HЕФЕРТИТИ : Дама с собачками

Здравствуйте Писатель!

Пишет вам бесконечно восхищённая вашим творчеством и самая преданная ваша поклонница. Я начну с того, что признаюсь вам в любви. Да, да, да. Мне совсем не стыдно, ведь ваша личность, ваш ум, ваш талант, ваш тонкий, изысканный юмор, ваши превосходные рассказы и пьесы, весь вы такой простой и милый, чуждый фальши и безвкусицы, являетесь тем единственным человеком, который раз и навсегда пленил моё сердце.
Все началось с вашей «Дамы с собачкой», она совершенно случайно вошла в мою жизнь, когда я была ещё простой, пятнадцатилетней девчонкой из города С. Как сейчас все помню. Мы с родителями поехали отдыхать в поезде на юг, кто-то забыл вашу книжку в нашем купе, я скуки ради раскрыла её, и первое что прочла, было - «Говорили, что на набережной появилось новое лицо: дама с собачкой». И все – оторваться от текста я уже не могла. О какое же это наслаждение, впитывать в себя ваш божественный слог, когда каждое предложение наполняет тебя восторгом и благодарностью, когда каждое слово занимает именно то место, которое должно занимать, когда магия образов захватывает тебя полностью и ты становишься очевидцем происходящего. Вы прозаический поэт – точнее и не скажешь. И вы полностью изменили мою жизнь. Ведь кем я была до встречи с вашем творчеством, ну спортсменка, ну комсомолка, ну красавица, а, в сущности, обычная провинциальная дурочка. Я ведь и книг то почти не читала, так, только школьные учебники, ну и всякую ничего не представляющую из себя ерунду, а вот ваша книга, сделала из меня абсолютно другого человека. Говорю вам, как на духу - все, чего я в жизни добилась так или иначе связано с вашим именем.
Между прочим, сейчас я нахожусь на лазурном берегу, в Ницце и пишу вам это письмо из отеля Oasis, который расположен на прекрасно знакомой вам улице Gounod. Да, да, да. Именно так сейчас называется ваш любимый отель Pension Russe, где вы всегда останавливались, когда бывали в Ницце. Здесь все напоминает о вашем присутствии, мемориальная доска, фотографии, запись в книге постояльцев и, представляете, я поселилось в том же самом номере, в котором жили вы больше чем сто лет тому назад, где по вашем же словам "ложе как у Клеопатры". Как все меня здесь уверяют с тех пор в этом отеле почти ничего не изменилось и, хотя в последнее время я привыкла жить в более комфортабельных условиях, сам факт, что я сижу и пишу вам это письмо за столом, на котором вы в своё время писали ваш "Вишнёвый сад" наполняет мою душу восторгом и неизъяснимым блаженством. Мне здесь все решительно нравится. И яркое, горячее солнце, и запах лаванды растворенный в свежем морском воздухе, которым сквозь открытые настежь окна наполнена моя комната, и чёрная зелень роскошных пальм на фоне терракотовых зданий, и элегантный аристократизм старого отеля и все, все, все. Вы знаете, у меня нет слов, чтобы описать своё состояние, поэтому я скажу просто - я счастлива.
В моей руке бокал с Veuve Clicquot. Я не знаю какое шампанское было в Баденвейлерском бокале после "Ich sterbe", но ваши последние слова на этом свете - "Давненько я не пил шампанского..." воистину гениальны. И я поднимаю свой бокал за гениального художника, я пью за ваш непревзойдённый писательский талант, я пью за вас Антон Павлович!
Вы для меня загадка, которую я разгадываю всю жизнь. Ведь после той первой книжки, я стремилась прочесть все, что хоть как-то связано с вашим именем. В то время наша страна была империей, которая жила мечтой о светлом будущем, причём главный правитель решил, что светлое будущее никак не наступает, из-за непробудного пьянства населения и запретил все алкогольные напитки. Поэтому полное собрание ваших сочинений, рыженькие такие, похожие на больших тараканов книжки, все тридцать томов, я обменяла на три бутылки водки. Я по многу раз перечитывала ваши, рассказы, пьесы и повести, некоторые тексты я знаю наизусть, но ничего лучше чем "Дама с собачкой" я не прочла. Это ваш абсолютный шедевр.
