Урусхан : День Независимости

День Независимости.

Глава 1. Осень падишаха

В течение последних 16 лет, практически каждый день, жизнь города Ташкента, которому недавно было присвоено нелепое звание «столица исламской культуры» (как у какой бы-то ни было культуры, может быть столица?), начинается с одного и того же события. Вдоль всей президентской трассы выстраивается милиция, раздаётся свист гаишников, так, что создаётся впечатление, будто находишься на футбольном поле, где нерадивые футболисты постоянно нарушают правила. Некоторое время спустя движение на подступах к трассе перекрывается и водители многочисленных флагманов отечественного автомобилестроения «Нексий», «Дамасов» и прочих, как и водители немногочисленных иномарок, глушат моторы, открывают баклажки с минеральной водой, закуривают и с раздражением начинают звонить со своих мобильных телефонов:
- Алло! Слушай, я, наверное, задержусь. Во-первых, заправиться не успел, во-вторых, попал под папу.
«Попал под папу» - крылатое ташкентское выражение, не понятное чужаку. «Попал под папу» означает, перекрыли движение, потому, что едет президент.
Если белорусы, видимо, в соответствие с какими-то своими национальными особенностями, прозвали своего лидера «батькой», то в соответствие, с чьими национальными особенностями, лидера страны, о которой идёт речь, прозвали «папой» остаётся лишь догадываться.
- Диккат, диккат! (Внимание, внимание) – проносится мимо белая милицейская машина. И вскоре на бешеной скорости, рассекая воздух, пролетают джипы охраны и тройка чёрных «Мерседесов».
Мгновение, и он снова так далеко и вновь, как и всегда нет никакой возможности поблагодарить за счастливую жизнь.
Менты зевая, начинают расходиться, возвращаясь к своей трудной и опасной службе. Водители нетерпеливо сигналят друг другу, и жизнь города постепенно входит в привычную колею. Жара постепенно спадает и в свои права вступает осень, шестнадцатая осень Страны Уз. Первый день сентября, День Независимости.
16 лет, а если вести отчёт от «советского тоталитаризма» то и все 18, человек только, что промчавшийся в чёрном «Мерседесе» правит страной. Уже больше, чем Третий Рейх, самонадеянно названный когда-то «тысячелетним», ничтожно мало в сравнение с Островом Свободы, во главе с вечно живым Фиделем, ровно столько, сколько вызывающая ностальгию эпоха «застоя-застолья». Если говорить о соседних странах, то в одной из них, необычайно богатой газом, ровно 21 год продлился «сапармаразм» Ниязова. Так, что перспективы не так уж и далеки.
Почти все эти годы, прошедшие с Великого Сентября, город, как, и страна в целом, живут двойной жизнью. Одна жизнь для витрины, другая в тени, за кулисами. Реальная и виртуальная. Виртуальная жизнь, жизнь «столицы исламской культуры» и «государства с великим будущим» существуют лишь в воображении человека из чёрного «Мерседеса» и каждый день передаётся услужливыми газетами и телевидением. В той виртуальной, почти волшебной стране, шестнадцатый год подряд не стихает экономический бум. Каждый день создаются новые рабочие места, открываются колледжи и лицеи, иностранные инвесторы, матерясь, и расталкивая друг друга локтями, спешат вложить свои капиталы хоть куда-нибудь, боясь опоздать. Впечатлениями о жизни в волшебной стране делятся интеллектуалы-фермеры из отдалённых кишлаков, поражающие воображение непростыми речевыми оборотами типа «главным приоритетом стоящих перед нами задач, является как минимум…» или «в фермерском хозяйстве нашего района осуществляется строгий мониторинг оптимизации учёта поступающей сельхозпродукции…». Политические партии волшебной страны ведут невидимые глазу жаркие баталии друг с другом в борьбе за электорат. Социал-демократы, народные демократы, национал-демократы, либеральные демократы, ещё одни социал-демократы. Демократов разных мастей столько, что так и тянет возмущенно поворчать в стиле канувшей в Лету перестройки:
Развели, понимаешь, демократию! Сталина на вас нет!
Ну, а реальная жизнь, жизнь за кулисами, существует отдельно от виртуальной, крайне редко и нехотя с ней соприкасаясь. Так, что создаётся впечатление, что жители поголовно заражены популярной болезнью «ухо-глаз», включая телевизор, слышат одно, выходят на улицу и видят совсем другое.

Глава 2. Убить вдохновение.

