Дуня Распердяева : ЦИРК НА СЦЕНЕ-2

Начало тут http://litprom.ru/text.phtml?storycode=18934

Итак, речь пойдет о том, как славно цирковой артистке Яне Бурцевой удалось пощекотать нервишки администратору Златину Аркадию Наумовичу. Дело происходило все в том же обожаемом Златиным Азербайджане. Гастроли длиною в три месяца подходили к концу. А посему Бурцева успела настолько достопиздить своими пьяными выходками, что один только вид Яны-каучук бросал администратора в нервную дрожь.
Почти трезвая и свято помнящая о давешних воплях Наумыча типа «выйдешь на сцену пьяной - удавлюнахсукабля», Яна на ура отработала свой номер, который завершал программу в очередном клубешнике очередного задрищенска. Оказавшись за кулисами, она стащила взмокшие от сорокоградусной жары сценические тряпки – две пары треугольничков из синтетики, расшитые блёстками. Переодеваясь, Бурцева не стеснялась посторонних взглядов. «Чего там мужики не видели, а бабы пусть завидуют», - отвечала Янка, если кто-нибудь пытался уличить её в бесстыдстве. Но сейчас народ безмолвствовал. Во-первых, привыкли. Во-вторых, устали к концу гастролей и вступали в переговоры друг с другом только в случае крайней необходимости. В-третьих, все были в курсе, как нуждается толком не похмелившаяся Яна в поправке здоровья. Дрожащими руками она извлекла из сумочки заветный пузырь, отхлебнула мерзкой теплой жидкости. Потрясла головой, поморщилась: отрава! Сделала еще два крупных глотка и высунулась в окошко, подставляя разгоряченную мордаху слабому ветерку.
В этот момент за кулисы наведался Златин, дабы сообщить, что третий концерт не под вопросом – точняк состоится. И увидел высунувшуюся по пояс из окошка голую Яну, веселящую ту часть публики, которая успела свалить из зрительного зала.
- Опять ужираешься, сучка?! – рявкнул администратор.
Яна повернулась с жизнерадостной лыбой олигофрена на ебле. Алкоголь уже всосался в стенки абсолютно пустого желудка. С утра она ничего не ела – блевала только с перепоя вчерашнего, да еще пропустила по глоточку перед каждым концертом.
- Ты понимаешь, синявка слабоумная, что еще третью точку не отработали!? – Златин взревел так, что, наверное, все ишаки в округе передохли от зависти.
Гуттаперчевой Яне нечего было сказать в свое оправдание, поэтому она молча залила в глотку остатки водяры, улыбнулась еще шире и, не глядя, вышвырнула опустевший пузырь в окно. То, что бутылка приземлилась пиздец как удачно, можно было понять по отчаянному мужскому воплю под окном и присоединившимся к нему вслед за этим разноголосых причитаний.
- Доигралась, падла! – пошипел Аркадий Наумыч, отпихивая Бурцеву от окошка.
Увиденное зрелище вряд ли могло порадовать взор администратора. На пыльной площадке у входа в клуб лежал пожилой азербайджанец. Голова аксакала была залита кровью. Кровью забрызгало руки и платье голосившей над ним молодой женщины. Вокруг сокрушались и матерились на родном языке еще несколько чучмеков.
- Одевайся, идиотка! – моментально сориентировался Златин, - помогите ей собраться, срочно! Уёбываем отсюда на хуй через окно на первом этаже.
Буквально через минуту бригада циркачей, волоча баулы, кофры и вконец окосевшую Яну, неслась через зрительный зал. Но было поздно. Человек десять здоровенных азербайджанцев перекрыли единственный выход. Мудохать почему-то никого не стали, а лишь гневно сверкая очами, сообщили, что «будэм ждат мылицыю». Нервно маршируя от одной стенки зала к другой, Златин принялся вычислять во сколько местные менты оценят Янкину свободу, а также подсчитывать убытки от так и не состоявшейся третьей точки.
- Эта ебанашка мне слишком дорого обходиться стала, - скулил Аркадий Наумыч, обращаясь сразу ко всем присутствующим, включая азеров, с ненавистью наблюдающих за суетливыми движениями «русского».
Довольно-таки быстро прибывшие менты, забрали Яну, а вместе с нею десять рублей из бумажника Златина. С дальнейшими взносами на процветание местного отделения милиции посоветовали подождать до утра, поскольку неизвестно, выживет или нет потерпевший, который потерял «многа кроф» из-за «праклятый пианый русскый баба».
- И утренний концерт по пизде пошел, - подытожил администратор, - хоть бы саксаул этот ласты не склеил, у долбанных дикарей кровную месть еще никто не отменял блять.
В ту ночь в номерах гостиницы никто из артистов даже не думал спать и, уж тем более – бухать или трахаться. Всем мерещилась страшная кровная месть в виде вооруженных кривыми кинжалами сынов, внуков и племянников аксакала. Несчастный бабай и предположить не мог, сколько неверных молятся об его исцелении.