А сейчас, внимание, я открою вам свою самую главную тайну. Этот рассказ, милостивый государь, вы написали про меня! Да, да, да. И дело даже не в том, что меня как и вашу героиню зовут Анна Сергеевна, и не в том что я тоже жила в провинциальном городе С., а дело в том что я такая же трогательная, чистая, наивная женщина, готовая на все ради настоящей любви. Я ведь всю жизнь искала своего Гурова и первый раз я приехала в Ялту совсем юной девятнадцатилетней девушкой. В то время мой жених, Ромка, служил в армии, пограничником, и первую свою собаку Мухтара я выпросила у Ромкиных родителей. Это была восточно-европейская овчарка, очень умный и добрый пёс. Вы даже представить себе не сможете, сколько неприятностей и проблем мне пришлось преодолеть, чтобы привезти с собой эту собаку, ведь меня даже в поезд с ней не пустили, пришлось на перекладных добираться.
И вот я в Ялте. Наша страна-империя уже окончательно развалилась и была отдана на откуп кооператорам, ну это такие мелкие лавочники, почему-то считалось, что они должны возродить отечественную экономику, а ещё главный правитель сказал, что население может торговать, где ему только заблагорассудится. В результате улицы наших городов превратились в бесконечные торговые ряды, и ялтинская набережная не являлась исключением. И вот представьте, я вся такая, нарядная, длинноногая блондинка, иду со своим Мухтаркой в поисках Гурова, по набережной, на которой выстроились рядами обнищавшие местные жители, отчаянно предлагающие самый разнообразный товар, начиная от нижнего белья и презервативов и кончая подводными лодками и стратегическими бомбардировщиками. Вы с вашим гениальным воображением, и представить не сможете, во что превратилась набережная; какой павильон Верне, какой японский магазин - повсюду вонь от шашлыков и пошлые звуки популярной музыки отечественного разлива. Согласитесь в такой обстановке очень сложно правильно настроить себя на встречу с прекрасным, навстречу с судьбой. И конечно же я не нашла своего Гурова, а вместо него я встретила Трубадура. Ну это такой герой моего любимого мультика "Бременские музыканты". Я не знаю, как объяснить вам, что такое мультик, впрочем это неважно, главное, что я встретила её, мечту моего детства, высокого, голубоглазого блондина с гитарой, только без животных. Впрочем животных вполне заменял его друг, который был похож на осла, пса, кота и петуха одновременно. И конечно же мы решили отправиться в Ореанду, чтобы полюбоваться с высоты на город, на море, чтобы послушать пение цикад и подумать о высших целях бытия, о своём человеческом достоинстве.
Денег на машину было жалко, поэтому мы пошли пешком. Дорога была изумительна: горы и море, пьянящий запах южных растений и прекрасный южный вечер заставили моё сердце трепетать от счастья. Мы шли взявшись за руки он и я - Трубадур и его принцесса, а сзади семенили его друг и мой Мухтарка. Ничего на свете лучше нету... Пришли затемно, но вашу скамеечку я нашла сразу, вот что значит сила искусства!. Всё было точно так как вы описали: и церковь рядом, и листва не шевелилась на деревьях, и кричали цикады, и однообразный, глухой шум моря, доносившийся снизу, говорил о покое, о вечном сне, какой ожидает нас.
И я до сих пор с ужасом вспоминаю о том, что произошло дальше, потому что эти два негодяя, эти два подонка привязали Мухтара к кипарису и насиловали меня всю ночь в двустволку, в два смычка в общем у меня нет слов, чтобы описать ту мерзость, что они вытворяли, особенно его друг, который делал это по ослиному, по петушиному, по собачьи и по кошачьи. А ведь я была тогда невинна. Хорошо хоть от жениха Ромки всё удалось скрыть.
А ведь знаете, эта гадость случилось со мной из-за вас, ведь это вы решили, что художник должен быть не судьёю своих персонажей и того, о чем они говорят и что они делают, а только беспристрастным свидетелем. Ведь вы прекрасно понимаете, что в нашей стране жизнь и литература это одно и тоже и церковный сторож, которого разбудили мои крики о помощи, должен был вмешаться в это гнусное дело, и не дать свершиться насилию, а не наблюдать с интересом за происходящим. Хорошо хоть помогать не стал...
