Брют : Love story

С самого начала – это чистейшей воды плагиат.. но, собственно говоря, а как же иначе назвать эту историю, похожую на сотни, тысячи других, замусоленную множеством фильмов и книг, но все же это только мое, личное – а поэтому неповторимо!
Все когда-то бывает в жизни впервые – первое слово, первый класс, первая любовь… Любовь… По-английски – love… А посему – только love story. И никак иначе.

В то время я красила волосы в белый цвет, носила все черное, и была влюблена и счастлива. Мне было 19, а предмету моей любви – Алексею – 33. Нашим встречам оставался срок – 3 дня, а потом он должен был уезжать. Навсегда. Да конечно и не любовь это была вовсе, просто очень красивая сказака, где мне отвели роль королевы, надели корону на мою сумашедшую голову и сказали – «Повелевай…». Повелевать я не умела, только глупо улыбалась, но быть королевой мне понравилось. До сих пор нет-нет, да и помяну добрым словом этого человека – где он сейчас, мой добрый гений, сотворивший из сопливой гордячки королеву с обиженным изломом кисти.
Да, мне было 19. И я была счастлива. На дворе стояло бабье лето, туфли были на огромных шпильках, а день – 1 сентября.
Этот день и стал точкой отсчета всей моей истории.
Итак, я стояла на остановке и ждала автобуса, изощеряясь в словесности перед подругой… Краем глаза я увидела, как в 3-х метрах от нас остановилась белая иномарка, и из нее вылез детина под 2 метра ростом и направился к нам.
Я не люблю уличные знакомства вообще,а тогда относилась к ним совсем с первобытным ужасом, и тем не менее, когда этот детина довольно-таки нескромно взял меня за плечо: «Девушка, можно Вас на минутку», и отвел в сторону, я не стала сопротиаляться, а покорно отошла с ним, и на его: «Мне некогда. Быстро – имя и телефон», сказала и то, и другое, почему-то покраснев. И пожалела об этом тут же, как только он сел в машину и укатил. Как позже выяснилось, и машина-то была не его…. Тоже мне, прынц выискался.
Звонок раздался вечером, и мой уличный знакомый был вероятно очень удивлен, когда я отказалась с ним встретиться. Мне было не до него.
Моя сказака заканчивалась, И Король уже купил билет на поезд, который должен был увезти его в неизвестный мне город Тирасполь.
Я сказала, что не буду плакать. Пила шампанское, болтала ногами, и не верила, что час за часом приближается разлука… Поцеловала утром в щечку, как будто он уходит на час-другой, а не навсегда, закрыла дверь, обвела глазами комнату – вот примятая кровать, вот окурки его сигарет, недопитый коньяк. И всё? Всё. Я не умела терять, я не знала, что при этом чувствуют и как это больно. Почему-то недоумевала – « А как же я?». Сама себе ответила – «Так», и расплакалась… Плакала громко, навзрыд, колотя кулаками по подушкам. И вот когда плач перешел уже в какое-то щенячье поскуливание, позвонил мой уличный прынц. Да, забыла сказать, звали его Игорь. Позвонил и спросил:
- Что делаешь?
-Плачу, -ответила я.
- Хорошее занятие, - согласился он: «А можно я к тебе приеду?».
И я ни секунды не раздумывая ответила «Можно».
Жест отчаянья – вот как это называлось. Я не думала о последствиях, я понимала только, что мне нужен кто-то рядом, сейчас, немедленно, иначе я сойду с ума.
Ихзмятая постель должна принять форму другого тела, меня должны согреть другие руки и другой голос должен заглушить слова, что звучали во мне, произнесенные тем Мужчиной.
У меня не было опыта по части случайных половых контактов, но ведь надо его когда-то набираться… Почему-то этот вариант заглушения боли мне казался самым простым и естественным. Причем кандидат нашелся сам, я не выбирала, мне было все равно. Позвонил он? Ну, что ж, пусть он…
«И знаешь, это действительно помогает»,- разговаривала я сама с собой прикладывая компрессы к опухшим глазам, принимая ванну, гордо поглядывая в зеркало на результаты своих трудов и дожидаясь часа «грехопадения». Что я буду делать, что говорить – я не знала, все это я возложила на Игоря – ведь, не анекдоты он ко мне едет рассказывать.
Я встретила его, разряженная в пух и прах, провела в комнату, усадила в кресло, налила коньяк в маленькую рюмочку (по-моему, пока все правильно!), сама села на стол (низкий, журнальный) почти вплотную к нему. Казалось так – интимнее.
