Арлекин : Замена ремней

Задушив его, я впадаю в ступор. Всё произошло слишком спонтанно, у меня не было времени спланировать свои дальнейшие действия.
Меня охватывает безотчётная тревога, иррациональный страх. Кто-то всё видел. Кто-то прятался там, за деревьями, или за холмиком, или на другом берегу, подглядывал, притаившись в густом кустарнике. Кто-то смотрел. Свидетель.
Раздаётся тихий шорох, я резко поворачиваюсь на звук. Никого. Сердце пульсирует в основании черепа, бешено колотится, гоня адреналин по жилам, нестерпимо давит изнутри на глаза. Дышать тяжело. Мощные толчки в груди.
Нужно успокоиться. Я впадаю в панику. Нужно взять себя в руки.
Треск позади, я быстро оглядываюсь. Никого.
Спокойно. Не паниковать. Здесь никого нет. Никто не видел. Здесь нет ни души.
Нужно сесть. Сесть и успокоиться. Перевести дыхание. Это дикий берег. Здесь никого не бывает. Никто не появится, можно не волноваться. Просто немного посидеть. Поделать глубокие вздохи. Замедлить испуганное сердце. Спокойно подумать... Нет, думать ещё рано, всё в тумане. Спокойно, главное, спокойно.
Я опасливо озираюсь. Никого. Сажусь на песок неподалёку от трупа и фиксирую взгляд на реке. Через пять минут высыхают вспотевшие ладони, через десять - дыхание становится ровным, мысль холодной. Плавно, сам собой, формируется план действий.
Ещё раз, на всякий случай, оглядевшись, я подхожу к телу, брезгливо берусь за его мёртвые ноги и тащу к лодке, пыхтя и отдуваясь, но уже не испытывая никакого страха, эту непривычно неживую груду мяса.
Толпа зевак на берегу, жадно запоминая детали, рассматривает изъеденный рыбами труп. Я среди них, сдерживая тошноту, стараюсь изображать такой же интерес.
Заметив в своей руке окровавленный скальпель, я в ужасе бросаю его на пол. Хрипя и кашляя, доктор ползёт к двери, скребя ногтями по паркету. На его губах лопаются розовые пузыри и пеной стекают на подбородок.
Что происходит? Я ничего не понимаю, я вижу только кровь кровь кровь на полу, на своих руках, на горле доктора.
Доктор царапает запертую дверь. Он пытается приподняться и снова падает, тихо шуршит домашним свитером, неестественно медленно подтягивает к себе руки и ноги, шевелится, цепляясь за жизнь. Под ним растёт бордовая лужа.
Он ещё дышит, тихо кряхтит, при каждом выдохе булькает кровь.
Что делать что что что мне теперь делать?
Как?
Как мне разобраться с этим? Почему? Что же я делаю?
Скоро кто-нибудь придёт. Его жена или дети. Кто-нибудь вернётся домой. Нужно что-то делать. Что происходит? Почему я здесь?
Доктор перестал дышать. Лужа продолжает расти.
Не могу сосредоточиться. Всё текучее, нестабильное. Стены дрожат, мебель наклоняется под разными углами. Двоящееся отражение комнаты в окне равномерными толчками вытекает на улицу. По полу идут волны, мёртвый доктор колышется на паркете под дверью. Всё ходит ходуном.
Меня тошнит. Вцепившись в спинку стула, упираюсь в угловатый письменный стол. Наклоняюсь, стараюсь дышать. Из груди к горлу подкатывает что-то тёплое, неразборчивое. Я задыхаюсь. Комната плывёт, доктор лежит неподвижно.
Нужно его заменить, нужно стать им, тогда никто не заметит, никто никогда не узнает.
Нужно спрятать доктора...
Брожу по дому, поднимаюсь по лестницам, прохожу по коридорам, открываю двери, вхожу в комнаты, спускаюсь по лестницам. Жизнь доктора должна стать моей жизнью.
Это трудно. Жизнь доктора больше похожа на игру. Дом ненатуральный, фанерный. На фотографиях изображены чужие люди, обои намалёваны прямо на стенах. Стены кажутся тонкими, картонными, хрупкими. От деревянных лестниц веет бутафорией.
Заменить доктора в жизни, спектакле, фарсе, постановке. Вести себя естественно. Чтобы никто не заподозрил.
Следователь задаёт вопросы. Я не могу на них ответить, я ничего не знаю. Картонные стены шатаются.
Скальпель! Чёрт, скальпель! Он всё ещё где-то там! Как же... Как можно было забыть! Нужно найти и стереть с него свои пальцы.
Искусственная лестница убедительно скрипит. Я спускаюсь в холл, ложусь на тахту. Комната встаёт на бок. Такая усталость, нет сил. Я больше не могу, что же это, почему это происходит со мной?..
Перевёрнутая улыбка следователя. Он наклоняется ещё, его глаза, добрые глаза, прямо напротив моих. Когда он вошёл? Он нежно улыбается мне: "Последняя чёрточка..." Я не могу пошевелиться, что-то держит меня. Это не следователь, это кто-то другой. Я сижу в кресле и не могу пошевелиться. Все люди смотрят на меня. Нет, это уже не следователь. Он вопросительно смотрит на старика в костюме. Старик кивает: "Приступайте к исполнению приговора". Я дёргаюсь, что-то лопается, я освобождаю руки. Что происходит? Я ничего не понимаю...
Я кричу. Ко мне подбегают, хватают за руки, крепко держат. В это время ещё кто-то торопливо меняет ремни на подлокотниках. Люди смотрят на меня. Старик отвернулся. Люди подаются вперёд. Свет вспыхивает ярче. Бьёт по глазам. Я их закрываю. Мне не страшно, потому что теперь я кое-что знаю о себе. Я беременна своей красотой. Я жду в темноте, но ничего не происходит. Только какой-то треск в голове. Хотела сжать её в руках, но новые ремни оказались крепче.