Григорий Залупа : Творожок

Сёдня иду ебать Веронику. Фчира я с ней целовалсо, и она сказала, что будет маей девушкой. При этом она гладила мне мошонку, а я трогал иё клитар. Иле что-та пахожее на клитар. C севодняшнево дня мы решили начать сваи половые жизни.

Я метался по комнате в поисках чистых потников. Решил произвести на Веранику какое-нить пазетивное фпичитление. А вдруг удасцо на рот приболтать?

- Куда это ты намылился? – в комнату заглянул атец.
- Ебаться! – гордо ответил я и на всякий случай добавил: – С бабой.
- Залупу-то помыл, ёбарь?
- Зачем? – поразился я. – Зачем мыть?
- Чтоп тваражком не пахло, - сказал он загадачную фразу и сьёб, хаккей у нево началсо.

Что ищё за творожок, я в душе не ебал. К словам отца я отнёсся с долей иронии, но ослушацо - грех. Он взрослый – он ебался. Гандоны были уже давно куплены, паэтому осталось всиво лишь памыть хуй, всмысле залупу. В ванной я долго рассматривал своего буравчика. Чё, хуй, как хуй. Длинный и залупа красная. Повертел его в разные стороны, с головки кожу оттянул и чуть не охуел. Это што ищё за пидерсия?! Тваражок, йопта! А папка-то дело говорил! Взяф мыло, я принялсо вычищать эту противную беду.

Чистый вроди. А вдрук всё жэ лабает? Попробовал понюхать, да разве ш так согнёшься? И свая вонина не пахнет как извесно.

- Пап, понюхай… - батя чистил воблу, не отрываясь от телека.
- Чо?
- На вот… - сунул ему под нос сияющую чистым блеском залупу.
- Бля, не мешай, я хаккей сматрю! – рыкнул отец. – У матери поди, спроси…

- Мама… - захожу на кухню.
- Чего? Жрать не готово ищо!
- Да я не за этим… спросить просто хотел…
- Ну чего ещё апять? Опять на интернет просить будешь?! У отца своего, алкаша, проси!
- Ага… - врядле мама будет нюхать мой пенис, понил я.

Чо ж делать-та! Мне идти скоро надо. Брат тогда пусть нюхнет штоле… Врываюсь к нему в комнату. Он чё-та пишет, падло, в тетрадке. Ёбаный задрот! Ставлю ему леща, штоб не расслаблялся.

- Вофка! Помоги, как брата прошу!
- Чё опять тебе надо? – стонет это чмо.
- Понюхай, чем пахнет мая залупа! – и в нос ему сую.
- Ааааа!!! – брата клинануло и он начал блевать на стол с учебниками.
- Так пахнет иле нет? Атвичай!

А брат лишь блевал и сцуко дрожал в каком-та непонятном страхе. Тут в прихожей хлопнула дверь. Систра прешла с блядок! Как жэ это заебись! На два года миня сцука старше, а хуй в рот берёт чаще чем сигарету бля. А курит ана каг неибаца паравоз.

- Превед нах! Алиска, слы… дело есть! – грю.
- Ох, Гриша, атъебись… иди падрачи лучче…
- Ну чё ты как эта-то! Смари, - вытащел, - тваражком не таранит, нет?
- Да нет вроди… - а сама аш рот приоткрыла. Хуле рефлекс наверна.
- Так вроде или точно?
- Точно нах!

Родаки Вероники сделали песдатое дело – съебли на дачу, оставиф единственную дочь на растерзанье такого могучего трахаря каг я. Потерзал хуле, зачем же ищо я сюда шол... Кинул на клык, чпокнул в жёппу, да целку проткнул. Сам заодно тожи лишился дефственности.

Лежим. Я дым пускаю в паталок. За окном светлеет предрасветное небо. Вероника пристроила светлую голофку у меня на груди. Мне хорошо и болит хуй. Как ни крути, а ебля выходит пиздаче чем дрочба. В пиццот раз!

- О чём ты сичас думаешь, Гриша?
- О творожке…
- Чиво?! О каком ищо тваражке?
- Да похой карочи… хуйня… вод смари, я паебал тибя в песду, так?
- Ну…
- Потом в рот…
- Ага, - улыбаецо.
- Потом в очко…
- Ну! – тут она поморщилась.
- Дэк потом-то снова в рот!
- Ну да, а чо такова?
- Вот видишь, а я с творожком этим заморачивался бля! – бью в стену кулаком.
- Да чо за творог-та! – Вераника села и с тревогой уставелась на меня.
- Который под залупой копица! Ну беленькая такая кашка! Нахуй мыл я ево? Ты бы и так в рот взяла гыгыгы…
- Знаешь што, иди-ка ты на хуй со своим тваражком! – кричит она.
- Да ладно, чо ты…
- Убирайся вон! Тваражок бля!

Всё-таки бабы не любят тваражог, думал я пездуя походкой отлично поебавшевося человека. Видимо дело в запахе. Или может она просто малочное не ест? Аллергия типо. Хуй знает. Лучшэ буду теперь всегда мыть болт. Чтоп с пелотками ебаццо. Одно только не понятно – аткуда он там, блять, берёцца-то, тваражок ебаный?