Разговор не клеился, и я взяла гитару… Спела одну свою песню, другую, и все ждала – вот сейчас ему это надоест, он тронет меня за колено, притянет мои руки к себе и… Мои фантазии были путаны и цветасты…
Он действительно тронул меня за колено, и сказал – «Спой еще».
И я пела, а сам мысленно скрежетала зубами: «Что, что еще нужно этому придурку? Рядом – красивая женщина, до готовности накаченная вином и предчувствиями, смотрит призывно, только захоти?????!!!!!!!». Спустя еще какое-то время я поняла со стопроцентной ясностью, что он или импотент или голубой.
Вспоминая эту ночь потом, когда я уже узнала Игоря поближе, узнала, как он обращается со случайными женщинами, я удивляюсь – почему именно тогда что-то дало сбой в его поступках и мыслях. Он вел себя как школьник, боялся меня оскорбить (меня!!!, в мыслях оплакивавшую свой провалившийся с треском блядский дебют), играл на моих губах и не решался поцеловать. Парадокс. А может, так и должно было быть. Это судьба – твержу я себе сейчас, случись все по иному, может, он и остался бы в моей жизни лишь случайным эпизодом, мужчиной на ночь, таблеткой, заглушившей боль – своеобразным анальгетиком.
Под утро я заплакала. А он растерялся, и сказав «Иди ко мне, маленький», прижал меня к своему большому, сильному телу. «Иди ко мне, маленький» - эта фраза почему-то надолго въелась в мою память, оставшись в десятках стихов и песен. До сих пор это слово «маленький» - только его слово.
И я заснула на его плече.
А потом влюбилась. Влюбилась в одночасье, когда он приготовил завтрак, и мы ели яичницу в залитой солнцем кухне.
Из того времени выплывает множество таких же солнечных воспоминаний: желтые клены, мы едем в автобусе, фоном – Джо Дассен. Такие яркие краски, никаких полутонов, все бьет в глаза и слепит. И текут слезы.
Мы не расставались ровно неделю, боялись оторваться друг от друга. О своем уехавшем увлечении я даже не вспоминала (вот что значит грамотный подбор лекарств). Мы пытались совместить происходившее с нами с реальностью, заводили будильник. Мне – в институт, ему на работу, но он одевался, и стоя у порога, прощально тянулся ко мне, подхватывал на руки и… никуда не уходил. Через неделю мы немножечко расслабили объятья, стали расставаться на день, на два. Осень развозила по улицам слякоть, под ногами путалось месиво из грязи и листьев, он уезжал все чаще. А я училась ждать.
Подводя итоги своему взбаломошному 19-летию, я с горечью понимаю, что плохого в нем было больше, чем хорошего, зато в те редкие моменты, когда Игорь был рядом, когда глядел пристально смеющимися глазами – я была счастлива. Он меня любил – я знаю это сейчас, но не знала тогда, и поэтому не понимала, к чему эта суматоха.
Я давала себе отчет, что мой прынц не годится на роль мужа, подбирала подходящие кандидатуры в его отсутствие, портила им жизнь, услышав в трубке знакомое: «Здравствуй, Маленький», и убегая в очередную, снятую на ночь квартиру.
Так прошло 3 года.
Я понимала, что образ жизни, который ведет Игорь, влечет за собой малоприятные последствия. Так оно и оказалось. Самая долгая наша разлука – это 2 года его заключения. Я ждала, писала письма. К исходу первого года срока письма стали реже – сказывалась усталость прошедших лет. Почти не вспоминала, жила полноценной жизнью, а в январе я встретила своего будущего мужа.
Я долго приглядывалась и прислушивалась к затухающей своей любви, боясь сделать больно и этому человеку, все взвешивала и измеряла.
Но Игорь был далеко и в моей квартире поселился другой мужчина. Деля с ним нехитрый быт, засыпая в его объятиях, готовя ему ужины, я забыла, что когда-то жила иной жизнью.
Я хотела уже поставить точку в моем рассказе, приписав умильно-розовый хэппи энд, но мне позвонила мама Игоря (мы с ней очень мило и часто общались), и сказала, что он возвращается.
Однажды в своем письме Игорь написал: «Судьба делает витки, и на каждом последующем доделывает все то, что не успел на предыдущем».
Я догадалась, что этот момент наступил.
И я в отчаянье поняла, что по-прежнему нуждаюсь в нем, в его вспышках ярости, смеющемся взгляде, сильном теле.
Пятый месяц беременности – хорошая страховка от безумств.
У меня родился сын. Игоря я видела лишь один раз на рынке – узнала клетчатый пиджак, жесткий медальный профили и ломанулась в обратном направлении, приводя в изумление окружающих. Он меня тогда не заметил.
