Ренсон : ЛЮБА

У Любы были каштановые волосы до пояса, глаза размером с кифирную пробку каждый и аккуратная упругая жопа бис всяких признакоф циллюлита. Да и откуда этим признакам было взяца, если Любе ище не исполнилось и шистнацати.

Увидеф Любу в первый рас в технаре, я понял, што сирьезно попал. Я только-только пиришол на третий курс обучения на техника-нефтяника, а она поступила на первый на спициальность ПГС. На строительницу типа. Строить блядь дома и фсе такое.

У Любы сразу паявилось до хуя паклонников и ухажоров в число которых я не входил по причине сваей лохофской сущности. Это сейчас я безобразно крут и чертофски абаятелен, а тагда лох лохом был, хотя и здаровый как буйвол. Овцебык короче такой с добрыми ленинскими глазами.

В опщем, пока другие игриво щипали Любочку за ее замичательную попку, я только платаядно аблизывался, да яросно надрачивал свой ниизведавший еще жэнской ласки стручок в кабинке технарского туалета, где я, в парыве важделения, гваздем нацарапал сакральную фразу «ХОЧУ ВЫЕБАТЬ ЛЮБУ ЛОБАНОВУ!!!». (какойта шутник патом сделал к надписи приписку В ЖОПУ)

Как жэ я хотел ее. Это было наваждением, пастаянно дрочащей меня идеей-фикс. Каждый рас перед сном я придставлял красочную порнокартину, в каторой я наматывал раскошные Любины волосы на кулак и запускал лилового прямо по самые яйца в нежные глубины девичьево ротика. От таких фантастических фантазий я почти маментально кончал, пачкая белым ситцэвые семейные трусы.

Много рас я уже почти набирался смелости штобы падайти к Любе и пригласить красотку в кинатеатр или видеасалон, но каждый раз обламывался. То паявлялся какой-нибудь ачередной ухажор, то падруга, а то я просто незатейливо и тупо съезжал в паследний момент.

И вот какта рас я оказался на нашэй технарской дискатеке пасвященной празднику 23 февраля. До этого я дискачей избегал, так как на них тусовались маи враги- охуефшие уебаны из моей группы. Кроме тово я реально стремался бап. Компексы кароче хуемплексы, сникерсы-хуикерсы, хуле переходный пириод. Ужэ не мальчик, но еще не муш, как говорица.

До дискача в тот вечер я тусовался с группировкой спартсменов, таких же закомплексованных ушлепков как и я, каторые только и могли, что абсуждать баб и гаварить, кому бы кто с удовольствием присунул, а реально для для этава штота делать ссали.

В тот день я, как самый ришытельный, предложыл им схадить вместе са мной на дискатеку, типо подрыгаца и снять там каких-нибудь кобыл, тем более что в нашей качалке сущиствовала спицыальная комната для ебли с двумя спизжэнными накануне в адной канторе кожаными диванами. Это давало нам ахуенное приимущиство перед другими танцорами, как правило, не имеющими сваих сопственых аппартаментоф.

Но спартсмены как обычно налепили килаграмм двацать левых отмазонов кому куда типо срочно надо и я со злости решыл сходить один.

«А вы сидите и драчите здесь, дрыщи»- грамагласно заявил я этим лоховидным качкам, перед тем как атчалить, а сам направился из зала прямиком к технарю, благо это было савсем недалеко.

Да, забыл сказать, перед выходом я накатил соточку разбавленного водой «Рояля» (он как раз был моден в те вримина), бутылка каторого давным –давно, чють ли не с нового года пылилась у нас в тайничке за трубами. Ведь мы были в те далекие вримина не только дефственниками, но и убижденными трезвенниками.

На дискотеке было людно, шумно и накурено. Я сразу заметил в уголке сваих врагоф- Снопа, Фрола и Замала, каторые сразу начали давить косого в мою сторону. Эти ебаные гады с удавольствием папинали бы меня чисок-другой ногами, хуле, тут, на дэнсе они были королями, но было адно апстаятельство которое их сдержывало- наша спортгруппировка уделала бы их в гавно за питнацать сикунд, если бы дошло до сирьезных разбороф. Поэтому эти гандоны хоть и не поздаровались, но и в аткрытую канфрантацыю не фступали.

