Sundown & 666 : Распад. Период первый.

Утро начиналось обыкновенно. Как самое обыкновенное утро на протяжении уже нескольких месяцев. Светлеющая даль за окном казалась настолько далекой и недоступной, что не хотелось и смотреть.

«Что же послужило поводом для вот этаких-то мыслей? Почему же я так часто об этом думаю?»... Не раз и не два он задавал себе такие вопросы, но это было лишь притворством, ежедневной игрой в прятки с самим собой, поскольку ответ был известен давно и был он столь неприятным, что не хотелось и вспоминать о его существовании. Мозг стремился остаться в уже недоступном счастливом неведении.....

Окна были зарешечены. Сразу за ними начиналась густая лесополоса, хотя это было только на первый взгляд; пространство перед домом было тщательно очищено от любых кустарников высотой более десятка сантиметров. Это слабое подобие контрольно-следовой полосы тянулось метров на пятьдесят-семьдесят и достаточно ровным кругом опоясывало все здание. Вынужденная мера предосторожности, как говорилось в серьезном секретном циркуляре, выпущенном достаточно давно, но так и не отмененном по причине того, что такого рода делами заниматься не хотелось никому.

Никому, кроме нескольких зубров, той еще, старой научно-партийной закалки, так не сумевших или не захотевших приспособиться к новому времени, с запрятанной глубоко стыдливой завистью или с неприкрытой ненавистью смотревших на своих бывших, более прозорливых, продажных или беспринципных (нужное подчеркнуть) коллег. Тех, кто быстро почуял новые запахи с новой помойки.

На тех, чьими телефонами были усыпаны страницы объявлений бесплатных газетенок - «Опытный врач-нарколог, доктор наук РАМН, с тридцатилетним стажем поможет выйти из запоя, снимет зависимость. Торпедо, Эспераль», «Проведение косметических операций любой степени сложности, эстетическая хирургия (в т.ч. груди и половых органов)» и тому подобных...

Зубры оказались выше (или в стороне, как знать?) всего этого и продолжали заниматься тем, чему их учили не один десяток лет. Они боролись с гадостью, имевшей несколько названий, некоторые из которых были известны лишь специалистам, но и у них вызывающих лишь отвращение и страх. С напастью, о которой много чего известно, но не было доподлинно установлено, как же происходит заражение человека.
Именно потому-то Страх незримо присутствовал всегда и везде……

*****
Он не был зубром, он был слишком молод для этого. Не так давно он влился в замкнутый мирок здешних обитателей, пополнив собой тесные ряды санитаров этого учреждения. Большей частью это были маргинального вида полу-бомжи, жившие тут же. «Без отрыва от производства» - подшучивали над ними «одомашненные» коллеги.

Справедливости ради надо заметить, что работали они достаточно честно, не объедали больных и следили за их состоянием... Зубры с некоторым даже трепетом относились к своим подопечным, заботились о них сами и требовали того же от санитаров, которым позволялось разве что пить казенный спирт в неограниченных количествах.
Лечебное учреждение было чуть ли не единственным на территории страны, но несмотря на это, пациентов здесь находилось всего около пяти десятков человек. Причем были они в этих стенах уже не один год.
Болезнь почти у каждого из них протекала в тяжелой форме, они уже сами изучали нужную литературу и знали, что им не выздороветь, что умрут они не от старости, а от проклятой невидимой болезни... Болезнь не была совсем невидима, под микроскопом, даже не самым мощным, можно было увидеть, как ее бактерии живут, какой они имеют вид, как именно разрушают здоровые доселе клетки обычного человеческого организма. Непривычным от этой картины становилось плохо, и они падали в обморок.

Умирали здесь редко, так же редко, как и привозили новых больных. Даже смерть стала хоть каким-то, да развлечением, не говоря уж о появлении новеньких.

Зубры уже давно не имели семей. Их жены, узнав, чем занимаются вторые половины, одни раньше, другие позже, но непременно подавали на развод. Кое-кто не хотел расставаться и бросал работу, становясь презираемым своими бывшими товарищами... При устройстве же на новую работу проблем было еще больше - когда начальство узнавало, где потенциальный сотрудник работал ранее, оно, как правило, менялось в лице, ссылалось на занятость и исчезало, а кандидат уходил ни с чем.
Зубры, как и санитары, часто ночевали на работе, споря друг с другом до хрипоты о течении болезни у того или иного пациента, предлагая разные виды терапии. В качестве аргументов приводились примеры, как живые, так и мертвые, вошедшие в практику под названием «нетипичный случай». В дальнейшем выяснялось, что лечение, принесшее облегчение одному больному, приносило облегчение и другому, только на свой лад... один из них выздоравливал, а второй умирал, получая, таким образом, тоже своеобразное освобождение от страданий. Итогом споров неизменно становилась склянка спирта, две мензурки и подсохший хлеб.

