Двор мгновенно наполнил гомон и шум, мужики обсуждали событие, кто-то даже визжал. Множество рук потянулось к забору, посреди которого словно дверной замок была врезана промежность, натуральностью своей превосходящая многих живых своих соаналогов. Каждому не терпелось лично тыкнуть палец в чудо-щель, чтобы убедиться в правдивости происходящего.
Когда количество пальцев, посетивших доску сравнялось с количеством мужиков, все как-то дружно пришли к следующей мысли. «А как же она будет в действии?». Тут в рядах наблюдателей случился разлад. Кто-то рвался опробовать, кто-то остерегал других от поспешности, а кто-то хохотал, не в силах уложить в границы сознания сам факт возможности сношения с доской.
Щель между тем налилась дамским соком и призывно приоткрыла складки. «Ишь ты, продолжения хочет» - высказал мысль какой-то коренастый узбек. Все засмеялись и решили, что собрание пора завершать. Дабы сохранить интимность фрагмента доски, прикрыли щель лопухами и отогнали мальчишек. Ночной сон был спокойным не у многих. Почти все грезили волшебной доской и, находясь во сне, вступали с ней в разнообразное общение. Даже Милахыч сохранил против внутренних правил трезвость из-за нестандартности приключившихся событий.
Старый плотник представлял себя курчавым юношей, в рукавицах и в фартуке, с рубанком в руке, срезавший с интимной доски стружку похоти и влетавший в ее глубину с твердым намерением опровергнуть феномен. Впрочем, намерения его и по молодости были довольно вялые, а уж к старости упругости в членах и вовсе неоткуда было взяться.
Проснулся Михалыч в поту и в дрожи, ощупал себя и убедился, что он отнюдь не ездок. Успокоил себя тем, что доска – не женщина, и будь у ней хоть три пи$ды, ощущения все равно фальшивые, с тем и уснул.
Первым наяву вступил в стремительную связь с доской поэт-сантехник из 31-й. Сделал он это быстро, насвистывая что-то и шевеля языком сигаретку. Удовлетворенный и довольный собой, он легковесно зашагал по делам, чувствуя себя открывателем и первопроходцем. За ним изведать доски поспешили прочие мужские обитатели, собравшиеся поутру у забора.
Многие были довольны результатом, кто-то с не знакомостью ощущений не справился и обвинил доску в неестественности. Были и принципиальные личности. Они полагали, что е$ать доску против сути, а потому сил в себе на такое не находили. Случился у доски и эстет, постригший поросшую черной щеточкой щель, и придавший ей скромную стрижечку, чуть вульгарную, но очень аккуратную. Возился он у доски с любовью садовника, взмахивал ножницами и отходил от доски, посмотреть на гармоничность художества издали. Когда процесс был завершен, он прочитал мысленно какие-то возвышенные стихи, и нырнул корнем в остриженную пустоту.
Кто-то попытался применить к дереву ласку, и почувствовал, как доска ответно дрожит и пульсирует, кто-то из брезгливости и опаски облачал себя в презервативы, кто-то оттачивал любовное мастерство, ну а кто-то был не способен к контакту и наслаждался просто созерцанием чуда. И только однажды мелькнула философского порядка мысль у какого-то кандидата наук, который, спустив в неизвестность, задался вопросом: «а ведь должна же однажды родить?». Впрочем, развивать свою мысль он не пожелал, его мало волновала возможность доски родить, и волнения свои он вскорости позабыл.
Очень быстро забор стал местом постоянного обитания многих мужчин, которые покидали свои семьи и вместо магазинов и гаражей, спешили к вожделенной доске. Устроили даже дежурство и составили список и очередность сношений. Дабы придать действу уют и эмоциональную разряженность, общими усилиями сколотили пристроечку к забору, укрывавшую посетителей от чужых глаз. Жизнь обрела новый цвет и наполнилась радостью. Во многих семьях наладился быт, мужчины стали заботливы и нежны, внимательны и ласковы. Исчезла грубость и хамство, пропала ворчливость и лень. И вместе со всем этим из жизни исчез секс. Мужики больше не штурмовали своих благоверных, больше не принуждали к близости, не стремились выбить ласки для самих себя. Их вроде бы устраивало полное отсутствие постельных радостей, а некоторые даже избегали женских потуг.
Доска была лучше, доступней и не капризней живых своих конкуренток. Она ничего не просила, никогда не отказывала и всегда была рада любому. А самое главное, она никогда не надоедала. Ее берегли и холили, охраняли и ценили. Все понимали, что щель в доске – это небывалое чудо, которое дано было им в подарок за многочисленные страдания и унижения, за тяготы семейных будней и недополученный секс. И чудо это они охраняли усердно, не допуская чужаков и недостойных лиц.
И как-то посреди всех этих приключений с доской мужики упустили из виду одно. Очень часто можно было увидеть жительниц дома, украдкой спешащих куда-то в подвал. Что их влекло туда и что находили там женщины, никто так и не узнал. А между тем в квартирки пришло обыкновенное житейское счастье. Мужчинам забор, женщинам подвал. Это и есть залог гармонии в доме.