Эх, Антон Павлович, Антон Павлович, знали бы какие зерна вы в нашу жизнь бросили своим творчеством, может и не писали вовсе, а занимались бы своими прямыми обязанностями - людей лечили. Ведь всем только лучше было бы.
Знаете, я уже напилась, поэтому извините меня за то, что я буду называть вас сволочью. И у меня к вам есть один вопрос. Вот вы, писатель с мировым именем, ваши портреты в школах висят, скажите, чему вы учите детей, где в ваших произведениях, красивое, доброе, вечное, где блядь(зачёркнуто) , красота, я вас спрашиваю? Где чистота и романтичность Татьяны Лариной, где мраморные плечи Карениной, где хотя бы всемирно растиражированная красота Достоевского, его стремление к истине, к идеалу. Где ваш идеал? Его нет. Вот в этом то всё и дело. Ведь всё, чем восторгаются нормальные люди оставляет вас совершенно равнодушным, зато любая патология, любое отклонение от нормы, и вы сразу же оживляетесь, так и вижу: пенсне потеет, ручки потираете, "ну-тес, ну-тес" говорите... И в то же время, какое абсолютное чувство слова!, ведь кроме вас во всей русской словесности этим капризным инструментом под названием "русский язык" в таком совершенстве больше никто и не владел, ну разве, что Гоголь, ну с ним то все понятно - он с детства был таким убогим, всю жизнь девственником прожил, в гробу ворочался, но вы то, вы - любимец женщин, женатый на изысканной красавице и главной актрисе художественного театра, чем расплатились вы?
А теперь, пожалуй, я скажу вам самое интересное. Я была в Одесском литературном музее, на Ланжероновской, там выставлены рукописи знаменитых русских писателей. Ну так вот, я поразилась насколько почерк человека адекватен тому как он мыслит и что он пишет, я была восхищена Пушкинским почерком, когда строчки словно летят, чтобы успеть за мыслью, меня изумила каллиграфия Николая Васильевича, когда каждая буковка выписана, настолько ясно и чётко, а строки расположены на бумаге так ровно и правильно, что начинаешь сомневаться простой ли смертный это писал. И как же я была шокирована, когда увидела ваш почерк!
Как курица лапой - вот самое точное определение, буквы скачут в каком-то безумном танце, всюду нелепые значки, закорючки, чтобы разобрать, что написано нужно очень постараться. Я решила снять ксерокс с ваших рукописей. Это было не просто, но тогда, впрочем как и сейчас деньги решали все. Потом я поехала в Европу, во Францию, к самому знаменитому графологу, к специалисту, который по почерку может узнать о человеке все. Это стоило мне очень больших денег, но ради вас мой любимый писатель я готова на все.
Француз принял меня в своём замке. Когда я вручила ему копии ваших рукописей, то он стал как-то щуриться и скалиться, потом зачем-то их обнюхал, потом изволил с ними удалиться и вернулся через продолжительное время, весь взъерошенный и встревоженный стал излагать результаты своего анализа.
Я не очень сильна во французском, но фразу про то, что "этот человек, очень и очень опасен" я поняла без переводчика. И в итоге вся его пространная речь, весь его графологический анализ сводился к тому, что он настоятельно рекомендовал мне держаться подальше от "этого человека", от Вас, Антон Павлович.
Стоит ли тут писать, что его рекомендации только лишний раз убедили меня в том, что именно вы и есть тот человек, который предназначен мне Судьбой!
Ох и дорого бы я отдала за то чтобы узнать что случилось с вами поздней осенью 1887 года. Итак, вам всего 27, но вы уже широко известны, выходят две ваши книги "В сумерках" и "Невинные речи" и вы как говорит ваш приятель Гиляровский – идёте в гору. Вы живёте в «Комоде» - двухэтажном флигеле – на Садово-Кудринской. Вас навещают такие же талантливые и тогда ещё молодые Чайковский, Левитан, Немирович-Данченко, Гиляровский. Вы насмешливы, беззаботны, жизнерадостны, обожаемы женщинами. В вашем доме постоянный человеческий круговорот из учёных, литераторов, художников, музыкантов, поклонников и поклонниц.
