Кобыла : Чорный Редактор или ЖэПэ

Игорь Иванович Кавтайкин был негр. Не в том плане, что дед его гонял зебр или спал в тени баобабов. Нет-нет. Со второго листа паспорта глядела вполне мордовская рожа в великорусской тоске. Игорь Иванович был литературный негр. Однако, назвать литературой то, чем он, филолог во втором поколении, занимался, сам Игорь Иванович не согласился бы и под пыткой. Автор Кавтайкин писал ЖП. Разумеется, на заказ.
После нескольких месяцев необременительного труда он относил слезливые романы в издательство «Коврова продакшн». Некоторые из них принимали. Раз и навсегда, лишая Кавтайкина родительских прав. Что, впрочем, совсем не огорчало. В такие минуты Игорь Иванович чувствовал себя разрешившейся от бремени шлюхой, что оставляет очередное чадо у детдомовских стен.

Всякое счастье есть труд. И по началу Кавтайкин был счастлив. Жена от него ушла, сын потерял интерес, пассий не намечалось, словом, ничто не мешало творить. И Кавтайкин творил. Добрый калугер пера, гарбарчик убогой, он запирался на ключ, ставил чай и склонялся над компом.
Главным требованием заказчика был стиль. А Кавтайкин стилизоваться умел! Он мастерски мимикрировал под Коврову. Как палочник под маслину, а камбала под субстрат. И действовал по намеченным схемам. Когда роман был дописан, герои определены, а сам Игорь Иваныч испытывал подобие послеоргазменного расслабона, намечался визит к Ковровой.

Саму Лейлу Коврову Кавтайкин не видел никогда, а её персону представляла Иришка – редактор и по совместительству очередная супруга владельца «Коврова продакшн». Иришка важно кивала, переворачивала файлы страниц хищно наманикюренным пальцем, а Игорь Иванович втихаря созерцал её наливной бюст. Через неделю Кавтайкина вызывали получить свой конверт. И что приятное – налом.

Идиллия закончилась с визитом Григорий Степаныча, институтского собрата и дружка. Приглашал и проставлялся Кавтайкин, заикнувшись про очередной гонорар.

- Ну, и за что пьем? – осведомился Григорий, когда распечатал вторую.
- Вот! – гордо прошептал Кавтайкин, протянув книжку в розовых кренделёчках сердец.
На передней обложке красовалась залипшая в поцелуе парочка, на задней - Лейла Коврова в окружение подушек и псов.
- Коврова?! Ты что?!
- Да ты почитай, - прошелестел Кавтайкин с интимной ноткой мольбы: - Каково твоё мнение?
- Ну, коли так, - Григорий Степаныч наугад открыл страницу, прочел пару строк и заржал: - Это ж ЖэПэ!
- Ты не понимаешь, это стилизация, факт!
- Нет-нет… послушай! – хохотал еще более Гриша: - «…по щеке Виталия скатилась слеза. Как плохо было ему…»

Игорь Иванычу стало стыдно. Он взмолился:
- Но, писал-то мужик!
Григорий Степаныч от смеха уже сам вытирал слезу:
- Мужик?! Тогда - трансвестит! Проза – трансвестит! Ыыыыы! Ну и где ТВОЯ книга?
Кавтайкин молчал.

С легкой руки Григория Степаныча жизнь развернулась тылом. Кавтайкин возненавидел себя.
По ночам ему снилось, что лысеет грудь, удлиняются ноги, а взамен ядреного Кавтайкинского кутака вырастает что-то маленькое и несерьёзное, что и показать-то на люди стыдно. Волосы вились пергидрольным каракулем, рассасывался остроносый кадык, и из глубины зеркал скалилась на него Лейла Коврова.

Игорь Иваныч страдал.

Что бы заглушить душевную тоску, Кавтайкин пробовал пить. Но страдания не уходили. Добавлялась головная боль и эрекция по утрам. Голодный, возбужденный и злой, в одних трусах он садился за комп и сублимировал на всю катушку. Надо отметить, что в такие дни его героини переставали грустить, пили пиво и позволяли анал. Все это Игорь Иваныч трамбовал перлами, шпиговал мыслью и пересыпал остротами фраз.

Выговорившись и разродившись, Кавтайкин прятал написанные файлы. Ибо на Ковровскую прозу они походили не более, чем лингам на нефритовые врата.

Беда шарахнула не здороваясь, в лоб.

Сотрудница кафедры иностранных языков Виолетта Карповна закинула удочку в неспокойный омут Кавтайкинской души. Надо отметить, удачно. Игорь Иванович даже отвлекся от прозы. Целый месяц, как щепка в кильватере, следовал он за Виолеттиной кормой. Ходил по выставкам и в театры. Пару раз пригласил в рестораны и под завязку – домой. Виолетта Карповна милостиво согласилась.

В тот вечер Игорь Иванович не включал даже комп. Как только было покончено с формальностями: ужином при свечах и просмотром альбомов, наступил долгожданный финал. Виолетта Карповна обнажилась. Игорь Иванович от счастья всхрапнул и заключил подругу в объятья. В клубах феромонов они повалились в альков, предусмотрительно расстеленный Кавтайкиным, и…
…И затуманенный страстью, ошалевший от счастья взгляд Игорь Иваныча упал на пресловутую книжку. Лейла Коврова смеялась. Игорь Иванович отчетливо увидел, как гламурное сердечко с обложки трансформируется в розовый зад, а покемоны в Ковровских руках дружно визжат:
- Трансвестит! Проза - трансвестит! Ыыыыыыыы!

