yakov : Полное излечение.

Туман растаял.
Миша привстал с подушек – в голове загудело. Перед ним на больничном стуле сидела пожилая женщина. Ее седые волосы были уложены в опрятную халу, серые грустные глаза неотрывно смотрели на Мишу. Руки женщины покоились на кожаной темной сумке, стоящей на коленях.
- Ну наконец-то проснулся. Как ты чувствуешь себя, Мишенька?
- Хорошо, - пролепетал он.
Улыбка, появившаяся было на лице женщины, совершенно пропала. Взгляд окрасился тревогой.
- Ты что, не узнаешь меня?
“Ну вот, опять, - поморщился Миша и в голове болезненно кольнуло. – Просто невозможно!.. Кто же это может быть? Попробую наудачу.”
- Бабушка… - неуверенно протянул он.
В глазах женщины отразилось заметное облегчение.
- Бабуля, - поправила она его. – Когда это ты меня бабушкой называл?.. Я тебе печенье принесла. Твое любимое.
Она вынула из сумки красивую круглую коробку и протянула Мише. Он взял ее, снял крышку, вынул нежный комок овальной формы с душистым запахом и откусил от него небольшой кусочек, который сразу растаял во рту. Миша положил весь комок в рот – и зажмурился от удовольствия.
- Ну вот и хорошо, - одобрительно кивнула бабушка. – Тебе что-нибудь еще нужно? Тут вот фрукты, шоколад… Тебя нормально кормят?
- Не знаю… - сказал Миша, но сразу спохватился: - То есть нормально.
Бабушка внимательно посмотрела на внука.
- Еще не очень хорошо ты все помнишь… - посетовала она. – Ну ничего – врач говорил, что ты идешь на поправку.
“Да я ничего не помню! – чуть не закричал Миша. – Ни где живу, ни с кем, ни чем занимаюсь, ни… ничего! И вас я не помню тоже!.. А вот печенье – да. Печенье я помню…”
В голове заскрежетало. Он прикрыл глаза.
- Тяжело тебе? Поспи тогда, - сказала бабушка. – А я пойду.
“Как же ее зовут?”
- Хочешь, я приду завтра? Что-нибудь тебе принести?
- Не знаю… Ничего не надо.
- Может быть книжки какие-нибудь?
Что-то шевельнулось внутри у Миши. “Книжки, книжки…”
- Тебе наверное читать пока не стоит. Тебе ведь тяжело еще читать… Может ты в лото хочешь поиграть? Помнишь, как мы с тобой в детстве в лото играли?
Мишу словно молнией ударило. “Тоня! Моя бабушка! Бабуля… Ну конечно! Еще бы мне не помнить, как мы в детстве в лото играли! Любимое занятие!.. А помню, как я один раз проиграл и полез с кулаками – на собственную бабушку! Азартный ребенок…”
Ему стало стыдно от внезапно пришедшего воспоминания. Прошло несколько секунд, пока он не справился с ним и краска смущения не схлынула с лица. Теперь ему было легко и приятно.
- Нет, бабуль, не надо лото, - сказал он и улыбнулся. – Ты мне книжек принеси.
- Каких, Мишунь?
“А действительно, каких?”
- Давай я тебе те, что на столе лежат, принесу, - выручила его бабушка.
- Да, точно. Их и принеси.
- Хорошо. А ты давай-ка поспи. А то вон у тебя даже пот на лбу выступил.
“Это от радости, что вспомнил.”
Она погладила его по голове и вышла из палаты.

…
- Вы довольно быстро идете на поправку, Михаил Валерьевич. За три месяца, что вы у нас, вы вспомнили почти все.
- Да. Спасибо ребятам.
- Прошу прощения, каким ребятам?
“Опять он меня проверяет.”
- Ну как каким? Из института. Они же навещают меня – раз в неделю. Вот я постепенно все и вспомнил.
- Да, да, - закивал седой красавец в щеголевато накинутом поверх костюма белом халате – Мишин лечащий врач. – А еще этот, как его…
- Кто? – не понял Миша.
- Ну, приходил к вам… - врач скользнул взглядом по своим листкам.
За толстым стеклом задыхалось от переизбытка воздуха московское небо и ленивые птицы двигали себя по гипнотическим траекториям.
- Сосед! Юра.
- Точно. Он вам тоже помог?
- Угу. Там вообще смешно было. Сначала... мы разговаривали о том о сем, а потом он вдруг попросил задачку ему помочь решить. Я сначала вообще не понял, о чем идет речь. Но он мне напомнил, что раньше я помогал ему с математикой, физикой, химией… Он сейчас в выпускном классе… Но тут мне тяжело пришлось. Пока я вспомнил, что такое физика и математика, прошло недели две. Он мне учебники притащил… Ну, вспомнил потихоньку. Потом ребята институтские со мной занимались.
- Да, да, - кивал головой врач. – Ваши институтские ребята утверждают, что в бюро без вас работа не идет как надо. Я спрашивал их мнение относительно вашего теперешнего состояния. Они за вас ручаются… Это очень хорошо. Было бы жаль потерять такого хорошего инженера… А как меня зовут вы не забыли?
