Ямайка : Слова

Селение виднелось вдалеке, и было до него самое большое полчаса ходу. По дороге он подвернул ногу, и теперь ступать было больно. Он решил отдохнуть.
Солнце уже клонилось к закату, но к вечеру можно успеть найти себе ночлег.
Приятно было сидеть на нагретой солнцем земле, прислонившись к камням. Рубашка, промокшая от пота во время ходьбы, высохла, сыр и лепешки, что дал ему в дорогу хозяин, у которого он плотничал, были свежими, кроме того, он заработал еще пару монет – хватит, чтоб оплатить ночлег. Да и нога болела не очень сильно, так, небольшое растяжение. К тому же, он выломал в лесочке палку.
Облака время от времени закрывали закатное солнце, и тогда его тень на земле, поначалу четкая, постепенно исчезала, размываясь.
Какая-то любопытная ящерица пыталась подползти поближе, рассматривая черными бусинками глаз. Хвост ее красиво изгибался, и она была совершенна. Ради забавы он бросил рядом с ней камешек. Ящерица мгновенно исчезла за кустиком желтой травы. Он улыбнулся и встал.
Возле селенья за ним увязалась рыжая собака. Он достал из мешка кусок лепешки и бросил ей. Потом бросил еще и сыра. Собака провожала его, то немножко отставая, то забегая вперед. Глаза ее были преданны.
Он прошел мимо апельсиновой рощи. Деревья почти отцвели, но оставшиеся цветы еще сильно пахли. Виднелась молодая зеленая завязь, почти ничем не предвещающая будущих золотых плодов.
Длинные вечерние тени ложились на дорогу. Прозрачный, почти призрачный серпик луны высветился на небе.
Шум стихал, люди загоняли скот, доили коз, то тут, то там в окнах зажигались огоньки – семьи садились ужинать.
У старика, стоявшего у калитки, он спросил где здесь можно переночевать.
Хозяин гостиницы – небольшого домика с трактиром и двумя крохотными комнатами, сдававшимися внаем, посмотрев на его латаный плащ и истертые сандалии, много не взял.
Собака, сопровождавшая его дорогой, где-то отстала. Должно быть, встретила своих.
Он поужинал за столом своими припасами, а хозяин налил ему кружку молодого кисловатого вина.
Черноглазая девушка, дочь хозяина, вызвалась постирать ему рубашку и плащ.
Комната была маленькая, но с большим окном. Возле него стояла кровать.
Что-то напевая, девушка принесла воды для умывания и чистый холст.
Глиняный пол приятно холодил босые ноги.
Вместе с потом и пылью он смыл усталость. Спасть не хотелось. Всей кожей он впитывал ночную свежесть, стоя у окна. Одна за другой в небе зажигались звездочки. Изредка лаяли собаки, иногда в хлеву тихонько блеяли овцы. Еще более пронзительной делал тишину отдаленный шум реки, которого не было слышно днем.
На свечу слетались мохнатые мотыльки, кружили с тихим шелестом, рискуя обжечь крылья. Он ее потушил. Бездонное небо стало ближе. Чем-то приятно запахло. Наверное, возле самого окна росли какие-то кусты.
Через некоторое время возле них послышался шорох, шаги и приглушенный смех. Он узнал голос черноглазой девушки и еще чей-то, мужской. Чтоб невольно не подглядывать, отошел от окна и улыбаясь лег в кровать.
Мир был близок и понятен, как слова знакомой с детства песни.
Тело, уставшее за день, благодарно отдыхало. Перед глазами еще долгое время стояла его дорога, но потом он уснул.
Проснулся от пронзительного птичьего пения еще до рассвета. Нога уже не болела. Он лежал, прислушиваясь к нарастающему гомону – блеянию овец, крикам пастухов, кудахтанью, пению хозяйской дочки. В небе назревало чудо восхода солнца. Все предвещало хороший день. Роса, свежая, невысохшая, блестела на траве. За ночь паучок соткал прозрачную паутину на раме и на ней тоже блестели капельки. На шнурке, протянутому от дерева к дереву, сохла его рубашка и плащ.
В большом глиняном горшке на подоконнике рос цветок. Он не знал его названия, а хотелось узнать, и хотелось узнать, какими будут цветы, когда распустятся из зеленых еще бутонов.
В дверь постучали, потом по-птичьи сначала просунув кудрявую голову, в комнату вошла девушка с выстиранными вещами и водой. Она была свежей, как будто спала всю ночь.
Он узнал у нее как называется цветок, и что цвести он будет белым. Но бывают еще и с розовыми цветами, и с красными, и с фиолетовыми; и что здесь, в деревне, плотники не нужны; и что в город можно дойти за полдня, и там, скорее всего, он найдет работу; и что дорога туда хорошая, только два раза идет под гору; и что в прошлом году на ярмарке она там купила себе красивые бусы, и таких нет ни у кого в деревне, и что к ней сватаются двое, но она выйдет за кузнеца, хотя он и беднее, и что бы там отец не говорил… Но тут ее позвали.
Рубашка пахла свежестью.
Возле забора двое детей, мальчик и девочка, играли с мохнатым щенком – они убегали, а он их догонял, смешно заваливаясь набок, маша коротенькими беспомощными ножками и показывая толстый розовенький животик.
Простившись с хозяином, он пошел в направлении города.
Возле одного дома купил у женщины кувшин козьего молока и лепешку. А горсть сушеных фиников она дала ему бесплатно. Молоко он выпил тут же, а остальное сложил в котомку.
Впереди него шел мужчина, погоняя ослика, навьюченного мешком. Но ослик заупрямился и не хотел идти, несмотря на просьбы и уговоры хозяина.
Он их обогнал.
Уже за селеньем увидел маленькую речушку, бегущую по камням. Мальчишки ловили в ней рыбу и купались, брызгая водой и смеясь.
Солнце уже поднималось к зениту. Сандалии тихонько поскрипывали и в такт их скрипу в его голове рождались слова, которые он потом обязательно скажет людям:»Блаженны нищие духом, ибо их Царствие Небесное»,