Быт санитаров немногим отличался от быта зубров. Тот же спирт, тот же подсохший хлеб. Изредка кто-нибудь приносил анашу. Только вот спорили они не о больных, а о делах, более приземленных. Просто о жизни. Да и не споры это были вовсе, а так, правдивые и полуправдивые истории из жизни, которых у каждого из них накопилось достаточно.
Это были люди с богатым, разнообразным опытом. Где им только не приходилось жить и работать! Они работали и на секретных стройках, где были вознаграждены материально, но потеряли здоровье, и в провинциальных моргах, где всегда был спирт, но не было денег; работали сторожами, лесорубами, слесарями... санитарами, в конце концов.

Некоторые были в прошлом неудачливыми спортсменами, некоторые сидели в тюрьме. Были среди них и двое молодых парней... Один из них сел по глупости, за хулиганку, при «прописке» не признал закон паханов, избил одного из них и на следующий день был изнасилован, а после освобождения мыкался в призонном поселке, не имея возможности уехать, пока и там не стало известно о случившемся. После этого ограбил за ночь нескольких человек и бежал оттуда поближе к родным краям, но в своем городе так и не показался, считая себя уже не совсем человеком. Этот обычно ничего не рассказывал. Слушал других с кривой усмешкой и мрачно пил спирт.

Второй заочно учился в мединституте и работал, чтобы элементарно не умереть с голоду. До этого он был санитаром в психбольнице, но, насмотревшись на собратьев-санитаров, здоровенных сытых амбалов, каждодневно устраивавших развлечения для себя, являвшиеся жуткими издевательствами над больными, не выдержал и ушел оттуда - куда-нибудь. Иногда, подвыпив, он тоже рассказывал истории, не всегда смешные, заставлявшие даже старых, повидавших всякое бичей меняться в лице.

- Так, наливай…вот иду я короче вокруг корпуса, и вижу - ватага засранцев к решетке прилипла, а решетка в коридоре для «тихих», по нему их выгуливают. Оболтусы-то эти малолетние всегда около психушки нашей ошивались - «колеса» меняли на сигареты солдатам. У нас же солдаты еще были - от службы «на дурку» косили.

- Слушай, Сень, какие нахуй колеса-то в психушке? От каталки чтоли? По-моему запиздился ты совсем, - заржал Михалыч, потрепанный усатый мужик неопределенного возраста, отпахавший 20 лет за баранкой скорой помощи, а потом по инвалидности устроившейся на работу санитара.

- Эх, Михалыч, не знаешь ты ничего в этой жизни. «Колеса» - это таблетки - молодежь обглотается их и дуреет. Знать надо – как-никак медицинский работник… - санитары коллективно заржали. - Ну думаю, совсем пиздюки охамели, надо их по шеям. А потом задумался - «А чего им от тихих-то надо? У них же «колес» нет, их током жарят да сульфой колят». А потом дошло - «Бля, там же женское отделение! Ебать-колотить!» Ну я бегом туда, подлетаю - и как вы думаете, чего я там вижу? Эти сопляки забрались на подоконник и через решетку свои пипирки просовывают, а ебанашки наши «тихие» сосут! Бля, я чуть не обоссался…Прогнал, конечно, их. Потом оказалось, что санитарка ихняя за бабки разрешала пацанам к окну лазить. Начальство узнало - выгнали нахуй естественно…

- Слушай, Сень, а сам то ты того… дур-то тоже поебывал небось? - продолжал ерничать заметно повеселевший после спирта Михалыч.
- Не… нахуй! Здоровье дороже…. Дело в том, Михалыч, что у ебанутых растормаживается либидо. Ты вот знаешь, что такое либидо? Нет? Я так и знал. Так вот, у ебанутых просыпается огромная тяга к ебле. Причем перед тем как на дурку приехать, они успевают переебаться с огромным количеством народа. Так что лечат их зачастую от шизофрении и сифака одновременно. Так что такие эксперименты не для меня. Бывало, конечно, всякое, но до такого не опускались, даже по пьяни. Дыр много, а здоровье одно. - Семен потянулся за стаканом.

- Слышь, Сень, расскажи еще чего-нибудь. Только на этот раз штобы про еблю! - Михалыча поддержал Серега, такой же потрепанный мужик, до заведения работавший землекопом на кладбище, но выжитый оттуда молодыми пронырливыми конкурентами.

- Ну ладно, - Сеня ухмыльнулся, - будет вам про еблю…. Как я уже говорил, у психических тяга к этому самому- дай бог каждому. Вот спрашивается - зачем санитары когда ведут на помывку даже «тихих» психов, берут с собой РП? Не знаете? Резиновая дубинка нужна потому, что в душе если чуть не доглядишь психи возбуждаются от вида голого тела, кооперируются и ебут самого слабого… И приходится их растаскивать...

- Мудак ты, бля! И не лечишься. - Со стула поднялся тот самый смурной парень, шлепнул стакан на стол, и вышел, хлопнув дверью …..

- Егор, ты чего? Сбрендил? Мужики - чего это он? - Семен, не знавший печальной тюремной биографии парня, оторопел. - Чего я такого сказал-то?

- Да ладно, забей. У него свои проблемы в голове. Он вечно такой….Давай трави дальше… - Михалыч успокаивающе похлопал Сеню по плечу.

*****
Конец первого периода.