От ужаса безотказный Кавтайкинский штуцер дал сбой. Упал, как скошенный прутик. Завял ромашкой в снегу. Игорь Иваныч в смущеньи затих.

Виолетта Карповна в ожидание чуда еще постонала чуть-чуть, потом приоткрыла глаза, возмущенно сгребла с простыней необъятное тело и, обозвав импотентом, скрылась с горизонта навсегда.

Игорь Иванович послушал, как лязгнула дверь и заплакал. Он рыдал, как мальчишка, комкал простыни и грыз одеяло. Бил кулаками подушку и мечтал, чтобы это оказалась Коврова. В конец забылся, наплакавшись и обессилев. Очнулся он глубоко ночью, в неясной тоске. Встал, нашарил на столе бутылку коньяка и хлебнул. Сзади кто-то закашлял. От неожиданности Кавтайкин выронил коньяк, подпрыгнул на месте и прикрыл ладошками чресла.
- В-вы к к-кому?
- По твою душу, грешник!

В кресле, положив ногу на ногу, сидел незнакомый мужчина. Лунный свет выгодно обтекал его мрачный наряд, а бледное горбоносое лицо, напротив, было скрыто тенью торшера.
Игорь Иваныч почувствовал себя совсем беззащитным, дрожащей рукой нащупал скатерть, дернул и торопливо закутал живот. В таком виде он был похож на Сократа, особенно лысиной, мерцавшей в ночи. Жалобно звякнули тарелки об пол.
- Не стоило. Мы и так вас… насквозь!

Кавтайкин смекнул, что к чему, вспомнил Виолетту Карповну и живенько возразил:
- А… ничего и не было!
Теперь Игорь Иваныча искренне радовал вечерний дефолт.
- Я не об этом, - усмехнулся бес: - За это с тебя ПОТОМ спросят.
Кавтайкин почувствовал, как леденеет внутри, и трепещут колени:
- Тогда что?
- Ты грешишь против естества, умник!

Кавтайкин замялся. В альтернативных связях замешан он не был, женскую одежду не носил, а вот…
- Вот именно! – словно прочитав его мысли, гость кивнул: - Ты пишешь Женскую Прозу! Я – Черный Редактор, хехе.
Как человек умный, Кавтайкин читал много книг. И про загробный мир в том числе. Но, что у бесов могут быть литературные пристрастия, он не знал.
- Я… я.., - Игорь Иванычу вдруг стало обидно. Он бросился к рабочему столу, выдвинул один за другим ящики, извлекая пачки файлов, распечатанных «в стол». Тех самых, что писал для себя.

Черный Редактор чуть нагнулся вперед, взял протянутые листы и забегал по строчкам глазами. Теперь Кавтайкин разглядел быстрый цепкий взгляд и азиатские черты визитера.
- А что?! – бровь призрака приподнялась вверх: - Знатный высер! Почти КК-стайл!
Что такое высер и КК-стайл, Кавтайкин не знал. Но на всякий случай кивнул.
- В печать не сдавал? – спросил бес.
- Не берут.
- Тогда в Интернет.

Интернет у Игорь Иваныча был, но как человек старомодный, Кавтайкин относился к той категории граждан, кто еще не запутался в электронной сети. Он с трудом осиливал Яндекс и еще хуже – е-мэйл. Вкупе имелась другая веская причина:
- Интернет – предтеча антихриста, всемирная паутина и ИНН!
- В общем-то, так и есть, - заржал бес: - Беспокоит духовность?
Кавтайкин снова кивнул.
- Тогда дам адресок, - как и все черти, Черный Редактор был необычайно вкрадчив. Он что-то царапнул на листе, улыбнулся и тихо шепнул: - Но ведь читатель-то ждет!

Закричал петух. Черт, какие могут быть петухи в Бутово на одиннадцатом этаже?! Но призрак вздрогнул, сверкнул зеленцой глаз и исчез.
Кавтайкин опомнился и осенил грудь крестом.

Проснулся он поздно. Болела голова, и вязко было во рту. Вновь пригрезилась Виолетта. Игорь Иваныч густо покраснел, перевел строгий осуждающий взгляд на чресла и… Бедра его все также были препоясаны скатертью. Правда, той белизны, что при лунном свете придавало его одеянию таинственный ореол, уже не было. При дневном свете отчетливо красовались пятна вина и салата. Вспомнился ночной гость, и у Кавтайкина заклацали зубы. Случившееся было не сон. На журнальном столике под торшером белели распечатанные листы, поверх них лежал адрес.
«Но читатель-то ждет!» шепнуло за ухом.

В то утро Игорь Иваныч держал схватку с собой. Глушило любопытство, и осаживал страх. Наконец, хлопнув для храбрости сотку, он включил комп. С трудом набрал адрес. Страница открылась и пульнула строкой: «Пустите, бля, даму». От неожиданности Кавтайкин взмок, и зачесалось под мышкой. Закололо в боку. Еще час он открывал-закрывал окошко, хмурился и пыхтел. К полудню созрел, выбрал текст и нажал на «ввод» пальцем.

Из-за плотно зашторенных окон гудели машины. Любились соседи за стеной, потом стихли. До глубокой ночи Игорь Иваныч ждал, волновался, курил. Он грозил кулаком Ковровой и оттирал присохший салат. Вспоминал юность и загубленный брак. Побрился и перепроверил почту. Под текстом появился отзыв.
«Автор – мудак» значилось в нем.

В этот момент Игорь Иваныч снова почувствовал себя мужиком. Он улыбнулся, расправил плечи и облегченно вздохнул.