sverhsistema : ЛАКМУСЫ (продолжение)

ВРЕМЯ ПАРАЛЛЕЛЕЙ

Старик Андрон не находил себе места в своей холодной и просторной зале Главы Города. Он давно уже позабыл, что такое спешка, нервы и чувство глубокой неудовлетворенности собой. Он кутался в старый плед, шмыгал покрасневшим носом, и хрипел от бессилия. От окна в кабинете до стола Андрон сосчитал четыре шага, от окна до двери – сто два, от двери до стола получалось девяносто три шага. Старик смотрел на часы время от времени, и чем больше минут убегало, тем сложнее было повернуть голову в сторону огромного, стального цвета, циферблата. Андрон был сгорблен своими годами, лишен волос и естественного своего голоса. Единственное, чем оставалось гордиться - это густыми белоснежными бровями. Старик постоянно облизывал указательные пальцы и приглаживал непослушные проволочные волоски. Он был очень высокого роста, когда-то в молодости Андрон с легкостью доставал до самых верхних высохших веток деревьев, вздыхающих в ветреные дни с тоскою по давно забытому шелесту своих листьев. Надо сказать, что усохшие кроны достигали трех с лишним метров в высоту. Точный свой рост Андрон так и не вычислил, потому, как находился в состоянии постоянного изменения, характерного для всех пластичных. И только в настоящий момент он пришел к состоянию полного затвердевания суставов, и даже боле того – их скручивания. Потому со стороны он был похож на длинного, поднявшего из последних сил над землей червя, образовавшего своим телом почти полное кольцо. Ему было тяжело носить себя на ногах, ему было трудно привыкнуть к вечному холоду за окном, и он не мог примирить себя с завершающимся циклом собственного существования. А теперь на его больную голову навалилось очень серьезное дело, которое нашло его в такой глуши… на самом краю его мира. Он измерял свой огромный зал уже не первый день. Старик Андрон находился в ожидании надвигающейся на его тихий город бури. Совет старейших – расы повелевающей, способной судить, позволять и прерывать существование, протягивать руку или выкидывать на обочину – собирался крайне редко… Настолько редко, что о подобных мероприятиях давно позабыли. А может быть, подобные Советы были секретом, или одним из тех сборищ, о которых предпочитают не знать даже самые любопытные. В любом случае, Андрон был оповещен о скором собрании Совета. А значит, деться было некуда. День назад ему в кабинет было доставлено письмо, в котором сообщалось следующее:
«Совет старейших прибывает в Ваш Город, как нам известно, тихий и далекий от глаз и ушей празднолюбопытствующих, холодный и отрезвляющий ум, защищенный таким мудрым и достойным Главой, как Вы – Андрон – пластичный. Ждите через три дня. Старейшие прибудут по отдельности, дабы не привлекать особого внимания. Они просят самую малость – обеспечить их местом, где можно задержаться незамеченными на неопределенный срок».

