Ивантер Лёха : О Павле Флоренском замолвите слово

Три давних стихотворения вспомнились мне сегодня. Хочу просто поделиться. Написали их люди СОВЕРШЕННО разные – три поколения русских поэтов. Но все трое – на вопрос «Ты кто?» Ответят – «Еврей». Комментировать эти стихи не хочу, это лучше получилось у истории нашего народа.

МАРК АЗОВ

Ты забыт, но ты не брошен –
В сердце боль и в горле крик –
«Маме лошн», «маме лошн»,
Материнский мой язык.

«Маме лошн» – свет на веках,
Теплый дом и добрый бог,
Мамин локон, бабин «леках» –
Детством пахнущий пирог.

Дом заброшен, луг не кошен,
И очаг забит золой...
«Маме лошн», «маме лошн» –
Рот, засыпанный землей...

Амирам Григоров

Куда же ветер, мой хороший,
Угнал вечернюю зарю,
На мамэ лошн, мамэ лошн
Увы, совсем не говорю,

А всё молчу, давай, залай-ка,
Неспящий пёс моей души,
И, шпиль в картишки, балалайка.
Не мельтеши, не мельтеши,

Взывая к небу многократно,
Плясун-хасид, впадая в раж.
Мой анекдотец бородат, но
Его прослушав, ты уважь,

Меня, мой бисерный, мой сладкий,
Как местечковый мармелад…
А деревянные лошадки,
В ночи, который год подряд,

Катают мальчиков. Не встретим
Пока живём, (аз ихъ вольт дир...),
Тех, что сгорели в сорок третьем,
Как весь наш мир, как весь наш мир,

Куда ты, без возврата, вброшен,
Тум, барабашка, стук в ночи…
Не говорю на мамэ лошн,
И ты молчи, и ты молчи.

Алексей Ивантер

Шли к цадику на субботу в девятнадцатом году
Исаак, Абрам и Мотл у Варшавы на виду
Сделать маленький лэхаим, почитать про чудеса,
А цадик – Кленицкий Хаим – всё смотрел на небеса.
А цадик глядел сквозь кущи, где из чёрной темноты
Вылетали птиц ревущих смертоносные кресты,
Зрел он оком неизвестным просвещённому уму
Разверзающейся бездны глубину и мрак и тьму.
И сказал он, на холстину уронившись головой: -
«Сохрани хоть десятину от народа Твоего!»
И открыл дубовы двери, и впуская хасидим,
Весел был и крепок в вере, и рассудком невредим.

Шли к цадику на субботу в шестьдесят седьмом году
Йом, Рувим, в коляске Мотл у датишных на виду –
Сделать маленький лэхаим, что недурственно порой,
И сказал Кленицкий Хаим под Масличною горой:-
«Вот просил я десятину, видя силу серных туч,
Сохранил Ты половину – милосерден и могуч!
Вот те чудо, вот те нумер, вот те скрипка и баян!»
Так сказал цадик и умер, светом дивным осиян.

Ну, и чтобы не заканчивать на печальной ноте, сегодняшний мой текст памяти замечательного антисемита Павла Флоренского:

И нету неба выше неба, и нету Бога больше Бога, как снега голубее снега под звук охотничьего рога, и пули нет подлее пули, и страха холоднее страха, но выкобениваться, хули, когда красна уже рубаха, как злые ягоды рябины, как журналюг гнилые пасти, как бычьи глазки молодые жидов дорвавшихся до власти. Но полной мерой в добром мире Любовь – освистанная лебядь, поскольку дважды два четыре, а ни хуя ни тридцать девять, и правды нет херовей правды, и ночки, чтоб темнее ночки, земли, теплей что приняла бы тебя в тридцать седьмом годочке.

Нет, не могу остановиться – графомания держит за горло крепко – ещё сочинил только что:
Поколенье из рэпа родом, для которого прошлым будем, не умеет ходить по водам, но умеет пиздить на людях. Поколенье, что было прежде, для которого – мы – волчата, закрывало глаза в надежде до детей своих достучаться. Ну а мы – поколенье воли, ядовитой зелёной желчи, лжи роскошной в мехах собольих, поколенье суровой жести. Мы волчат натаскали сами, тёплой дали понюхать крови, то что мы из огня спасали – мимоходом, херась, угробят.
Поколенье из рэпа родом, то что любим и, блядь, не судим – мы учили ходить по водам, научили стрелять по людям…