богдан б. : whisk(e)y bill

Чистое, опрятное, обволакивающее теплом и праздным уютом помещение сразу же полонило Билла, человека хоть и простого нрава, но чрезвычайно падкого на подобные дела.
Шелковый свет, исходящий из старинных подвесных ламп, сосредоточено падал на идеально отполированную барную стойку, приятно дразня глаз Билла озорными лучиками, резвящимися в толстом стекле стоящих на ней бокалов. Естественно, бокалы эти были наполнены первосортным виски, в котором томно дрейфовал колотый лед. Благородные бутылки занимали полки так плотно, что не оставляли в своих стройных рядах места ни для одной прорехи. Всем своим внушительным и дорогостоящим видом они говорили о том, что блаженный праздник здесь можно продолжать хоть до конца своих дней. Билл сделал пару осторожных шагов, осмотрелся по сторонам и облегченно вздохнул, вбирая в легкие воздух, который не возможно спутать ни с каким другим. Так дышится только в самом сердце Лас-Вегаса.
- Бог-доллар, Бог-удача и Святой глоток виски, - прошептал Билл и облизнулся, предвкушая, как обжигающая жидкость вот-вот сделает свое праведное дело. Атмосфера определенно была что надо, она не предвещала, да и не могла предвещать ничего плохого.
- Парень, тебе повезло, сегодня тебя почует сам Джоусон Перекати Мать Его Поле.
Сухой старческий голос, не лишенный изрядной доли притягательности, исходил из дальнего угла этого огромного помещения и принадлежал мужчине преклонного возраста с аккуратной шевелюрой, покрытой блеклой сединой. На нем был черный костюм, черные туфли и морщинистая улыбка, обнажавшая желтые зубы. Но, даже не смотря эту ужасную эмаль, поддернутую неприятным налетом, старик действительно излучал особый, выдержанный сорта обаяния, которое приходит исключительно с тяжелыми, дерзкими, пропахшими кровью и порохом годами.
- Не спрашивай, почему меня так зовут, - посоветовал он и тут же передумал. - А впрочем, черт с ним, спрашивай
- Почему тебя так зовут? - спросил Билл.
Удивительно, он заметил этого человека только сейчас. Свет словно обходил того десятой дорогой, делая невидимым силуэт загадочного обладателя неопрятной улыбки.
- Потому что в погоне за мечтой я побывал везде, от Восточного и до Западного побережья, от Аляски и до Техаса. Я пересек Америку накрест, своими странствиями я вывел на ней мучительное распятие, и мне воздалось – я обрел неслыханное богатство.
- Это была ваша мечта? – поинтересовался Билл.
Джоусон Перекати Мать Его Поле задумчиво почесал щетинистый подбородок.
- Понимаешь, у мечты очень прыткий, вертлявый хвост, - нерешительно произнес он, - Кроме того, он чертовски короткий.
- Но вы все-таки поймали эту сучку?
- Да, как видишь, я здесь, а это, - костлявыми руками, которые, очевидно, страдали невыносимым артритом, Джоусон Перекати Мать Его Поле обвел помещение, - это мой бар. Если ты из него выйдешь, то сразу узришь высокое здание, которое подпирает собой небо и, следовательно, самого Бога. Оно будет манить дешевые душонки жирных яппи блудными огнями, призывающими к расточительству и риску. Это казино "Реаль", и оно тоже мое. Если ты пройдешь дальше по улице, распростертым влагалищем тебя встретит бордель "Мираж" с отменными шлюхами, как внутри, так и снаружи. Он тоже мой. Но, парень, поверь мне на слово, никакой это не мираж - девки отделают тебя по-настоящему. Вообще, вся эта улица моя… этот чертов город всецело принадлежит мне.