Старик подошел к окну и, помедлив, посмотрел на часы. Стальной циферблат показывал, увы, точное время – близился закат. Андрон глянул на дверь, она пребывала в покое, в отличие от него. «Что же придумать?» - в уме спрашивал он себя. «Когда явится сын?»- всплыла очередная мысль, и в дверь тут же постучали. «Каково предчувствие!»- подумал Андрон и хриплым голосом пригласил сына войти.
В зал вошло высокое существо, закутанное в серый балахон с капюшоном. Видны были только два больших горящих глаза. Пластичный мгновенно достиг окна, у которого стоял старик. Несколько легких шагов и Андрон услышал тихий голос у самого своего уха.
- Ничего не вышло, все задают вопросы, на которые мне нечего ответить.
- Ничего страшного, при таких условиях не мудрено не выполнить просьбу Совета, - Андрон вздохнул и сел в большое кресло у самого окна. Сын мгновенно оказался напротив, с другой стороны, присел на стул и, подперев голову руками, уставился в окно.
Андрон морщил лоб и приглаживал свои брови.
- Кто согласится оставить свой дом, да еще и на неопределенный срок без имеющихся на то веских причин? Я и сам бы с места не сдвинулся. Не понимаю, чего здесь ищет Совет, знаю только, что дело, должно быть, важное и секретное, удобное и комфортабельное жилье необходимо. И вот, учитывая сложившуюся ситуацию, я вспомнил о нашем доме. Он находится в отдалении от Города, достаточно далеко от глаз и ушей. Дом большой и просторный. Сколько в нем комнат, сын?
- Кажется, если не считать зала для гостей, четырнадцать. Комнаты побольше, поменьше, всякие – задумчиво ответило существо. – Но, если ты еще помнишь – там никто не появлялся уже очень давно. Кто знает, пригоден ли дом для проживания сейчас.
- Я помню, - прохрипел Андрон, - все помню. Вот потому я отправлю тебя туда, потрудись уж там, сын. Времени совсем мало, и нет более подходящих вариантов, чем этот. И свалился же мне на голову Совет! Как думаешь – мы расселим их, и на этом нас оставят в покое?
Существо оторвало взгляд от окна и уставилось своими большими черными глазами на отца.
- Нет. Думаю, ты все просчитал, и дом наш выбрал не случайно. Ты сам хочешь ничего не пропустить.
- Хочу, чтобы не было никакого Совета… вообще!
- Я имел в виду - хочешь все проконтролировать. Боишься чего-то?
- Здесь у нас покой и холод. Это место было таким. Оно должно таким и остаться. Совет еще никогда не проходил бесследно, понимаешь меня? А тем более, Совет, который хотят держать в тайне! Старейшие решают свои вопросы незаметно, в известных местах. Там, у себя. А здесь должен быть только покой. Но раз место выбрано, решения этого не оспоришь. И все, что я могу – это по возможности удалить эпицентр непонятных мне будущих событий как можно дальше от Города и постараться не допустить чего-то нехорошего. А для этого необходимо держать все под контролем. Хотя от старейших лучше держаться подальше.
- А я спокоен, - гордо заявило существо.
- Ты глуп, сын. На твоей памяти есть хоть один Совет? Или хотя бы одна встреча со старейшим?
Существо недовольно фыркнуло и отрицательно покачало головой.
-Такие встречи не забудутся, - продолжал старик, глядя в окно, - и не оставят тебя прежним. Старейших лучше опасаться. Эти создания слишком велики для нас всех.
- Значит, после этой встречи я буду готов получить имя?
- Конечно, нет, глупец! Ты еще слишком молод и гибок для того, чтобы получить свое Имя. Ты изменишься еще не раз, и кто знает, как повлияет на тебя Совет. Кто знает? Никто. Когда ты найдешь единственное для себя состояние – я пойму это первым, и ты получишь долгожданное имя. Но не забывай, что с того момента ты начнешь костенеть. И почему ты так ждешь этого времени? – старик попытался разогнуться, но у него не вышло. – Хотя я сам ждал. Не упусти этот момент, чтобы не остаться таким же, как я. Это весьма неприятно – еще помнить себя молодым, но уже видеть единственно-возможное отражение. Мы говорили об этом много раз. Потому оставим. Отправляйся в дом и постарайся привести его в надлежащее состояние. Завтра будет долгий день. Возможно, опасный. Кто знает, чем он кончится? Я жду всего.
Эти слова уже летели в след существу без имени, и последнее, что он услышал от отца, закрывая за собой массивную дверь «Не пугайся того, что увидишь завтра».
Безликое существо ушло, и Андрон, пригладив брови, укутался посильнее в плед.
- …Я буду готов получить Имя,- ухмыльнулся он себе под нос и повторил, уже не сдерживая печали, - …Имя!
За окном совсем стемнело. Город накрывали густые сумерки. Хотя место это «Городом» можно было назвать весьма условно – все же обитатели этого, почти оледенелого места, стремились к теплу единения.
Холодные серые глыбы были повсюду в этом месте. Только там, где удалось построить дома, веяло существованием. Суровым, скудным существованием. Не было никакой растительности, только серые камни. Зато они порой создавали причудливые формы, походившие на столетние деревья, с огромными стволами, которые можно обхватить лишь в несколько рук; перед глазами возникали миниатюрные каньоны и ущелья. Небо бывало голубым только в особо холодные дни. Все остальное время оно меняло цвет от черного по ночам, до свинцового днем. И ветер, сильный, порывистый ветер… Иногда он дул настолько сильно, что казалось размывал контуры глыб, домов, да и фигур обитателей этих мест. Кто-то рассказывал, что можно найти более теплые места, но перемещаться в этом мире было крайне сложно и опасно. Обычно, появившись в одном месте, его уже не покидали никогда. Только одинокие странники и скитальцы решались уйти. Одни добирались до самых окраин и возвращались обратно, в места, где начинали свое существование, пустыми и несчастными, другие не возвращались больше, навсегда исчезнув из памяти знавших их когда-то. Город Андрона был такой окраиной, где находили покой и приют все блуждающие. Андрон и сам был таким. Он появился здесь первым, когда-то очень давно, когда был гибким и не имел имени. Он пришел сюда, потому что слышал внутри зов, манящий все дальше и дальше. И сердце его успокоилось. Дорога оборвалась, и Андрон остановился. Это место было угрожающим, печальным, серым и слишком холодным, но, не смотря на это, обладало своей тайной, ради которой стоило дойти сюда и остаться – оно дарило покой, который когда-то искал, а теперь так оберегал одинокий Андрон. Однажды он понял, что состояние покоя – единственное возможное для него, и вот тогда возникло Имя, само по себе. Постепенно вокруг появились такие же одинокие, ведомые куда-то. Почти все они остались здесь. Покой нашел их, они обрели его. Спустя много лет, рядом с Андроном, ставшим Главой придуманного им Города, появился юный пластичный. Возник откуда-то, так же как и остальные. Он стал сыном, учеником и единственным, с кем старик говорил так много за последние годы.
Вдвоем они построили большой дом, вдвоем они уходили так далеко от Города, откуда многие просто не сумели бы вернуться. Они находили удивительные места, поднимались на самые вершины огромных вековых камней, там, где серый воздух становился плотным и вязким, там, где уже начинало казаться, что пространство – это завеса, которую необходимо прорвать, потому что за ней таится что-то иное. Андрон сидел на камнях у самой пропасти и, закрыв глаза, раскачивался на ветру, позволяя сыну наблюдать, как сам он изменяется. Маленький пластичный, зачарованный отцом, сидел, открыв рот…
Это были самые красивые моменты его существования, он становился почти бесконечным, он был самым гармоничным существом, настолько красивым, что вынести это мог только подобный ему. Тогда бывали дни, когда Андрон стоял, выпрямившись во весь свой рост, его существо оставалось неподвижным, тогда как оболочка медленно вращалась вокруг, принимала удивительные очертания. Иногда казалось, что Андрон сам с собой закручивался в спираль и простирался до небес. И тогда он, и его сын начинали слышать звуки (почти неуловимую благодать в этом мире), выстраивающиеся в невозможные мелодические рисунки. Они слышали музыку. Андрон учил, что это – единственное волшебство, случающееся с ними. Редкое и прекрасное. Он учил, что только бесконечное движение и изменение оболочки и внутренней сущности может позволить услышать звуки внутри себя, в собственных ушах. Но это закончится, как только пластичный поймет, что нашел свое состояние.
Это время осталось далеко позади, теперь Андрон затвердел и больше не мог разогнуть спину. А холод стал невыносимым. Все, кроме него, изменялось. И он не мог смириться с этим, потому что все еще помнил, как звучит музыка в самом сердце, как она заставляет меняться. Он помнил саму суть постоянного движения. Все еще скучал по себе прежнему, все еще грезил о чуде.
Старик Андрон сидел в кресле и думал. Он решал, как доставить непрошенных гостей в дом, как объяснить, что выполнить «самую малость» оказалось куда сложнее, чем, видимо, представляли себе старейшие. Он старался представить встречу, подготовить себя к тому, что увидит и услышит. А главное, Андрон гадал – что заставило старейших забраться так далеко? И что Совет так желает скрыть?

