Voland : Севре крайний

«Жизнь – штука эдакая», – любил говаривать Иваныч после выпитого литра, делая при этом неопределенные движения руками в воздухе. Его всегда пробивало поговорить «за жисть» именно на этой стадии опьянения, когда в голове уже туман, но морда еще не в шпротах. Почему в пошлых шпротах, а не в благородном салате – спросите вы. А происходило это от того, что сидели мы в ту пору чаще всего не на мягком диване в комнате с камином, а в старой пропахшей выхлопными газами, машинным маслом и еще какой-то дрянью автомастерской. Кроме нас двоих там присутствовала «дама». Натаха, а назвать ее Наташей язык не поворачивается, была она под два метра ростом, косая сажень в плечах, руки толщиной в иную шею, а над верхней губой слегка проявлялись черные усики, что отнюдь не прибавляло ей привлекательности. Именно о таких говорят, что слона остановит, и хобот ему оторвет.
Нужно отметить, что тридцатиградусный мороз за окном, глубоко протягивал свои ледяные лапы в наше слабообогреваемое помещение, так что грелись мы всеми доступными способами, а именно – паленой водкой, сделанной тут же, используя технический спирт, а также дырявые, во всех, где это можно, и даже где нельзя, ватных тулупах. Тулупы эти по моим скромным подсчетам, носили еще наши бабушки с дедушками, что отнюдь не добавляло им термоизаляционных качеств.
«Да… – начинал Иваныч свою очередную байку о былых днях нелегкой но крайне увлекательной армейской службы за полярным кругом, – помню было дело зимой».
Холод страшный… На улицу, не нацепив на себя горы всякого шмотья, не выйдешь. – продолжал он подливая себе в стакан очередную порцию паленки – хоть очки не нужно одевать. А то летом можно ослепнуть нафиг – печально говорил он пожимая плечами, с таким видом, будто это стало бы трагедией если не всемирного, то всесоюзного масштаба точно. – До ближайшего населенного пункта – стоянки оленеводов – три часа езды на броневике. А на другом не проедешь – как бы оправдываясь, что в общем-то было ему совсем не свойственно – снега полтора метра бывало навалит. Вот и гоняем казенную машину за спиртом. У нас с ними бартер налажен был: они нам спирт и оленину свежую, а мы им патроны – от белых медведей отстреливаться и топливо для их «бурана». Топливо нам завозили регулярно, а вот с питанием – не очень. В общем раза два в неделю мы катались «Бескрайнему нашему северу» – разводя руками и показывая на сколько север – бескрайний, не забывая впрочем отправлять содержимое стакана в бездонную глотку.
В тот раз, помнится, поехал я один, что является грубейшим нарушением техники безопасности – тут Иваныч наставительно покачал указательным пальцем у меня перед носом. – ну и естественно заблудился. Карта, как выяснилось позже пошла под нарезку строганины за день до того. Собственно предыдущий день и стал причиной поездки. Хотя не сам день, а… ну вы понимаете… – тут он загадочно улыбался, что в его состоянии больше походило на звериный оскал. – спирта естественно не осталось. В голове туман, а злой рок заставил именно меня вытянуть сломанную спичку.
Пропажа компаса, тоже раскрылось далеко не сразу, что еще больше усугубило мое положение. По солнцу тоже не очень-то сориентируешься (в виду отсутствия оного). Пришлось вызывать по рации базу. Успеха удалось достичь только с седьмого раза. И то если за успех можно считать хрипы, стоны и трехэтажный мат доносившийся из рации. Конкретным достижением стало согласие коллег приехать за мной на втором броневике, однако сроки они называли очень туманно…
И тут появились они… – тут Иваныч делал эффектную паузу, сопряженную, впрочем не с его ораторскими способностями, а с концом еще одной бутылки, и потребностью сходить за новой. За новой бутылкой чаще всего приходилось идти мне, так как Иваныч, как рассказчик идти принципиально отказывался, а с Натахой я яообще предпочитал не спорить. – белые медведи. Их было штук двадцать… А у меня только один рожок к автомату, да и то не полный
Здесь нужно отметить, что байка рассказана уже раз двадцать, и интересно было ее слушать только потому, что с каждым разом она обрастала новыми подробностями и числами. Например в предыдущем пересказе медведей было только пятнадцать (хотя я вообще сомневаюсь, что было больше одного медведя, так как они животные не стадные), а патронов – наоборот – в два раза больше.
Дальше пересказывать Иваныча нет никакой возможности, потому что внятно рассказывать он уже физически не мог – его лицо, таки, неумолимо приближалось к тарелке со шпротами «Рижскими» но общий смысл такой – Иваныч, как настоящий Вильгельм Тэль расстрелял десятью патронами всех медведей, а тех которые пришли на помощь первым добил прикладом.
«А эти (вырезано цензурой) коллеги приехали забрать меня только через три часа. Как я там себе (вырезано цензурой) не отморозил…», – бормотал он когда мы с Натахой укладывали его спать.