Дядя Алик : Любовь, как всегда. А очем писать то если не о ней?

Карабас-Барабас сидел в белом кожаном кресле на немыслимой высоте в 33 этажа, одного из многочисленный элит-домов древней столицы. Квартира была оформлена несколько чванно и даже почти царственно. На его левой колени сидела, чрезвычайно красивая румяная девушка, с голубыми блестящими глазами и еще более голубым каре на голове. Это была Мальвина. Карабас на днях сумел пробить ей съемки в рекламе «Орбит», и Мальвина находилась в добром расположении духа. Она была уверена, что это ее музыкальный клип, и он обязательно поможет ей повторить успех Аллы Пугачевой. Карабас не спешил ее разочаровывать. Он знал что бывает, если разозлить Мальвину - такими вот новостями. Вообще Малвина была жуткая дура, и нет никакого смысла более о ней говорить.
Напротив Карабаса-барабаса, пребывая, в не менее аристократической позе, чем и хозяин этой просторной квартиры, через журнальный столик, сидел еще один важный для нашего рассказа человек. Это был - Джон Смит. Агент спецслужб РФ, которого многие знают как актера игравшего антипода добру, в фильме Матрица. По явному недоразумению, дело в фильме происходит в Америке(жопе мира), хотя и любому понятно, что речь идет там, о славных Русских службистах.
Джон, один в комнате пребывал в недобром расположении духа, его мучили какие-то вопросы, этого самого духа. Он, по началу, не догадался с чего бы это должно его мучить, но вскоре понял - дело было в том, что сейчас «Новый год», а он способен навеять что угодно своим суетливым лозунгом
–«Надо что то делать! Надо как-то решать этот вопрос!».
Как и положено любому антигерою, он… почувствовав, что ему как-то, не хорошо решил поделиться этим своим чувством с окружающими. Короче решил Смит, что надо бы поднасрать и испортить настроение всем собравшимся.
« Вот смотри Карабас,» - начал он, разглядывая мир сквозь призму, образованную богемским стеклом и каким-то страшно дорогим шампанским.
« Ты вот Банкир, у тебя деньги, телки вон какие» - он кивнул на Мальвину. И та захихикав, прирумянилась. Видимо находя в последнем высказывании комплимент.
«Я тоже вродебы достийный член общества, у меня ксива, мигалка, возможность трахать мозги любому человеку, что сочтет меня хуже себя или решит что он умнее меня. В общем я тоже женской лаской не обделен.»
«Ну» - пьяно пробормотал Карабас, попутно мацая за жопу Мальвину. Та продолжала краснеть, полагая, что ей таким образом восхищаются.

Вот тебе и «Ну». - Передразнил Смит интонацию Карабаса.
«А где любовь то?»
Мальвина даже не пыталась, вникнуть в разговор умных мужей, так как и сама прекрасно знала, что дура. Она, правда, называла это «непорочной невежественностью». Ей както раз такую замысловатую фразу выдал Пьеро. Один из стада грустных клоунов, что вились за ней повсюду, но не могли быть ей интересны. Они были просто офисными задротами, и она, будучи содержанкой Карабаса, на этой своей нелегкой, для души, должности имела в жизни гараздо больше чем вся офисная пиздабратия вместе взятая.

«Любовь» - протянул томно Карабас. Помацав Мальвину уже за сиськи.
(Что за дура была Мальвина, мы уже поняли , потому не будем останавливаться на ее очевидных реакциях.)

«Для нас нет любви, друг мой.» - Снисходительно улыбнувшись, совершенно трезвой интонацией, сказал Карабас.
«Это почему же?» - оживившись, отвечал Смит.
« Да потому что мы с тобой самые умные, больше всех знаем и никого сами не любим.»
«И как это связано?»
«А очень просто. Вот ты же не любишь футбол?»
«Нелюблю»
«А почему?»
«А че его любить то? Хуета какаято. 22 мудака носятся за мячем 3 часа, а стадо кривоногих мудаков им при этом аплодирует.»
«Вот потому для нас и нет любви.»
«Чет както путано.»
«Ничего не путано» - сказал Карабас и потянулся за бокалом.
«Если бы ты любил футбол, то ты любил бы, понятное дело, и футболистов. А им уже ничего не оставалось, как любить тебя в ответ. Всякий раз, когда любой футболист, ронял бы привычную для любой звезды фразу «Я люблю своих поклонников»… - Ты бы получал дозу любви от этого человека.»
Увидев, что Смит хочет возразить, он спешно продолжил: «И плевать что он тебя не знает. Любить то вообще говоря можно только то, что не знаешь, а когда знаешь как устроено любить уже никак нельзя.»
Чего то совсем путано. – помотав головой ответил агент.
Ну давай поменяем, футболистов на Аллу Пугачеву.
Мальвину взволновало упоминание звезды, и она стала прислушиваться к разговору. Делала она это из очень красивой по своей форме головы уши которой украшали безумно красивые платиновые серьги, привнесенные Мальвине в качестве объекта вожделения, Ксенией Собчак. И сегодня полученные, в качестве новогоднего подарка.