- Помилуйте! Вы же мой тезка.
- А отчество не запамятовали?
- Михаил Семенович, да не беспокойтесь вы – помню я все. Вот голова побаливает, это есть.
- Ну голова у вас, Михаил Валерьевич, у вас пройдет – это я вам обещаю… Есть одна загвоздочка. Вы никак не можете вспомнить, что же вы все-таки делали в доме, предназначенном под снос. Там, где вас нашли.
- Да я просто гулял. Ну, тут уж ничего не поделаешь – я всегда был немного романтиком (“Что я несу? Каким еще романтиком? Да ничего я ни про какой дом не помню! Чего они с этим домом ко мне привязались?”). По-моему в наше время без этого не проживешь. Вы не находите?
- И вам нравится по полуразрушенным зданиям гулять? Странное проявление романтики.
- Отчего же странное? Самое обычное проявление. Знаете, как одухотворяет!
- Обычно ходят в походы – костры, гитары там…
- Ну это тоже… И все-таки это другое.
- Угм. А стихи вы случайно не пишите?
- Ну… писал, но последнее время как-то не до этого. Работа, в-основном.
“Неужели я стихи писал? Впрочем, все может быть. Надо у бабули спросить…”
В этот момент врач исполнил целую пантомиму: он снова пробежал глазами по листкам, скривил недовольную гримасу и что-то пробормотал, потом еле слышно крякнул и, не поднимая глаз со своих записей, неожиданно выпалил совершенно непринужденным тоном:
- Понимаете, Михаил Валерьевич, следователю не нравятся три обстоятельства. Первое – это личность того, кто вызвал скорую.
- Да, я знаю, он мне говорил.
- Ведь и правда странная картина вырисовывается. Представьте себе сами: кто-то находит вас лежащим со сломанной головой в заброшенном здании, вызывает “скорую”, а сам пропадает. Странно как-то. Но это еще ничего. Экспертиза показала, что звонок имел место через час после того, как с вами случилось несчастье. Это подозрительно, особенно если учесть время звонка – два часа ночи.
“Ох! Опять он намекает, что на меня покушались!”
- Второе более чем странное обстоятельство, - врач снял очки и посмотрел на Мишу тревожным и даже слегка паникующим взглядом. – Да нет, я бы сказал, фантастическое обстоятельство. При осмотре происшествия в здании были обнаружены, - врач развел руками, - скрытые ловушки. Маленькие катапульты, - проговорил он с сильным нажимом. – Ни больше ни меньше. И еще какие-то штуковинки. Явно военного предназначения – но принципа работы так выяснить и не смогли… Мистика какая-то… Что бы это могло значить? – спросил он скорее себя. – Как вам это нравится? – это он уже обратился к Мише.
- Катапульты? – переспросил Миша.
- Да. рычаги, которые при нажатии чем-нибудь выстреливают… например, камнем...
- Ой. Кошмар какой!
- Так вы ничего об этом не знаете?
- Прошу прощения?
- Я хочу сказать, вам это ничего не напоминает?
- Что же это должно мне напоминать?
- Да уж не знаю. Именно это мы и пытаемся выяснить.
- Нет, ничего не напоминает.
- Понятно, - в голосе врача сквозила безнадежность. – Третье обстоятельство, знаете какое? – спросил он и, не дожидаясь ответа, сказал: - Вам был нанесен удар. И по всей видимости умышленный. Теперь это точно доказано. Во всяком случае Андрей Дмитриевич так мне передал.
“Андрей Дмитриевич – это следователь, - на всякий случай напомнил себе Миша. – Мужик с квадратной головой. Не хотелось бы с ним больше встречаться…”
И словно в ответ на его пожелание Михаил Семенович отложил свои бумажки и сказал:
- Тем не менее следствие временно приостановлено… Я не знаю почему. Андрей Дмитриевич на этот счет меня не проинформировал. Он лишь просил меня передать вам, что если вы что-нибудь вспомните, или вам станет что-либо известно, - большая просьба немедленно сообщить ему.
- Да, конечно. Разумеется.
- Ну вот и прекрасно… - голос врача стал совершать резкие, но вполне оправданные модуляции. Сначала он окрасился молодеческой бодростью. – Ну-с, молодой человек… - Михаил Семенович сделал паузу, после которой в голосе его зазвучали заговорщицкие интонации, – небось домой хотите, а?
- Пожалуй.
- Угм… Вот и мы решили вас выписать. Вы на инвалидности, побудьте пока дома, пообвыкнитесь. Если что – сразу звоните мне. У вас есть бабушка, она живет неподалеку, будет вам помогать. Сосед ваш Сергей – он, кажется, ваш друг – тоже обещал за вами присмотреть. Через недельку зайдите к нам, мы вас осмотрим. Ну вот – всего вам наилучшего.

…
“Сосиски в холодильнике. Надеюсь, ты сможешь их разогреть. Если нет, я скоро приду.”
Есть он не хотел.
За окном зазвенел трамвай. Этот звук рассеял туман в голове Миши – и ему стало легко и спокойно в этих стенах, потому что в этот момент он признал свой дом.