Вы признанный мастер короткого рассказа и желанный гость многих издательств. И вот вы решаете написать свою «Степь». О как я вас понимаю, за окном московская стужа, летом вы посетили свои родные, южнорусские места, как должно быть здорово вспомнить запахи, цвета, звуки и попробовать описать все эти ощущения, всё то, что вызывает ничем необъяснимый восторг в детстве, когда твоё восприятие мира чистое и радостное ещё не испорчено мутным жизненным опытом. Вы начинаете писать приятную зарисовку, таких у вас уже было много и вдруг хоп, что-то случается, вы перестаёте себя контролировать и пишите, пишите, не можете остановиться, в результате, вместо привычного короткого рассказа, получается многоплановая повесть, некий текст, который как бы сам себя пишет. Потом в одном из писем вы скажите: «Пока писал, я чувствовал, что пахло около меня летом и степью».
Разве это не чудо? Ведь кто вы были до этого, милый Антоша Чехонте, - фельетонист, пересмешник шаблонов и канонов, автор изящных рассказов, которые были беспечно разбросаны по многочисленным газетам и журналам. Таких много, даже сейчас. И вдруг такая масштабность и гармоничность, такое многоцветие, какое-то необъяснимое, словами неизречимое, столь русское чувство глубины и мистики!
Я встречалась со специалистами, с чеховедами, да-да, сейчас есть такая литературная специальность, они изучают вашу жизнь вдоль и поперёк: знают с точностью до дня, с кем и когда вы встречались, какую женщину любили, знают даже в каком ресторане вы обедали, и у какого портного шили себе костюм. Но на мой вопрос, что же с вами произошло в период конца 1887 года и начала 1988, я ответа не получила. А может ничего и не было? Просто вспомнилась случайная мелодия, просто встретился чей-то взгляд, просто кто-то вам улыбнулся. Кто знает, кто знает…
Но ясно одно: уже нет, заразительно смеющегося “человека без селезенки”, балагура, души любой компании, весёлого выдумщика и любителя всяческих розыгрышей, а есть угрюмый, стремительно стареющий и бесконечно одинокий человек.
Нет ну вы, конечно же просто так не сдаётесь, начинаете метаться, участвуете в подавлении холерной эпидемии, путешествуете; Сахалин, Европа, пытаетесь влюбляться, и что вы только нашли в этой толстой Лике Мизиновой, в этой бездарнейшей Авиловой, а ваша Ольга Леонардовна – тоже мне жена называется – вы ведь с ней толком-то и не жили, только письма друг-другу писали. Эх, встретились бы вы со мной, я бы вас точно вытащила, вернула бы вам вкус к жизни, со мной бы вы снова почувствовали себя молодым и весёлым. Хотя, что я говорю, ведь вы уже были МЕЧЕНЫЙ, выбор был сделан и вернуть вас уже было нельзя. А всё остальное лишь следствие. И совершенство ваших рассказов и пьес, и ваш идеальный слог, и безнадёжность в каждой строчке, и жуткие эксцессы равнодушия и эгоизма, и ваша чахотка, и ваш героин ...
Вновь я посетила Ялту десять лет спустя. В моей жизни и в жизни нашей страны произошли большие перемены. Я вышла замуж за Романа, а страна стала принадлежать "новым русским" - настоящим предпринимателям среди которых мой муж был одним из самых успешных. Нефтяной бизнес, торговля оружием, алмазами ..., я плохо разбиралась в делах мужа, но поверьте, мы были чрезвычайно состоятельными людьми и великолепной супружеской парой. Мною все восхищались и завидовали. А я не на секунду вас не забывала и мечтала о встрече со своим Гуровым. Сердцу не прикажешь!
Ялта тоже изменилась. Представляете, в результате развала российской империи, хохлы создали своё государство, и волею случая весь Крым стал частью их потешной страны. Впрочем, для таких путешественников как я, это было даже хорошо поскольку этот народец всегда за деньги был готов на всё, а что ещё нужно от прислуги? Поэтому Ялта выглядела милым городком, где человек с деньгами мог чувствовать себя достаточно комфортно.