Началось виселье. Рояль ударил мне по башке и довольно сильно, иначе как абьяснить тот факт, што я, не танцевавшый с самого децкого сада, где отметился полным провалом роли тацующево мидвижонка, вдрук абнаружыл себя в цэнтре круга дрыгающихся далбайобаф совершающим ниуклюжые боксерские движения, падразумевающие зажыгательный савременный танец хип-хоп.

Мне стало ахуенно весело, я гнусно кривлялся и выебывался изображая профессианальнава танцора диско и тут вдрук заметил ЕЕ.

Люба сидела на лавочке для атдыхающих танцороф, глядела прямо на меня и о чем та пиришоптывалась с падругой весьма блядского вида.

К тому времени атваги у меня было как у льва из скаски про валшебника изумруднова города, каторому хитрый Гудвин падагнал амфитаминав пад видом смеласти и я двинул нафстречу сваей любви.

В ритме танца я подрулил к лавачке, присел возле гираини сваих эротических снавидений и нахально палажыл руку ей на плечо.

- Тебя ведь Любой завут, правда?- дыхнул я ей в ухо пиригаром.- А меня Ренатом Фаритовичем.

- Круто ты атрываешся Ренат Фаритович- ответила Люба.- Весело тебе походу.

- Знаеш Люба- вкратчиво продолжыл я- Есть такой замичатильный напиток, называеца спирт «Рояль». Он спасобен любова угрюмово ботаника запраста сделать висильчаком и душой кампании. Чюдадействинный ыликсир.

- А што, у тебя с сабой есть?- паинтересовалась Люба.

- С сабой-нет. В пяти минутах хадьбы- есть.

- Я бы выпила.- сказала Люба. – А то скушно штото.

- Да какие вапросы, голуба мая- расплылся в пахатливой улыпке я- Выдвигаемся?

- Я с подругой тока, ладна?

- С падругой? Ну хуй с ним, давай с падругой.

Чириз двацать минут мы ужэ сидели на преславутых кожаных диванах.

Я развел Рояль вадой (напиздел, што кипячоной, но на самом деле из пад крана) в прапорции 1:1, аткрыл бальшую бутылку лиманада и разлил спирт
Па стопкам.

- Ну, за знакомство.

И панеслась.

Люба и ейная падруга аказались не только знойными красавицами, но и на редкасть тупыми сабеседниками. Впрочем хуячили обе только в путь, без ложных стеснений. Виден был опыт в упатреблении спиртных напиткоф. Я жэ раздухарился, сыпал направо и налево пошлыми анекдотами и атвешывал двусмысслинные камплименты. Кагда я нетрезф, я песдец как краснаречиф. Люба паведала мне промеждупрочим что мой вражина Сноп как оказалось был ее бывшым ебарем и какой же он фсетаки педараз и гандон по жызни.
Ну уш это-то я и сам прикрасно знал.

Через некоторое время я понял, што клиент созрел. Агромные карие глаза Любы собрались в кучу, язык стал заплитаца, а когда она встала из-за стола для тово штобы выйти отлить, то ее повело как переднее калесо виласипеда после встречи с тилиграфным сталбом.

Падрушка, как аказалось обладала не Толька блядской внешностью, но и саатвецтвующим внитренним садержанием, патаму што, как только Люба вышла она заговорщицким голосом бывалой сводницы сообщила, што удаляеца абратно на дискач, чтобы не абламывать нашу палавую жызнь.

Это меня очинь дажэ устраивало.

Правадив падругу до выхода и закрыв дверь изнутри на жэлезный засов, я вирнулся в «Тренерскую», где ужэ сидела пьяная в жопу и глупо улыбающаяся Люба.

Надо ли мне вам гаварить, как я ахуитительно абрадовался. Моя эротическая мечта, моя бля не пабаюсь этого слова Муза, на светлый образ каторой я дрочил полгода каждый божый день, запросто сидела в нашей качалке на диванчике (на котором никто из нас ещо никово не еб) и, судя па всему, была впалне падгатовлена к коитусу.

Без лишних придисловий я завалил ее спину и начал зверски целовать. Люба вяло атвечала на мои неумелые пацелуи, тяжило дышала и памагла мне разобраца с застешкой лифчика.

Я уже вовсю шерудил рукой у нее в пилотке, кагда Люба вдруг абламала весь кайф, сказав

- Ренат мне хуево, мне надо на улицу, а то я щас блевану. Давай выйдем, подышым воздушком и продолжым.