- Моя бабушка рассказывала и не такие истории, - безразлично произнес Билл, высушивая вторую порцию виски, - она клялась, что брала на рот у самого Рейгана, когда тот проезжал через наши захолустные края. Говорила она, кажется, так: "Паршивец просто делал вид, что проверяет, насколько эффективно работает рейгономика, а на самом деле он просто выискивал деревенских простушек. Но я не такая. Я свое дело знаю. Он мне еще долго названивал, просил встретиться. Но я каждый раз посылала его к черту". Она отвечала ему, что у нее есть муж, молодой трудолюбивый фермер, а он просто еще один бездарный политик, и вообще, больше она за него никогда не проголосует. Каждый раз я выслушивал эту историю перед сном, после того, как выпивал прокисшее молоко, которое она доила у больной коровы. Иногда мне казалось, что корова уже давно сдохла, а она ее все доит и доит, а скоро я и вовсе начну пить тухлый, мертвецкий гной. У тебя отменный виски, - Билл завершил свою речь жестом признательности в сторону хозяина заведения. Мнимого, иль настоящего - Биллу было глубоко наплевать, пока бесплатно давали выпить столь чудный напиток.
"Кстати, какой сейчас год?" - подумал Билл, еще раз обводя взглядом стены, украшенные изысканными гобеленами, потолок, насыщенный изогнутыми линиями золотистых барельефов, и просторные кресла, обитые качественной кожей. Но четвертая порция темно-коричневой жидкости, в которой медленно растворялся лед, делала этот вопрос не столь существенным
- Раз уж мы заговорили о родственниках... - старик Джоусон растягивал слова медленно, словно пятицентовую резинку, - Моя мать говорила, что нашла меня в капусте. Вот только она всегда упускала немаловажную деталь - проводить поиски ей помогала штурмовая группа пехоты, которая проходила военные учения близь нашего городка. Мой отец, то есть один из них, полег под напором свинцовой бури, где-то на холодных берегах Нормандии. Или, быть может, среди тропических криптомерий Сайгона. Весьма вероятно, что это был даже какой-нибудь пустынный залив. Впрочем, какая разница - все они полегли. Моя мать страшно пила. Паленная брага сначала стала ее кровью, а вскоре и плотью. Когда она умирала, то просто источала алкоголь. Я подносил к ее телу губы, нежно целовал, и мне казалось, что я пьянею. Она так обмякла, что ее можно было выжимать в ведро, а потом продавать то, что накапает.
Говоря это, Джоусон ни на секунду не спускал с лица свою желтую улыбку. Иногда казалось, он не выдержит и всласть рассмеется.
- Билли, ты хороший парень. Поэтому я хочу все, что имею и всех, кого имею, передать тебе. Рестораны, публичные дома, отели и казино. Забирай себе. Я хочу сделать тебя своим приемником, а сам уйду на покой. Я слишком долго держал мечту за хвост, пора кому-нибудь передать эту сучку на попечение.
- Мистер Джоусон, перекати мать вашу поле, какой сейчас год?
- Разве это имеет значение?
- Да, черт возьми. Что я делаю в этом баре?
- Ты пьешь виски, Билли. Пьешь виски...
Голос Джоусона становился неразборчивым и туманным, а бокал в руке неприятно мягким и вялым. Неожиданно он понял, что вовсе не стоит, а лежит.
Билл проснулся. Рука его сжимала не сосуд с дорогим напитком, а обвисшую грудь ненавистной жены, которая безмятежно спала, изредка ухудшая воздух издержками своего желудка. Он с отвращением отбросил этот кусок постылого мяса, завернутого в растянутую кожу и наспех забил самокрутку, черпнув из ветхого пенала щепотку табака. Прихватив спички, он выскочил из комнаты, оставив свою супругу лежать в одиночестве на старом матраце, сплошь покрытом неприятными пятнами былой любви.
- Билли... - чуть слышно просипела она, однако он уже этого не слышал.
Распахнув скрипучую дверь, он вышел из трейлера и ступил на бурый песок одной из многочисленных долин Юты. Жизнь была паскудной, унылой и беспроглядной. Отбирая надежду, она мутно расплывалась в песчаной дымке, уносилась терпким ветром вдаль, за дрожащий от полуденного жара горизонт.
Билл закурил и сплюнул на землю вязкий табачный комок. До Вегаса было 10 000 000 миль – расстояние, которое он никогда не преодолеет.