Пугачева всегда говорит: «Я люблю вас!» на концертах. И люди, которые ее любят, а именно они сидят в зале, получают эту дозу любви. А ты, когда шпионишь с целью развести на бабло, какую ни будь чинушу. И тоже находишься в этом зале. Этого импульса не получаешь. Ибо не любишь Пугачеву, и не можешь приписывать мессадж любви посланный, ею своим поклонникам, себе.»
«Более того!» - спешно произнес он, видя явное недовольство Джона.
« Так со всем, вообще, что попадает в поле твоего внимания. Ты же обосрать можешь все на свете. Ты же циник. Но что ты любишь? Попробуй вспомнить, хоть что-то что ты любишь и обнаружишь абсолютно пустое пространство. Ты можешь только ненавидеть, и стебать все подряд, без разбору. А как можно любить тебя, если ты все ненавидишь? Это даже звучит нелепо.
Нелепо? – посмотрел на него Джон.
«Ну да!!!»
Ну как должна выглядеть женщина, произносящая: «Я люблю человека который все ненавидит!». Это либо уроТ причем его морализм.. Этого урода…. Намного сильнее чем все что связывает урода с внешним миром. То есть она должна быть просто моральный урод.
«Ну телок то у меня море!» - как будто обидевшись, ответил Смит и откинулся в глубь кресла.
« Вот именно что Телок!! Ты - зоофил. Понимаешь? У тебя телки, а не девушка. Ты только не обижайся, я сам такой, и говорю не с целью обидеть. А чтоб объяснить. Ты еще молодой, можешь еще спастись.» – с этитми словами он запустил свою толстую, морщинистую руку в бороду и достал оттуда блоху. С треском, раздавив ее, он сказал: « А еще говорят, что на людях не паразитируют»
« И что делать то теперь, если любви нет?»
« Менятся!!! Друг мой, попробуй поменяться» - отвечал Карабас, ставя фужер на стеклянный столик, оформленный в духе серебряного века, как и все в этой комнате.
«И мир изменится к тебе. Я тебе точно говорю.»
Возникла задумчивая для всех собравшихся пауза.
« Во всяком случае, лучше быть Пьеро чем зачатком Карабаса.» - закончил Барабас.
Тема как-то растворилась в ночной тьме, сопровождавшей новый год, а все участники этой драмы вернулись к, привычным, «теркам» - «неочем».
И все люди, не только эти. А вобще все, понимали… где-то глубоко, что раз новый год приходит во тьме, то и следующий год они проведут в той же самой тьме. Что тут скажешь… Судьба…
На улице царил праздник, если бы Карабас вспомнил, зачем купил квартиру так высоко, он бы вышел на балкон. И это помогло бы ему все окончательно понять, он бы увидел настоящий мир. Там было много огней и видно было даже фейерверки, запущенные в соседних городах. Но в место того:

« он мацал спорную девицу,
пуская мыслей слюни в дом…»

Именно с этой строчкой проснулся немолодой бородатый человек, в обнимку с юной красавицей, что так много рождала в его душе добрых и положительных настроений. И было понятно, что если бы у него, как у человека имеющего возможность влиять на этот, проклятый богом мир, не было ее, то и мир этот стал еще более злым и отчаянным.

Мальвина, как не старалась, не смогла вникнуть разговор, которому была свидетельницей.
Но, она испугалась, что Карабас в курсе ее флирта с Пьеро. И от того, ночью, в постели, делала Карабасу странные, во всех смыслах, вещи. Карабасу было приятно, и он думал о том, как все-таки здорово быть умнее всех и даже из философского бреда извлекать вполне осязаемую выгоду.
Смит же сидя на заднем сиденье такси, размышлял…. Он никак не мог простить Карабасу, то, что тот счел возможным советовать как ему быть. И думал не над мудрыми словами, а о том, как подпортить жизнь этому блохастому, самоуверенному - пердуну.