В этот раз меня сопровождал, подарок моего мужа бультерьер Роланд - отважный и бесконечно преданный пёс. С ним я была в полной безопасности и когда мы гуляли по Ялтинской набережной и слышали злобное шипение обывателей, про то что нужно намордник одевать, то ничего кроме презрения, я к этим людям не испытывала. Ведь я всегда говорила, что надену на свою собаку намордник только тогда, когда все люди будут ходить по улице в наручниках и кандалах (к сожалению у нас очень много уродов, которые норовят исподтишка пнуть собаку – особенно сильно я это почувствовала сейчас, когда у меня маленький, декоративный пёсик, но об этом чуть позже).
Повторюсь, Ялта была прекрасна и женщины в нарядной толпе были одеты ничем не хуже чем в Ницце. Прекрасны были мои вечерние прогулки с верным Роландом, вдоль странно освещённого моря, когда вода сиреневого цвета, такого мягкого и тёплого, и по ней от луны идёт золотая полоса. Всё было замечательно за исключением одного - встреченные мной мужчины никак не походили на Дмитрия Дмитриевича. Время шло, а Гуров никак не проявлялся.
И вот однажды, под вечер, я обедала в саду, ждала когда принесут десерт и читала ваш рассказ. Роланд дремал у моих ног. Когда сквозь зелень я увидела как плавно подъехал и остановился серебристый мерседес и из него вышел импозантный сорокалетний мужчина, то моё сердце тревожно забилось. Когда он вошёл в ресторан и вокруг сразу же засуетились официанты и метрдотель, то я не могла оторвать от него восхищённых глаз, а когда он, наконец-то, обратил на меня внимание и мне улыбнулся, то все сомнения были отброшены: это он - мой долгожданный Гуров! И я улыбнулась ему в ответ. То время, что он подходил к моему столику показалось мне вечностью, которая до краёв была наполнена моей любовью и моим торжеством.
И вот сама судьба в лице шикарного мужчины пристально смотрит мне в глаза и протягивает свою руку, что бы пожать и поцеловать мою. В тот же миг, я краем глаза вижу стремительный блеск клыков Роланда, ведь я от волнения забыла дать ему команду "Свой!". Потом я услышала нечеловеческий вопль Гурова и грохот выстрелов - это его телохранители, эти безмозглые живодёры, буквально нашпиговали моего Роландика пулями. Но клыков своих он так и не разжал - вот что значит настоящий бойцовый пёс!
Ну что довольны? Так и вижу как вы хохочете, как-же, как-же, типичная проблема коммуникации у Чехова. Уверена, что вы сразу бы заткнулись если бы я вам рассказала, что сделал мой муж с Гуровым и его людьми, да ладно уж, поберегу ваши нервы. Скажу только, что этот случай привёл к переделу всего бизнеса в городе Ялте и существенно повлиял на политическую ситуацию на Украине.
А знаете, моя любовь, за что я вас больше всего ненавижу? Нет? Ну так слушайте. До вас русская литература была уделом дворян, людей аристократичных и благородных и так называемый "народ" в их творчестве был не больше, чем художественный приём. С вами же, пользуясь расхожим штампом - Россия заговорила. Это значит, что вы вложили в уста этого быдла СЛОВО. До вас о чём думает и что из себя представляет какой-то там тапёр или извозчик было никому не интересно и не нужно. Они должны были людей развлекать и по домам их развозить. Вы же решили, а пусть они тоже поговорят, пусть людьми побудут. Эх, знали бы вы, что сделает этот ваш вдруг заговоривший народ с нашей родиной, спустя совсем непродолжительное время после того, как вы изволили отправиться в мир иной. Или вы знали? Ну тогда вы супер сволочь, таких провокаторов как вы никогда не было и скорее всего не будет. Гореть вам в аду!