Прошлой осенью, под папу попал, не отдельный водитель «Дамаса» или «Нексии», а не много, не мало, центр города, носящий неофициальное имя Бродвей.
«Папамобиль» нежданно-негаданно заехал сюда вне всякой программы и уж не знаю, что там могло ему не понравиться, да только на следующий день, Бродвей был ликвидирован. Центр города и так был не ахти, каким, но всё же, какая-то жизнь здесь чувствовалась. Играла музыка, работали уличные кафе, гуляли люди. А теперь ничего. Великий завоеватель Тимур указывает со своего постамента в пустоту. Бродвея больше нет. Знаковое событие. Город с тех пор, как будто ещё глубже ушёл во внутреннюю эмиграцию, спрятался, погрузившись в подполье.
Все 16 лет независимости одной из главных культурных резерваций города слыл театр «Ильхом», название которого переводится на русский «вдохновение».
Не всё в творчестве театра лично мне было понятно. Что-то нравилось, что-то нет. Художественному руководителю и главному режиссёру Марку Вайлю, создавшему «Ильхом» ещё в советское время, помимо всего прочего, удалось создать театру имидж самого модного культурного заведения города. И многие ходили туда ради престижа. В зале частенько можно было лицезреть симпатичных девушек с восторженными глазами, ловивших каждое слово, доносившееся со сцены, а рядом с ними их парней, судя по внешнему виду, зарабатывающих на хлеб торговлей запчастями Daewoo и весьма далёких от высокого искусства. Парни напряжённо морщили лоб, силясь понять, о чём идёт речь и тайком от девушек, поглядывали на часы.
В любом случае, вне всякого сомнения, значение театра в культурной жизни города было велико, схоже, наверное, с тем, какое значение имел для своего времени Театр на Таганке в Москве. Со сцены раздавались остроумные намеки на окружающую действительность, не всегда совпадавшие с «линией партии и правительства», срывая аплодисменты зала. В театре царила домашняя камерная атмосфера, сцена в обычном значении этого слова отсутствовала, и потому создавалось ощущение, что пришли вы не в театр, а в гости к друзьям.
И вот, 7 сентября, город облетела страшная новость. Марка Вайля убили в подъезде собственного дома. Убили накануне открытия нового театрального сезона премьерным спектаклем «Орестея». Событие, не укладывающееся в голове ещё и потому, что убийство носило явно заказной характер, а для Ташкента это редкость. Последний раз на моей памяти убили директора ипподрома в году эдак 1996, но там было всё понятно, большие деньги, а кто мог заказать театрального деятеля? Мафия? Смешно. Власти? Вряд ли. Тем более, театру покровительствовала первая дочка страны. Исламисты? Одним из самых известных спектаклей коллектива был «Белый белый чёрный аист» в сюжете которого присутствовал намёк на возникновение однополой любви, хотя, сам спектакль не об этом.
Кто бы это ни был, событие, увы, знаковое.
Проститься с режиссёром в «Ильхом» пришли сотни людей разных национальностей и разных сфер деятельности, известные и совсем неизвестные, но ни телевидение, ни газеты, ни словом об этом, ни обмолвились. Коллектив под руководством этого человека завоевывал призы на международных фестивалях, прославлял театральное искусство страны далеко за её пределами. Сам Вайль мог давно уехать, но не уехал, и вот теперь, когда это случилось, не заслужил, чтобы о его смерти сказали даже самые нейтральные слова, типа «трагически погиб» или что-то в этом роде. Низззя!!! Точно так же, год назад молчали об убийстве режиссёра Искандера Агзамова, известного под псевдонимом Скан Мульти. Также как, и в случае с Вайлем, незадолго до убийства должна была состояться премьера его фильма «Ходжа Насреддин-Игра начинается», в котором он играл самого Насреддина, а в главной женской роли снялась известная ныне певица Согдиана. Весь город был увешан рекламными плакатами: «Ходжа Насреддин-Игра начинается!». Игра начинается! А человека улыбающегося с плакатов уже не было в живых. Игра началась, и отряд не заметил потери бойца. Низззя!!! Виртуальный город ничего не хочет знать о городе реальном, ему плевать, что происходит за кулисами, плевать и на жизнь и на смерть.
Что ж.… Прощайте, убитые Художники. Вы не заслужили скупых официальных строк о своём уходе, но нужно ли это вам там, куда вы ушли? Вы заслужили покой. И там вас уже никто не достанет и не убьёт.

Продолжение следует