А тем временем Яна в ментовке демонстрировала на бис свой номер. В тесном кабинете на столе с круглыми следами от стаканов абсолютно голая артистка отрабатывала очередной стопарик и бутерброд с чайной колбасой по два двадцать. Разомлевшие дежурные мусора в количестве четырех штук уже пускали слюни аж до грязного казенного пола. И приготовились перейти к самой приятной части представления: по очереди выебать задержанную.
Но, когда её уже собрались уложить на продавленный диванчик в дежурке, Бурцева почувствовала, как заработал наполненный бутербродами пищеварительный тракт.
- Дайте сперва в туалет сходить, сволочи, - взмолилась она, - или я обосрусь прям здесь!
Поскольку удобства типа сортир были во дворе, то арестантку повели туда под конвоем. Яна до вонючего деревянного строения не дошла. Присев на корточки чуть ли не у входа, заорала:
- Отвернитесь, уроды! Куда я денусь от вас голая?
Джигиты в милицейской форме честно отвернулись, спрашивая поминутно: «все сдэлала, да?» Минут этак через пять ответное молчание показалось подозрительным и, поворотившись, джигиты не обнаружили на тесном дворике той, которую собирались только что дружно отыметь.
- Куда она могла деться, билять? – хором вскричали стражи порядка и заметались по двору, наступив при этом по очереди в кучу дерьма, оставленного беглянкой на память.
Но Яну нигде обнаружить не удалось, хотя для пущей старательности джигиты даже посветили фонариком в огромную круглую дыру в дощатом полу сортира.
Озадаченные менты попробовали применить дедуктивный метод старины Холмса. Здание милиции обнесено трехметровым каменным забором. Железная калитка заперта на замок. Стало быть, артистка умеет не только гнуться, как виноградная лоза, но и шастать по стенам, словно муха. В таком случае её нужно бечь шукать по улицам. На том и порешили: трое ищут, один песдует караулить к гостинице. Почему-то никому не пришло в голову исследовать выброшенный недавно на двор сломанный холодильник «Бирюса». Наверное, потому что спрятаться внутри него мог разве что трехлетний ребенок.
Свернувшись в недрах холодильника, как улитка в раковине, Яна радостно внимала всем проклятиям, посылаемым легавыми на её дурную многострадальную голову. Как только менты свалили на поиски, выбравшаяся из холодильника Бурцева смогла убедиться, что её способности явно переоценили. Лазать, как человек-паук по стене, она не умеет. Калитка заперта наглухо. Но все-таки один путь на свободу остался – во дворе произрастало большое дерево, ветки которого нависали над забором. Обдирая ляжки, живот и сиськи об колючие ветки, циркачка двинула навстречу огромной южной луне. Грациозно соскочив по ту сторону забора, Яна бодро потрусила в сторону гостиницы. Еще издаля увидела перед входом марширующего туда-сюда стража порядка. И решила пробираться на второй этаж в номера, арендованные артистами, испытанным недавно способом – по деревьям, как Маугли человеческий дитеныш. По иронии судьбы самое большое и раскидистое дерево упиралось ветвями в окна номера, который занимал Златин.
Аркадий Наумыч, сидя на продавленной казенной коечке, давился валидолом и причитал, как еврей на похоронах:
- О, Господи! За что мне все это? Такие проблемы, такие убытки, такие нервы … Ох, старый я долбоёб, чтоб я сдох! Ох, ебанутое создание Янка, чтоб она…
- Аркадий Наумыч! Аркадий Наумыч! – прервал его страдания громкий шепот, - я здесь!
Златин вскинул голову и чуть не проглотил таблетку валидола. За окошком на ветвях дерева повисла, как русалка из Лукоморья, Яна-каучук. В чем мать родила. Ни до, ни после этого старый администратор не испытывал такой радости при виде Бурцевой. Он собственноручно помог ей перелезть через подоконник. И даже не ругался. И более того, дабы прикрыть изрядно поцарапанное нагое тело, снабдил модным тогда шелковым халатиком с драконами, купленным в Баку для дражайшей супруги.