СЛАДКИЕ СПЛЕТЕНИЯ ХИЩНЫХ СУДЕБ

Алиса всегда долго говорила о работах, рассказывала о тех ассоциациях, что приходили ей на ум . Однажды она сказала:
- Я вижу в твоих картинах детскую непосредственность. Звучит не оригинально, но я очень искренна сейчас. Меня окружают обезумевшие люди, Виктор. А ты моя простая параллель с жизнью, которая мне иногда снится. Ты, твои картины, я. И мне это так нравится! Люблю смотреть твои рисунки, люблю видеть, как ты рисуешь, не люблю, когда ты начинаешь комплексовать, не выношу, когда ты ждешь похвалы, и просто обожаю видеть как ты искренне рад, что картина удалась! Обиделся?
Она улыбалась, я не обижался, скорее, ждал, что она рано или поздно перестанет улыбаться, говоря про мои творческие искания. Конечно, не было никакой выставки в отеле "Castle Inverlochy". Там отдыхал Гном. И за время отдыха продал две мои картины. Для этого ему пришлось потратить почти две тысячи долларов на два шикарных вечера с дорогими винами, закусками, небольшими презентами из России для новой знакомой пары из Австралии и пожилого господина из Киева. Гном усердно работал, весь отпуск рассуждая о постмодернизме, авангардизме и загадочной душе русского художника.
Было и кое-что еще. Моей Алисе исполнилось сорок два года, она увеличила наш разрыв до пятнадцати лет. Но я любил эту разницу в возрасте, я любил ее угасание и следы долгого одиночества на теле. И мне совсем не нравилось понимать, за что именно я демонстрирую любовь ко всему этому. Моя Алиса думала, что знала истинные причины наших отношений, что все именно так как я только что объяснил. Но она ошибалась. Я любил ее, так сильно как мог. Пусть я отдавал себя всего, чтобы лишний раз услышать в ее голосе подлинное восхищение, зато я делал это искреннее, чем все остальное. Меня устраивала точность. Необыкновенно легко было лежать у нее между ног, чувствовать ее запах и говорить о будущем рисунке. Как жаль, что она в это не верила.

