навсегда : Пистолет. I-я часть

Есть короткое мгновение, между тем, как просыпаешься и тем, когда делаешь первое движение. Любое. Хотя бы пальцем руки. Носом. Бровью.
В это мгновение либо пытаешься поймать нить неизбежно ускользающего сна, либо пытаешься понять, где ты, либо вспоминаешь последнее яркое событие, произошедшее в жизни. С бодуна это обыкновенно бывает какое-то неприятное событие.
Я почему-то вспомнил чью-то рожу в гриме клоуна, но без костюма. Очень знакомую какую-то рожу. Больше ничего мне в голову не приходило.
Я понял, что сейчас я пошевелюсь, и мне станет хуево. Не просто очень плохо, нет. Хуево. И даже если не шевелиться, все равно станет хуево. Сначала даст о себе знать обезвоживание. Потом какой-нибудь ебучий звук.
Как только я подумал о звуке, как он тут же материализовался. Причем в самом жутком виде, какой я только мог себе представить. «Клоун – это очень сексуально» - сказал у меня в голове какой-то посторонний голос. Женский голос. Иногда так, бывает, чувствуешь себя, открывая глаза, что единственное, чего по-настоящему хочется – это побыть одному какое-то время. Не разговаривать ни с кем. А тут – голос.
Я открыл глаза, хотел открыть их вместе, но сначала открылся левый, а правый – секунду спустя.
- Очень сексуально. – повторила Марина.
Хорошо, что всплыло в голове – Марина. Сейчас еще не хватало тупо спрашивать, как ее зовут. А запомнил я потому, что у меня зрительная память хорошая. На визитке прочел и запомнил.
Слева от меня, чуть выше, косо висела картина, изображающая совершенно жуткого клоуна с нормальной вполне такой телкой в обнимку. У клоуна был такой вид, как будто он выпил не меньше моего накануне вечером, и вот теперь только проснулся, и он, как и я, никак не может понять где находится.
Ты-то скорее всего в цирке, малыш, мысленно сказал я клоуну, а вот я где? Что, интересно, сексуального она в этом нашла?
Я снова вспомнил рожу в клоунском гриме. Не эту ли я вчера видел? Да нет, вчерашняя рожа была подвижна. Я точно помню мимику на лице вчерашнего клоуна… Позвольте, позвольте… Страшная догадка посетила меня, и я расхохотался похмельным кашлем. Точно! Это зеркало. Клоун – это я.
Был в этом, впрочем, огромный плюс. Моя похмельная рожа была скрыта под толстым слоем грима. Ну не то чтобы совсем, но грим ее как-то прикрывал.
Гримировал ее как-то грим.
Да! – подумал я. Клоун – это посексуальней утреннего алкоголика. По-любому.
Прямо надо мной висело какое-то невероятное платье, разноцветное, с широким подъюбником.
- Я в цирке. – сказал я.
- Да. – сказала Марина. – В гримерной. Теперь ты спросишь, как ты сюда попал.
- Нет. Это меня не интересует.
- А зря. Это веселая история.
Судя по всему, я ее вчера трахнул. И ничего не помню. А очень жаль, потому что красивая сука.
- Лучше расскажи мне о нашем сексе. – попросил ее я, прикидывая по самочувствию, смогу я вообще сейчас ее трахнуть или нет.
- Тебе понравилось.
Успокоила.
- Я что, так и сказал?
- Представь себе, да.
- Так. – я встал. – Я первый в душ.
- А вместе?
- Я принимаю контрастный.
В душе я смыл грим, с большим трудом и не до конца. Грим был очень фиговый, жирный. Я вытерся насухо полотенцем с большой надписью ЗИНА, молясь про себя о том, чтобы Зина не оказалась больна бытовым сифилисом, или там, я не знаю, проказой.
Затем я вышел из душевой и уставился на Марину, раздираемый изнутри противоположными чувствами. С одной стороны трахаться хотелось, и даже очень сильно. Но двигаться при этом не было физической возможности. Просто никакой. Я хотел сказать об этом Марине, но она все сделала сама. По глазам поняла, видимо.
- Ты секса хочешь? – прошелестела она с придыханием, почти не двигая губами.
- Только по обоюдному согласию.
Она сняла с меня полотенце и бросила его на стул.
- Садись сюда. – Марина положила ладони мне на грудь, посадила меня на влажное полотенце и встала на колени.
Как удачно встали звезды, подумал я, закрывая глаза. У нее был очень мягкий рот. Я вспомнил, что трахались мы вчера очень долго. Часа четыре. Я помнил какую-то огромную кровать, которая находилась явно не в цирке, во всяком случае, не в гримерке. Я вспомнил, что мы брали «камасутру», и меняли позы, загадывая страницы. У нее было тело такой эксклюзивной температуры, как будто специально подобранной под моё, и сильные, но мягкие руки и ноги, и очень красивая спина. И потрясающие сиськи, свои, тоже мягкие, но крепкие при этом. И попа. Идеальная женщина для секса. Что, интересно, она из себя представляет, как человек, подумал я, кончая.
- В каком мы цирке? – спросил я.
Она почему-то засмеялась. Наверное, потому, что я задал ей вопрос сразу после того, как кончил.
- На Цветном Бульваре. – сказала она, вставая. – Цирк Никулина.
- Никулин чо, грима нормального артистам своим купить не мог?
Своего пальто я не нашел, и решил, что оставил его у Шурика.
Было около 11 утра. По коридорам цирка носились какие-то явно сумасшедшие люди, все как один кричали нам: «Здравствуйте!».
- Неужели я с ними со всеми вчера познакомился? – спросил я Марину.
- Нет, здесь традиция такая. Все друг с другом здороваются. Чтобы пожить подольше.
Мы прошли через вестибюль, гремящий звуками антракта, и вышли на улицу.
- Тебя подбросить? – спросила Марина.
- Не надо. Я тут недалеко.
- Смотри, простудишься.
- Сейчас перцовочки куплю.
- Ну ладно. Звони.
Она поцеловала меня в щеку.