- За мешки и на Одессу! – шептал Златин, бодрой рысцой оббегая номера артистов, - Янка из ментовки сбежала.
Дежуривший у входа в гостиницу мусор был нежно обезврежен несколькими расслабляющими ударами, нанесенными Ваней-жонглером. Фуражка стража порядка еще не успела коснуться потрескавшейся от дневной жары земли, в то время как шофер, тезка жонглера, уже заводил старенький автобус. Скорости, с которой артисты грузились в допотопное транспортное средство, могли бы позавидовать хиляющие за кордон разгромленные Красной армией белогвардейцы. Циркачи еще не успели распределить по сиденьям свои задницы и барахло, как цирковой катафалк, пердя и, отстреливаясь, рывками тронулся с места. И вовремя. На отчаянные вопли побитого милиционера уже мчались во весь опор разгневанные коллеги. Последнее, что им удалось разглядеть в предрассветных сумерках, это два тускло-красных габаритных огонька автобуса.
Спустя некоторое время все артисты мирно спали, уткнувшись мордами в цирковой скарб. Надо было хоть немного отдохнуть перед утренним концертом. Уснула Яна, которую Аркадий Наумыч заставил переодеться в свои шмотки и «быро вернуть взад» халат. Задремал и сам Златин, у которого сквозь сон мелькали мысли о том, как он дешево отделался. Утренняя точка не проебана-таки. А в лапах местных мусоров остался всего лишь червонец. Так, мелочь внукам на конфеты.
Вот так закончилась эта история. Вполне благополучно. Златин на другой же день позвонил и узнал, что старый азербайджанец, стукнутый пузырем по голове, пошел на поправку. А упустившие Яну менты начальству жаловаться на артистов почему-то не стали.

Аркадий Наумович Златин дожил до глубокой старости. На заре перестройки занялся бизнесом, используя свои старые связи и знакомства. Скончался лет пять назад в подмосковном особнячке в окружении детей и внуков.
А Яна Бурцева трудилась на ниве увеселения почтенной публики еще долго. До полтинника с хвостиком. Все толще и толще слой грима приходилось ей накладывать на помятую и пропитую рожу перед выступлением. Все реже и реже приглашали Бурцеву на концерты. Либо те администраторы, которые не были знакомы с ней лично. Либо за очень невысокую плату. Стоит ли говорить, что в перерывах между концертами Яна-каучук напивалась до беспамятства. В прошлом году во время очередного запоя сильно порезала ногу о разбитую бутылку из-под водки. Рану, естественно, не обработала. Кроме того, она привыкла шлепать босиком по немытому полу своей загаженной однушки. Посему вскорости оказалась на больничной койке с самым натуральным заражением крови. Эскулапам ради спасения Янкиной жизни пришлось оттяпать ей ногу по колено. Выписавшись из больницы, бывшая циркачка продала хату, а вырученное бабло поехала пропивать к старенькой маме в деревню под Ярославль.