Шизоff : Кампанела хуева часть2

2.

Алексашка объявился сразу и вдруг, как снег на голову. Вровень на Покров приполз, идиотина.

И ведь бывает же: оба среднеазиата-кобеля, что во дворе со скуки друг друга поедом жрут – прокололись как дворовые глупые сучки. Сторожа, етить их черенком от грабель! Он, Василий, ещё подивился – зашлись, падлы, лаем. Пошёл отнимать недоумка, что под раздачу попал, со второго этажа спускается, зло под нос бурча...Ан нет, всё стихло. Всё ж пошёл поглядеть, чего как, да нос высунуть, курнуть на воздусях, как раньше. Вышел, «Гавану» достал...Ебёна матрёна!!!
Зря доставал он сигару. Выпала изо рта вместе со словом приветственным.

Стоит, мудло мохнорылое, лыбится. Маминой светлой улыбкой, ебёныть. Одного кобеля за ухом чешет, отчего тот ссыт кипятком, а второй на плечи лапы посетителю возложил, и харю вылизывает, ссыт тоже.

«Здравствуй, - машет свободной рукой, - Вася! Рад?! Вижу- рад. Ведь ты брат мне...». «Алёшка, братан...» - просипел он помертвевшей глоткой, ощущая, как сам тихо ссытся.....

Да уж, верно говорят, что если дурак, то не вылечишь. Четверть века, почитай, не виделись, тут бы дать угля по стахановским нормам, забубенить по уму...хрена там! Он, Василий, большой и белый человек, к нему со всем гостеприимным радушием, а эта чебурашка неумытая рыло воротит, а?! Ну и как понимать, что пить наотрез отказался болван после баньки? Не домашную, чай, дурочку предложил, заморские виски по стаканам разлил, как положено, на пять пальцев, от души, с газировкой. А он возьми да и плюнь в раскрытую настежь душу: «Грех это брат, помрачение и майа». Майя, блять такая!

Ладно, выпил сам, за двоих, спросил про маю эту – кто такова, мол, в теле и как вообще, хе-хе...? Мало выпил, оказалось.

Чучело просветлело остатками морды из зарослей, и такое погнал, блаженный, что в пот бросило. Василий себе освежил на полстаканчика чистого, предлагает – закусывай сальцем, своё, не чернобыльское, - ну, чтоб подзавалить ретранслятор вещуну, - а тот брякнул что-то невнятное, типа убоина тоже не катит, и дальше голосит про какую-то сансару, ебись она, сука! «Ты про Майю давай, то все рамсы попутал...». А тот возьми да и залупи с торжественным видом: « Есть Майя, и есть Брахман». Кино и немцы, бляха, ахтунг партизанен! Василий махнул сразу двести, закурил, чувствуя, как в голове лопнула братская жилка. Брат, твою мать....Такие братья за уралом бамбук грызут, в овраге лошадь подъедают. Что люди-то скажут, если прознают, что у него, депутата облсовета Парамонова, родня из злых пидаров?! Ворочает тяжёлую, мутную думу в медвежьей башке Парамонов-старший, а младший брюкву жуёт, огурцом восторженно хрумкает – возвеселись, предлагает, со мною, брат, харе-харе. Дать, правда, в харю дураку, да литрухой по черепу наварить, закопать в огороде, суку, компост сделать...Поднял красные от пьяной заботы глаза, а двое напротив умильно скалятся: «Курение зло, Васенька, кали-юга, карму засоряет, стопорит движение ци, в ашрам бы вам братец, к сатье-бабе, или в дацан, к алан-тобчи, выпрямить стези, и-цзын зачитать, прочувствовать дао...».

Голова болела два дня, зато на душе полегчало, ей-богу. Он тогда, жена рассказала, за баней мудилу догнал, бороду всю голыми руками повыдрал, в бубен накатил, попинал – отвёл душу. И в бане запер, ключ в бурьян выкинул. Штоб не искуситься окончательно, до каинова греха, с таким мутным гоблином.

-- Так, што ль и сидит? - спросил, отбитый кулак потирая угрюмо.
-- Дети ключ нашли,-- отвечает суженая, рассолу подав, -- Оне услышали, как он в баньке поёт...
-- Что он там...-- поперхнулся лекарством, -- поёт?!
-- А и не разберёшь, Мефодьич, что-то жалостное: «Ауумммм...ауммммм.аумммм». Ровно как козлёночек блеет...Жалко стало, родня всё-таки, не чужой. Выпустили. Теперь в хлеву живёт, на сене, говорит так ему ближе, к коровкам... Он, Вась, им в ноги кланялся, так смешно, и песенку пел...А доиться и впрямь стали лучше, да, и Зорька, та, что всё огуляться не могла, ну помнишь, всё.
-- Что ...всё...? - похолодел он.
-- Огулялась.

« майя, брахман, зорька, ахтунг...пиздец!», - пронеслось в голове Василия, а потом свет померк. Он упал в обморок.