БЕЛЯЕВ СТЕПАН : День страха

На завтрак мы ели хлеб.
Отец сурово смотрел на меня и иногда давал подзатыльники.
Мать рыдала.
Сестра лежала на кровати и стонала.
Она сильно болела последнее время.
На улице то и дело раздавались крики и стрельба.
Мы жили в эпоху перемен, и нам было страшно.
Даже отцу, который вымещал всю злобу на мне.
А потом уже - на матери.
Было раннее утро.
Впереди предстоял долгий день.
День страха.
Дверь нашей комнаты была завалена всякой всячиной.
Всем тем, что могло удержать ее от атаки.
Мы жили на втором этаже.
Это пока нас и спасало.
Соседи с первого этажа были давно убиты случайными выстрелами.
По парадной лестнице бегали туда-сюда люди.

Больше всех боялась мать.
Она боялась за нас.
За отца.
За мою сестру, у которой не было лекарств
И она ужасно мучалась непонятно от чего.

Отец сурово глядел на нас и ненавидел за то, что мы есть.
Мы были для него обузой, которую он пока не решался бросить и бежать.
Наше осадное положение длилось уже год.
Радио было давно поломано, и мы не знали, что происходит вокруг.
Волновало нас только одно - когда все это закончится,
Когда можно будет не бояться выйти на улицу. (Я ненавидел отца, этого труса, – он посылал меня на эту бойню, под пули, за куском какой-нибудь еды, а сам сидел здесь и бил мать, я ненавидел его всем сердцем).

Сегодня мне опять предстояло сделать это.
Обычно я ходил на завод, где иногда бесплатно раздавали еду.
Но чаще всего там были только голодные, в драных штанах и тулупах, люди, которые дрались между собой, но еды не было, и мне приходись скитаться по улицам,
мародерствовать и просто попрошайничать.
Я уходил обычно в девять, но сегодня вышел раньше…
Я не мог выносить положения моей семьи.
Постоянные оскорбления отца и вой матери.
Я вышел на осенний,
Весь в листьях, двор.
Я не плакал.
Я держал свою волю в кулаке.
Я не мог плакать.
Я не мог быть маленьким двенадцатилетним мальчиком.
Не мог.

Я пошел на завод.
Но там никого не было -
Только бродяги.
Они спали прямо на развалинах завода.
Они ничего не боялись.
Я пошел в центр.
Там была какая-то толкучка.
Люди кричали, но стрельбы не было.
Издалека разобрать было трудно.
Я прошел мимо своего дома.
Там все было завешано, как и раньше.
Свернул на аллею.
Было необычно пустынно.
Это насторожило меня.
Что-то произошло.
Почему улицы были пусты?

Я ринулся на площадь.
По мере приближения гул толпы все усиливался.
Я бежал со всех ног.
Вдруг я обо что-то ударился и упал.
Голова затрещала.
Меня подняли.
-Ты что, мальчуган? Смотри, куда бежишь!
Передо мной стоял мужичок лет сорока и улыбался
-Чего не радостный-то? Все кончилось! Наша взяла!
Только тут я увидел, что он в военной форме.
-Родители-то есть? А? А то нам в роте помощники не помешают! - весело продолжал он.
Родители, – пробежало у меня в голове, и я сорвался со всех ног.
-Куда? Куда? Не бойсь! – кричал мне солдат вослед.
Но я был уже далеко.
На своей улице.
У своей парадной.
В комнате, которая была не заперта.
Кто-то проник сюда, пока меня не было.
На полу все было разбросано.
Стол был сломан.
Мать лежала на полу.
Мертвая.
Ее глаза были навыкате.
Я отшатнулся.
Сестра лежала так же, как и когда я уходил - на кровати.
Я боялся подходить.
Но от стены увидел нож в ее груди и заорал.
Я орал и орал, опустившись на пол.
Отца нигде не было.
-Это он, сука, это он! - пронеслось в моем двенадцатилетнем мозгу.
Он.