И совершенно закономерно то, что ваш труп из германского Баденвейлера был доставлен на родину в вагоне для перевозки устриц. Кстати, чуть позже, этим же маршрутом, только в бронированном дипломатическом вагоне приедет ещё один пассажир и такую свару заварит в стране, что мы до сих пор расхлебать не можем. Символично, что дорожку для него проложили именно вы. Подумать только всемирно известный писатель возвращается на родину в вагоне для перевозки устриц. Ха-ха-ха. Теперь хохочу уже я. Чехов - устрица! Нет вы не устрица - вы креветка, потому, что те кто больше ста лет тому назад были героями ваших рассказов, сейчас, в наше время, устриц не едят, даже не знают, что это такое, они сейчас жрут пиво с креветками, так что увы, дорогой Антон Павлович, вы - большая, пучеглазая, усатая креветка. И какой же замечательный памятник вам поставил скульптор Аникушин в Камергерском переулке! Там вы изображены как совершенно больной, измождённый какой-то чудовищной силой полу-инвалид. Это памятник не писателю. Это памятник наркоману.
Сейчас, можно поставить памятник кому угодно, были бы деньги. Например, в городе Белгороде есть памятник гаишнику. Как бы вам объяснить, кто такой гаишник... Представьте городового, который за неправильную езду брал бы деньги у извозчиков. Вот что такое в наше время гаишник. А прообразом к памятнику послужил гаишник Гречихин, который прославился тем, что никогда не брал взяток и штрафовал всех без исключения нарушителей правил дорожного движения. Наказанию он подверг жену, начальника, друзей и даже самого себя за то, что перешёл улицу в запрещённом месте. Типично Чеховская история! Я же говорю, что вы из всех щелей нашей жизни выглядываете и ехидно улыбаетесь.
Третий раз я посетила Ялту для того чтобы увековечить ваше великое произведение, поставить памятник "Дама с собачкой" и плевать, что для этого потребовалось организовать целый кинофестиваль.
К этому времени мы с Романом перестали быть мужем и женой. Но я ни о чем не жалею. Ведь Лондонский суд всё решил справедливо и я стала очень богатой и абсолютно независимой женщиной. У меня сейчас столько денег, что я могу позволить себе ВСЁ и мужчины меня совсем не интересуют. Теперь у меня есть королевский шпиц Каштан - собака с безупречной родословной, восходящей к временам королевы Виктории. Его приобретение обошлось мне в баснословную сумму, но зато у меня появился настоящий друг, который меня никогда не предаст. Скажу больше я узаконила отношения со своим любимцем и теперь, если вдруг со мной что-нибудь случится, то владельцем всего моего состояния становится он, мой Каштанчик. В этот раз поездка в Ялту мне удалась. Всё было так, как я захотела и на Ялтинской набережной появился новый памятник. Все считают, что на памятнике мы с Каштаном получились великолепно, до кучи я ещё решила изобразить вас, сына простого таганрогского лавочника, который застыл в почтительном восхищении передо мной, перед дамой с собачкой!
По дороге домой случилось так, что поезд резко дёрнуло, и чтобы разъединить меня и Каштана, потребовалась помощь врачей. Когда нас снимали с поезда и несли на носилках накрытой простынёй, то Каштанчик непроизвольно вилял хвостиком из под простынки и когда это увидел проводник, молодой розовощёкий юноша, то на его лице я ясно увидела вашу циничную улыбку. Как же я вас ненавижу!
Я кончаю. Что же вам сказать на последок? А вот шли бы вы, дорогой Антон Павлович на хуй, вместе со свом Вишнёвым садом и Палатой №6, вместе со всеми эпизодическими лицами: гимназическими учителями, врачами, инженерами, адвокатами, профессорами, помещиками, лавочниками, фабрикантами, гувернантками, лакеями, студентами, чиновники всех классов, прасолами, кондукторами, свахами, дьячками, архиереями, крестьянами, рабочими, сапожниками, натурщицами, садоводами, зоологами, актерами, хозяевами постоялых дворов, егерями, проститутками, рыбаками, поручиками, унтерами, художниками, кухарками, дворниками, монахинями, акушерками, сахалинскими каторжниками... У нас, сейчас, другая жизнь. Наши писатели пишут книжки простыми, понятными всем словами, потом их приглашают на телевиденье и радио и они делают деньги. И именно их сейчас читает вся страна. А вы никому не нужны.

Прощайте,

Навеки ваша А.С.