Две комнаты – одна большая, другая поменьше, малюсенькая кухня, ванная, туалет. Кривой балкон – кажется, единственный кривой балкон во всем микрорайоне, архитектура которого вообще не признавала ничего кроме прямых углов. Северо-восток столицы.
Пять школ – из них Миша успел поучиться в трех. Две из них он видит из окна. Четыре детских сада – Миша побывал в двух.
Поликлиника – из нее Миша в детстве не вылезал.
Яуза – речка настолько грязная, что в ней не замерзает вода зимой.
Пруд, действующая церковь, футбольные площадки, два кладбища, рынок, станция метро, больница, райком.
Заводы, заводы…
Все пришло. Все восстановлено в памяти.
Здесь он родился и прожил всю мвою жизнь – 25 лет. Родители его погибли… он был совсем маленьким…
Вешалка, репродукция Ван-Гога (всегда здесь висела), телевизор, диван, торшер. Ковер. Кровать, стол, шкаф с книгами. И все. Обстановку нельзя назвать спартанской, но и лишнего ничего нет.
Да, кажется, он все вспомнил. Миша подошел к шкафу, провел пальцами по корешкам книг. Старые издания. Он вытянул наугад одну книжку. Желтые, погрубевшие от времени страницы. “История германского народа. 1858 г.” С лишними буквами – “ер”, “ъ” и “i”.
Он очень любил свои старые книги.
“Попробуем выяснить, помню ли я что-нибудь, - решил Миша. – Так. Гогенштауфены, Оттон Великий, Генрих и папа, “салическая правда”, гвельфы. Вроде помню.”
Он поставил книгу на место. “Да, интересно возвращается память, - оценил Миша. – Откуда-то из тумана приходят названия, всплывают события… возвращаются чувства… В стене должен быть шкаф с одеждой!”
Миша развернулся и подошел к стене напротив, потянул за ручку, и отворилась дверца. На полках лежала аккуратно сложенная одежда. “Бабуля складывала, - сразу вспомнил Миша. – Я так не могу.”
Да, кажется, в памяти восстановилось все – и только осталось иррациональное ощущение, будто он не был дома много лет – хотя на самом деле отсутствовал всего месяца три-четыре.
Миша подсел к столу, выдвинул ящик и вытащил из него стопку папок. В папках были сложены чертежи. Миша просматривал их в пол-глаза и отбрасывал один за другим. Но на одном остановился, скинул папки со стола и аккуратно расстелил чертеж.
Вот она, штуковина! Миша углубился в изучение чертежа. Вот здесь можно подправить… Чего тут еще… Ах да, вот этот вопрос не давал ему покоя долгое время… Хм, интересно – а может так?.. А в чем собственно проблема? Ну конечно так! Странно, почему он раньше не догадывался? Чушь какая-то…
Внезапно Миша рывком оторвался от чертежа и встревоженно огляделся. “Чего-то не хватает!” Возникла секундная заминка – он нахмурил лоб, щелкнул пальцем. Затем подошел к дивану и поднял сиденье. Мозг как-будто ожгло каленым железом.
Под сиденьем был целый арсенал оружия. Винтовка, пистолет, миниавтомат, охотничье ружье, дымовые шашки… Но гораздо больше было колющего и режущего оружия – Миша нашел несколько пращей разных видов – некоторые были по всей видимости старинной выделки, – потрясающий по красоте лук, два спортивных арбалета и, что больше всего удивило Мишу, целая куча духовых трубок. А кроме того – десятки ножей, тесаков, стилетов, сабель.
Миша вытащил одну из сабель из кучи и взялся за рукоять. Приятная дрожь прошла по телу. Он вытащил саблю из ножен и немного пожонглировал ножнами, подбивая их мягкими точными ударами сабли. Потом отбросил их и произвел серию быстрых взмахов. Лезвие сабли исчезло из вида, в воздухе несколько секунд стоял жуткий свист, а вокруг Миши образовалось беспокойное мерцающее облако.
Внезапно лезвие появилось вновь – оно словно нацелилось на груль невидимого врага, стоящего перед Мишей. Он обнаружил себя в странной, но очень приятной позе: полусидя, одна из ног касалась пола вытянутым носком, свободная рука чуть в стороне.
Миша испугался сам себя. “Что это я сейчас сделал?” – спросил он у неведомого зрителя-всезнайки. Хотя и так все было понятно: тело его помнило то, что мозг почему-то вспомнить не мог. Но сейчас Мише было не до раздумий – потому что тело его неожиданно подалось вперед и вторая, свободная, рука выхватила из недр дивана еще одну саблю. От легкого толчка ножны соскочили – и в течение минуты Миша двигался внутри созданного саблями смертоносного шара, периодически на мгновение застывая в сдержанных грозных позах.
Когда он закончил упражняться, его настигла мысль: “Нужно оружие в порядок привести.” Почистив и поточив сабли, он сложил их среди остального оружия и сказал:
- Эх! Вот сейчас бы сосисок поесть!

продолжение следует