- Привет! – Алиса стояла на пороге, уставшая и помятая.
- Привет. Устала? Давай мне сумку.
Она говорила хриплым голосом, наверное, весь день разговаривала.
- Устала. Весь день чертила эскизы. Нам же заказали просто шикарный дом. Я делаю чертеж и завидую, - она засмеялась,- глаза болят.
- Давай я заварю чай, смочу в нем вату и приложу к твоим векам? Сразу все пройдет, мой рецепт.
- Спасибо, я просто в кресле посижу, - стянула юбку костюма и осталась в пиджаке и трусиках. Устало плюхнулась в кресло, заулыбалась мне.
- Чем сегодня занимался мой бездельник?
- Алиса…-недовольно и лениво протянул я,- лучше давай я чай заварю.
Она молча смотрела на меня, а потом очень легко, как, между прочим, сказала:
-Сережа мне звонил.
- Гном что ли?- удивленно переспросил я.
- Да, он.
- Что рассказывал?
- У него умер отец, недавно совсем. Продал последнюю картину, твои деньги у него. Спрашивал о тебе, хотел встретиться, - тяжело вздохнула, - я пригласила его сегодня, после девяти. Не злись, пожалуйста, и встреть его как положено.
Я отошел в дальний угол комнаты, мы молчали несколько минут.
- Август на исходе, а на улице повсюду пух летает,- тихо сказала она.
- Не может быть. Он даже не позвонил.
- Ну, у вас ведь вышла ссора. Как он мог тебе позвонить?
- Я не знаю, я бы приехал, помог бы ему как-то.
- Не думаю, что ему нужна была чья-то помощь. Насколько я знаю, людям хочется, чтобы никого не было рядом со своей помощью, когда кто-то из близких умирает. У меня так было. Я точно помню, что меня даже тяготило внимание некоторых моих подруг. Виктор, Виктор, дорогой мой! Он придет сюда сегодня, вот и будь с ним как-то посдержаннее. Тем боле, что он мне сразу это сказал, может чтоб я с ним продолжила говорить. Он же догадывается, что ты мог меня попросить с ним не поддерживать никаких отношений.
- Ты меня опять поучаешь. Не надо, я сам все понимаю прекрасно.
-Только не начинай злиться, правда, завари мне чай.
Я отправился на кухню и долго пытался вспомнить лицо его отца.

Гном засиял с порога. Он немного осунулся, побледнел. Мы пожали друг другу руки. Алиса поцеловала его в щеку, соболезнуя и глупо, по бабьи, извиняясь. Но мое напряжение и стыд отступили. Гном был расслаблен, кровосос, про отца ни слова, кроме того, что на похоронах произошла удивительная встреча. Он сразу взял с нас слово, что на будущие выходные мы поедем с ним кое-куда.
- Место не более загадочное, чем сама Тамара, девушка, с которой я познакомился. Она знала отца, и этот факт меня как-то напрягает… да много чего напрягает… Но это не относится к делу. Алиса зачем-то захлопала в ладоши, радостно соглашаясь на «таинственное путешествие». Я злился. Она, как антенна, быстро уловила мои сигналы и оставила нас с Гномом наедине.
- Ты должен был мне позвонить!
- Я хотел, но как-то не вышло. Много хлопот было. Правда.
- Я чувствую себя виноватым, что ничего не знал и не был с тобой в этот момент.
- Не переживай, все к лучшему, друг, - это слово он просмаковал особо. – Я приготовил тебе немыслимую встречу с дикими и непривычными ощущениями, ты же гоняешься за ними пол жизни.
- Мне только остается поблагодарить тебя, - вспоминая забытые ощущения невыносимой благодарности, ответил я. – Говоришь, это редкий частный музей?
- Да, и на этом пока все. Познакомишься с ней, с Тамарой. Я, знаешь ли, чувствую рядом с ней страх. Настоящий. Она меня пугает и привлекает одновременно. Как только познакомился с ней, сразу подумал о тебе… почему-то… Она опасная, во мне просыпается кто-то чужой, когда мы вместе… или наоборот, я САМ… Сердце чувствует беду, - гаркнул он с хохотом, нехорошо глядя мне в глаза, - ждет знакомства с тобой, ну и с Алисой тоже.
- Секс уже был?- любопытный цинизм, зубастая улыбка в ответ, - ясно. Ну расскажи подробнее про нее и музей!
- Завтра, когда вернешься со мной в мастерскую и заберешь деньги. Сегодня не взял.
Гном жестко и, по-дружески, любовно, нагнул в меня в привычную позу и жадно впился в мое эго. Я отложил встречу с совестью и нищей свободой еще на какое-то время.