Бездельник : Впереназад

«ВПЕРЕНАЗАД»
Его жизнь была похожа на многокомнатную квартиру. Пустой почти коридор с вешалкой для разных комплектов одежды и вокруг - десятки закрытых дверей, как во сне. Он выходит в прихожую только переодеться и передохнуть. Затем, отдышавшись мгновение, протягивает руку и берется за ручку очередной двери, чтобы, резко выдохнув и после, набрав полную грудь воздуха, нырнуть в очередную жизнь. Точнее он живет во всех них одновременно, разделяя на ветки метро и телефонные разговоры.
Иногда только открыв дверь, он замирает в раздумье, и, помедлив немного, захлопывает ее. Но только для того, чтобы тут же открыть соседнюю. И шагнуть в жизнь совсем другого цвета. В каждой из них только иллюзия. Со своими звуками и запахами, холодом, прикосновениями, дымкой отношений и раздражением. И только войдя внутрь все становилось в его глазах похожим на настоящее.
Самим собой он бывает только в минуты, когда вырвавшись из очередной комнаты приходит в себя, сидя на холодном полу прихожей. Из-за дверей еще доносятся голоса и обрывки незаконченных разговоров. Он и не стремиться быть последовательным и настоящим в течении этих бросков. Недоведение до конца – его кредо. Неоконченные письма, повести и дела; только на время прерванные отношения и любови, больше похожие на короткие театральные постановки. Он отвечает на любой вопрос, как на неожиданный телефонный звонок. « Подождите минуту.»
И как в метро, не доехав своей станции, выходил на промежуточной, и тут же, в шипении закрывающихся дверей, вскакивал на идущий в другую сторону состав. Не глядя на направления и маршруты, не думая, его ли это ветка и идет ли поезд до конечной. Ведь через пару станций можно всегда снова вернуться на кольцевую. Он окунался в протекающие мимо реки, быстрины и стоячие омуты, даже не собираясь их переплывать. Но и не давая себе утонуть на середине. Как только стремнина захватывала его и плыть становилось все тяжелее, он разворачивался. Поднырнув под накатывающую волну, возвращался на берег, где лениво отдыхал, раскинувшись на песке и подставляя подмерзшие бока солнечному грилю.
Иногда он выходил в лес, отдохнуть от стен своего коридора. Окутывающие его сразу листья, стесняясь, отворачивались и замолкали. Понимая. Зная, что так грустнее.
– Здравствуй! Вот и ты снова пришел к нам!
Шелестом, тишиной отвечали они на его подернутый слезами взгляд.

Пусть все длиться постоянно, нескончаемо и тянуще. Ведь если поставить точку переписать написанное будет уже сложно, а так остается хоть видимость и надежда на то, что все еще в твоей власти. Жизнь можно отмотать и, поставив на паузу, подготовиться, чтобы после сделать все по-новому, лучше и правильнее.
Рукопись так и останется незаконченной. Он знал, что так будет, но его это нисколько не расстраивало.
Он и умер в коридоре. Лег посередине, свернулся, сжался в комок и ушел. Никто не вышел из дверей, в которые он входил долгие годы и несчетное количество раз. Но ему было все равно. Он давно уже был мертв.