&

Стоя в очереди в Макдоналдсе, я набрал номер Шурика.
- Чем занимаешься?
- Лежу на диване, дрочу от скуки, как Обломов.
- Обломов-то даже дрочить обламывался. Умел человек скучать по-настоящему.
- Ничего он не обламывался. Дрочил круглыми сутками, а Гончаров сидел рядом и книгу писал.
- И какие планы?
- Не знаю. Два раза кончил, пока больше не хочу.
- А чего ты не трахнешь кого-нибудь, ебырь-бобырь?
- Видеть не хочу никаких писклявых пёзд. Хуево мне.
- И мне.
- Кстати. Есть пистолет.
- Думаешь застрелиться?
- Да. В задницу. Нашпигую себе жопу свинцом.
- Очень красивая смерть.
- Ты просил пистолет. И я его тебе нашел. Ты где сейчас?
- В Макдоналдсе на Сухаревской.
- Значит, купи мне самую большую жирную дрянь, которая там есть и приезжай. Писатель. Тут есть о чем писать. Ты будешь знаменит.
- Саш, а где мое пальто, ты не знаешь?
- А пальто ты вчера нищему на улице подарил.
Замечательно. Пальто за две с половиной тысячи долларов я подарил нищему на улице.
Я открыл бумажник, чтобы расплатиться, и из него выпала визитка. Та самая визитка. На ней было выбито золотом: «Марина Грошева. Креативный директор корпорации Ноль».
Так значит, она не шлюха. Вот это новости. Я трахнул креативного директора. Креативного директора корпорации причем.
Была прекрасная погода для зимы – не ниже нуля и пушистый густой снег. Я привез Шурику гамбургеров и водки и мы вышли покурить на балкон. Приятно стоять на балконе зимой, когда у тебя под ногами толстый персидский ковер. У Шурика дома везде ковры, даже в кухне. Я курил, попутно рассказывая ему о своем пробуждении, Шурик поглощал гамбургеры в два укуса.
- То, что нужно. – сказал он после пятого. – Это было круче секса. Теперь и выпить не грех.
Шурик достал рюмки из морозилки.
- Сейчас приедет мой товарищ. – сказал он. – Привезет тебе пистолет.
- Какой?
- Ваня Иванько.
- Че, реально Иванько?
- Реально такая фамилия. Только ты ему об этом лишний раз не напоминай.
- Как угодно. Я вообще имел в виду, какой ствол он мне привезет.
Шурик посмотрел на меня задумчиво.
- Как говорила наша школьная буфетчица, Валя: «Какая разница, чем блевать?» - сказал он. – Я ее, кстати, ебал.
- Вот это уже интересно. – сказал я.
Валя была настоящей школьной буфетчицей, как она есть. Двести килограмм чистого веса.
- Шучу. – успокоил меня Шурик.
Иван Иванько, хохол с чудовищным акцентом, привез ТТ, точь-в-точь такой же, как был у меня восемь лет назад. На вопрос о том, убивали ли кого-либо из этого оружия, он махнул рукой и сказал:
- Та ты шо! Кохо?
Я не нашелся, что ему ответить.
Потом Иванько уехал. Мы допили водку и вышли на улицу. Пистолет я заткнул за ремень сбоку. На мне был широкий ремень, так что пистолет не болтался. Очень хотелось пострелять, хотя бы по бутылкам, но Шурику я об этом не говорил.