Александр Гутин : Землянка

Шаповалов зашёл в землянку, отряхнул налипший снег с валенок, снял тулуп и повесил ППШ на гвозьдь, вбитый в бревенчатую стену.
-Холодно, Вась, растопил бы, чо сидишь мёрзнешь?
Вася оторвался от письма, которое писал на перевёрнутой бочке из-под мазута:
-А, это, товарищ капитан...да, конечно...я мигом, вот...зписался...
Он встал, вышел из землянки.
Шаповалов машинально заглянул в разложенный лист Васиного письма.
Лист был пуст.
Вернулся Вася с охапкой дров. Деловито стал засовывать поленья в тесную печурку в углу землянки. Засунул под них номер "Красной Звезды",чиркнул спичкой. Весёлые языки пламени заплясали, даря долгожданное тепло.
Вася сел за бочку, уставился в чистый лист.
Шаповалов сел на лавку и стал открывать банку тушёнки.
Вася писал письмо жене. Это было сто двенадцатое письмо, сто двенадцатый фронтовой треугольничек.
Самое трудное для него, было начало...потом, как правило, всё шло само собой.
Вася тяжело вздохнул и посмотрел на печку, в которой плясал оранжевый огонь.
Он послюнил химический карандаш и написал:

"Вьётся в тесной печурке огонь".

Вася опять задумался.
-Товарищ капитан, у вас закурить не найдётся?
-Ага, Вась, возьми вот, махорочку, -ответил Шаповалов с набитым тушёнкой ртом.
Вася встал, чтобы взять самокрутку, но ударившись головой о притолоку, неожиданно увидел, притолока, по большому счёту, была обыкновенным сосновым поленом, слезящимся липкой янтарной смолой.
Вася молниеносно вернулся к письму:

"На полене смола,как слеза"

Шаповалов закончил есть и вытащил из-под лавки деревянный футляр с тульской гармоникой.
-А чо, Вась, давненько не брал я в руки инструмента...
Он растянул меха. Землянка заполнилась ровным мелодичным звуком.
-Ах, глазоньки, ах, улыбонька, -запел Шаповалов. Голос у него был неожиданно приятный с лёгкой хрипотцой.

"И поёт мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза",-дописал Вася.

Шаповалов допел.
-Вася, а подай-ка мою планшетку, там ещё махорочка должна быть.
Вася дотянулся до гвоздя и снял планшет. Планшет раскрылся и выскользнул из Васиных рук. Из него выпала карта. Он подобрал её:
-Товарищ капитан, а от Смоленска до Архангельска далеко?
-Далеко, Вась...
-А сколько?
-А хрен его знает. Может тыщу километров. А может пять тыщ...
-Далеко.....,-сказал Вася и дописал:

"Ты сейчас далеко, далеко"

Потом посмотрел на валенки Шаповалова, на которых ещё остались следы нерастаявшего снега, и продолжил:

"Между нами снега и снега"

-Товарищ капитан, а если например, пешком, то сколько идти надо?
-Чево?
-Ну, если пешком до Архангельска, то сколько дней?
-Да ты чо, Вась, то нелегко, невозможно это...столько вёрст-то...
Вася почесал затылок и дописал в письме:

"До тебя мне дойти нелегко"

И опять задумался.
-Товарищ капитан, я до ветру схожу...
-Ага, давай, только шапку одень, ветер сильный...
Вася натянул ушанку и вышел на воздух.
Было тихо. Только ветер плевался колючими снежинками. Сделав четыре шага в сторону, Вася стал мочиться, оставляя жёлтые неровные следы на белом снегу.
Вдруг, раздался одинокий хлопок выстрела. Вася, даже не вскрикнув, повалился прямо на жёлтые отметины. На его лбу алело маленькое пятнышко.

Шаповалов снял ППШ, разобрал и стал его чистить. Почистив, собрал и повесил назад на гвоздь.
"Чойта Васьки-то нет...по большому чтоль пошёл? Да...уже минут сорок прошло...",-подумал Шаповалов и вышел из землянки.
Четыре глубоких следа вели к лежащему на снегу Васе. Шаповалов подошёл, перевернул труп.
"Снайпер",-подумал Шаповалов и вернулся в землянку.
Он подошёл к недописанному Васей письму, прочитал его и взяв в руки карандаш, дописал:

"А до смерти четыре шага".