Маи яйца вот-вот готовы были лопнуть, тем не менее я сдиржал себя и сказал.

- Ну давай, хули, рас такое дело. Блевать не надо здесь. Мне пацаны потом предьявят.

Мы оделись и вышли на улицу. Там как рас начинался буран, пока ешще не сильный, но грозящий привратица в нехилую снежную бурю, каковые на Сахалине не реткость.

Потусовафшись немного на улицэ и децэл отойдя Люба придлажыла мне пайти еще немного поплясать ламбаду, после чего вернуться на то жэ самое место на катором мы астанавились.

Я был в полной уверенности, что моя киса-рыба хуй куда севодня от меня денеца и сагласился, так как не хател ударить перед ней в грязь летсом в сэксуальном плане па вине алкаголя.

Мы вирнулись на булкотряс и начали атжыгать. Фпрочем, танцы нас обоих ни хуя не трезвили, а наоборот все больше развозили приближая к састаянию полново гавна.

Падружка Любы обнаружылась в углу ужэ чуть ли не отсасывающей у одново из уебанов. Хуле, блядь она и на сахалине блядь.

В какой-то момент я вышел падышать на улицу, а кагда вирнулся, то абнаружыл сваю Любофь савершенно невменяемой в центре крушка из моих врагоф- атмарозков, которые талкали ее друг на друга как тряпочную куклу.

Даже растлитель падруги атарвался от сваево увликательново занятия, чтобы поучаствавать в этой карусели.

Люба летала ат адново атмарозка к другому, балтала из стороны в сторону сваей глупой красивой галавой и ни хуя не могла паделать с этим атракцыоном.

Я атважно ворвался в круг, схватил ее за руку и вытащил с танпола, попутно жостко толкнуф Снопа плечом. Видя мою решытельность уебаны дажэ ничево не спизднули.

Забраф с гардероба вещи я вывел Любу на улицу, с цэлью атвести абратно в качалку и там отодрать. Но моим каварным планам не судьба была сбыца.

Дойдя до ближайшево сугроба Люба рухнула в нево как мешок с гавном.

Подняв ебло с растекшейся тушью из сугроба, Люба пролепетала

- Ренат, отвези меня домой, я никакая.

Хуле, я и сам понял ужэ, што никакая. Хоть я и был еще дефственником и дико хотел ее отжарить, но понел, што севодня в моем распоряжэнии максимум мертвое туловище. Начинать свой сэксуальный опыт с трупоебства савсем не хотелось. Я читал, первый опыт потом на фсей палавой жызни атразица можэт. Чо потом, фсю жызнь трупов ебать?

Нет, я не трупоеб. Я антитрупоеб.

Я помог сваей новоявленной падрушке падняца, закинул ее ручонку себе на плечо и практически патащил в сторону афтобусной астанофки.

Афтобусы, ясен грейпфрут, ужэ не ездили.
Машын тожэ не было, кому охота катаца по бурану.

Я подбил сваи депазиты- получилась какаято савершенно смехатворная сумма, которой на матор ну никак не хватало. У Любы жэ денек, само собой не было. На хуя баблосы, когда токая кросота ненаглядная.

Один хуй нада было што-то решать, ибо хоть городок у нас был и маленький, но дотащить Любу до ее дома на гарбу я в сваем архинетрезвом састаянии не имел шансоф.

Мы постояли на останофке минут двацать и я уже начал скланяца к тому, штобы закинуть красавицу на пличо и отнести все-таки в качалку, кагда из-за паварота вдрук вырулила красная нива, каторая остановилась возле нас.

За рулем сидел хач. Он приаткрыл акно и предлажыл сваи услуги извосщика.

Мы сели в машыну и поехали до Любиного дома. Кагда мы ужэ пачти даехали я саабщил хачу о своем финансовом благасастаянии, чем нешуточно вывел ево ис себя.

- А ну давай вилазь давай!- наехал он на меня астанавиф машыну прямо на дороге.

Я сунул ему сваи жалкие капейки и вылез из афтамабиля.

Какда я открыл дверь с Любиной стороны, то она вывалилась оттуда бизжызненой пингвиньей тушкой. Нива с жадным хачом сразу жэ отьехала.