Я жила свою жизнь, была хорошей женой и матерью, а по ночам скулила от тоски и отчаянья, ни на что не надеялась, просто ждала – что дальше?
О его жизни я узнавала из звонков его мамы: чуть не посадили опять, женился, развелся, дома не ночует.
Судьба подвела нас к новому витку и мы встретились.
Так не умел никто – минутным появлением переворачивать всю жизнь.
Я всегда чувствовала Игоря каким-то необъяснимым чутьем – дрожали руки, ломался голос.
«Глупости»,- думалось мне в этот апрель, когда все вышеупомянутые признаки появились вновь.
Но мы встретились. Оглянулись раз, другой, не сразу узнали друг друга, я – испугалась, он – не дал сбежать, обнял, прижал к себе, что-то говорил, не помню что, я вдыхала его запах – знакомый, родной, силой оторвала себя от него, и ушла. А дома – люблю – истерика с непрекращающимися сигаретами.
Да, я любила. Так же безумно и страстно, как и 6 лет назад.
И наконец решилась.
Приближалось 1 сентября, шестая годовщина нашего знакомства. Было обдумано много вариантов – послать открытку, телеграмму, и засыпая, я рисовала в своем воображении как сижу я на нашей остановке: черный пиджак, почти никакой юбки, отвернувшись от дороги и куря длинную сигарету в дорогом мундштуке. Подходит он – и что-то должно произойти обязательно, потому что я просто очень этого хотела.
Каждый вечер я примеряла эту встречу, меняла наряды и позу, выбирала слова, которые скажу, которые умолчала тогда, 6 лет назад.
Решила позвонить.
Трубку взял папа.
Охрипшим от волнения голосом я спросила: « Здравствуйте, а Игоря можно?», и услышала в ответ: «А разве Вы не знаете? Он умер».
Потом какой-то звон в ушах, дата – 31 июля, в мозгу стучало только одна мысль – ОН УМЕР.
Мой мальчик, мой осенний Джо Дассен, мое первое взрослое счастье, года, прожитые впустую, невысказанные слова и неузнанные чувства. Он умер. Это значит, что его больше нет.
А я осталась. Я живу. И, вероятно, буду жить очень долго. Только все-таки что-то, какая-то очень важная деталь моей души умерла вместе с ним, и лежит, присыпанная влажной листвой там, на городском кладбище.
Вот и все.

Эпилог:

Прошло полгода. И однажды на кладбище рядом с Игорем я увидела вторую могилу – это была его мама.
А через день раздался звонок, и голос, который я долго не могла узнать, позвал меня к телефону, и пригласил в гости. Это был отец Игоря, которого мне так ни разу не удалось увидеть раньше.
Почему он позвонил именно мне – я не удивлялась – долгие годы наших встреч и разлук с его сыном повязали меня с этой семьей. Но почему именно сейчас и зачем? Я ехала в гости в квартиру, где жила моя любовь, где стоял его гроб, где в шкафах висели его вещи. Я ехала и чувствовала, что зря это делаю, что отковыривать болячки – не самое приятное времяпровождение. Поднялась по знакомой леснице, нажала выпуклую кнопку звонка, дверь открылась.
А я стояла и глупо улыбалась. Передо мной стоял Игорь. Чуть-чуть постаревший, с сединой в волосах, но живой!!!!
Судьба сделала-таки свой пресловутый завершающий виток.
Как сладок был этот самообман. Как похож был этот мужчина на моего любимого. Как много было выпито в тот вечер. И звали его также…
И я говорила, говорила те слова, что не успела сказать, целовала его руки и испытывала дикое, ни с чем не сравнимое чувство…
В груди клокотало сотни, тысячи маленьких пузырьков – микроскопических искринок и каждая содержала такую же малую долю счастья.
И в какой то момент все они лопнули, взорвались, затопив душу, мозг,
парализовав сердце и застывшую улыбку на лице.
Сказать, что я была счастлива – значит не сказать ничего. Он был жив и он был со мной. А рядом стояла его же фотография в траурной рамке.
Такая вот мистическая мешанина.
Мы не виделись уже 4 месяца. В отличие от Игорька, папа его во мне не нуждается, даже по-моему побаивается моих истеричных выходок, да и не в лесу живем, вдруг кто узнает… Все-таки мне 26, а ему 63. я пытаюсь жить без него. Пока это получается плохо.
Как сделать иначе – я не знаю. Да, думаю, и никто не знает, кроме того, кто там на небе делает все по своему усмотрению, тасует наши судьбы как карточную колоду, сводит и разводит, заставляет плакать и смеяться… Но ведь не зря все это?!!!
Правда, Господи?????!!!