Упав на дарогу Люба очнулась и начала атчаяно блевать, меча вакруг себя фарш как пажарный брандспойт. Заблевав все вакруг, включая сваю не старую еще норковую шубку, девушка моей мечты снова вырубилась и не просыпалась уже никаким образом, несмотря на то, что я приложыл к этому все усилия, включая ахапку снега прямо в ебло.

А до ее дома между тем пиздячить было еще добрых двести метров.

Аставлять ее на дороге было нельзя- замерзнет нахуй. Хватаца руками за блевотину и тащить Любу на руках савершэнно не хотелось, да и не унес бы – сам был как фортепьян.

Паэтому я ухватился за незаблеванную Любину руку и волоком потащил ее по направлению к ее дому.

Волоку, значит, волоку, метроф пядесят протащил. Заебался што твой песдец. Вдрук я услышал сзади шуршание шын- машына бля.

Аглянулся- та жэ самая нива, на каторой мы приехали. Их акна выглянул хач.

- Ты чево тварыш?- крикнул он мне сквось пургу

- Не видиш- невазмутимо ответил я- девушку до дома провожаю.

- Давай уш ее в машыну- сказал хач.- а то вся шуба ей испортыш

Хач вылез из машыны и помог мне закинуть в нее стафшую как-то реско не такой уш и красивой Любу.

Люба, пока при памяти была, абьяснила мне, где жывет. Я абьяснил хачу.
Подъехали к дому.

- Слышыш, друк- сказал хач- ты схади да, пасматры у нее дома кто есть?

Я вылез из нивы и папиздил в падьезд. Паднялся на этаж, нашол дверь. Бля, знакомая дверь. Я понел, што ужэ бывал здесь, когда Любин папа, по савместительству друг отца одново из нашых пацаноф совершенно бесплатно подогнал новенькую штангу для нашево зала.

Я прислонился к двери ухом. Вроде есть ктота, понел я , услышаф за дверью разгавор. Дочу навернае с дискатеки ждут.

Я спустился вниз и вышел из подъезда, штобы забрать Любу из машыны.

Ни машыны, ни Любы. Вот педораз!

Вот тебе и благадарность за бисплатную штангу.

В расстроиных чуствах я попиздошыл абратно в качалку. По синеве я вдрук словил лютую измену, што мой гарбаносый друк можэт аказаца маньяком, каторый выебет маю девочку зарэжэт и выкинет на памойку. А кто окажэтся крайним? Ренсон, ктож еще. Ево же с ней последний рас видели. Подрушка опять жэ блядская тожэ свидетель.

Засада.

Прийдя в качалку я, с горя наебнул еще грамм сто рояля и раскис.

На мое щастье в качалку заглянул знакомый чувак по кличке Ненах. Налив ему рояля я рассказал ему сваю грусную историю, припиздев при этом, што успел кинуть Любе на клык.

- Да не ссы ты, брателло - утешыл меня Ненах- Ни хуя с ней не случица, выебет и домой абратно отвезет. А случица какая Байда я буду твоим свидетелем, што мол видел, как вы грузили Любу в машыну.

Почему то это самнительной палезности свидетельство успакоило меня и большэ в этот день этой темой не грузился, так как какта незаметно пагрузился в глубокий алкаголический сон.

Празнуфшись утром с дикой галавной болью я абнаружыл, что Ненах спиздил остаки рояли и еще кое-чево по мелочи. Я ему потом не предьявлял, хуле, свидетель.

Любу я патом видел в технаре. Она прошла мимо меня типа как будто я был из стикла и миня ни хуя не видно. Ни о каком привет-пока и прадалжэнии рамантических атнашений речи быть, само сабой, не магло.

Потом ужэ, лет через пять, уже после армии я работал с ней в адной канторе- она сикритуткой, а я мастером бригады по римонту отопления и воды. Люба за это время успела стать матерью –адиночкой, с нее слетело все это ачарования ваздушного существа, она расползлась, както реско обабилась и по моему стала еще тупее. Мы опщались, но щекотливую историю на танцах никагда не затрагивали.

Как та рас на, так сказать, карпаративной вечеринке Люба нахуячилась и начала приставать ка мне с нескромными предложэниями типа а не пойти ли нам паебаца, но я им придпачел упругую васимнацатилетнюю жопу нашей кладофщицы Насти.

Вот такое вот я гавно.