HЕФЕРТИТИ : Сеанс(Конец)

Вот начало

Каким же будет мой сегодняшний наряд? Итак, корсет. Их у меня дюжина. И все как на подбор. Вот в этом в своё время щеголяла итальянская графиня Катерина Сфорца, услугами которой частенько пользовался мастер Леонардо, благодаря коему её ехидная улыбка была всемирно растиражирована и названа загадочной. А этот принадлежал Еве Браун, по слухам так и не впустившей знаменитого художника-неудачника в своё лоно. А эти два - лучшие в коллекции Поля Готье, но сегодня мне не до них, ибо мой взгляд останавливается на великолепном экземпляре из крокодиловой кожи, специально сделанном под мою фигуру. Крокодиловая кожа это вам не какой-то латекс из магазина "Интим". Удивительно изящно. Мой красавец-корсет окрашен в бордовые тона, когда я в него облачаюсь и смотрю на себя в зеркало, то все сомнения сразу же отпадают - сейчас это именно то, что мне нужно. Что на ноги? Ответ очевиден, никаких туфель, никаких босоножек, никаких шнуровок, только сапоги, вот они, чёрные, блестящие, ботфорты в пол бедра, и конечно же высоченные каблуки с великолепными шпорами! Прекрасно, прекрасно. Теперь перчатки, кожаные, до середины плеча, тоже чёрные - красное на чёрном! Ааа, Ооо. Снова смотрюсь в зеркало. Что ж совсем не плохо.
Каким же будет мой сегодняшний дивайс? Смотрю на блестящие ряды наручников, ну нет, прошлый раз потеряли ключ и теперь они меня лишь раздражают, своей металлической бездушностью.
Щипцы, клещи, иглы - неуместны, уж больно клиент нервный, одно не точное движение и хлопот потом не оберёшься. Итак, на металл сегодня накладываем запрет.
Мой взгляд останавливается на испанском сапоге или ведьмином кресле, вещь старинная, конец двенадцатого века, в прекрасном состоянии, мне всегда становится не по себе, когда я думаю о том, сколько женских ножек было на нём изувечено. Подумав немного ещё, решаю, что баловать русского писателя достижениями святой испанской инквизиции, это не патриотично, уж лучше родная дыба. Вот она голубушка. Стоит. Всегда под рукой. Её подлинная история мне не известна, но, наверняка, она помнит много весёленьких сценок, ведь мои соотечественники никогда не страдали излишней щепетильностью. Увы, сегодня она вне игры, больно уж громоздка, сложна в настройке, одной мне точно не справиться. Но благодаря таланту русского народа, мне в голову приходит замечательная идея.
Что может быть прекрасней простой порки? Ответ очевиден - ничего. С души словно камень спадает. Порка - какое звучное, исконно русское слово. Никакая-то там флагелляция, а именно порка, почувствуйте разницу. Пусть флагеллируют западные демократы, своими убогими булвипами. А мы как пороли, так и будем пороть!
Итак, выбор сделан. Сегодня мы будем пороть Русского Писателя. Дело, безусловно ответственное, ведь именно ему скорее всего поручат сочинить нашу национальную идею.
Пороть-пороть. Осталось подобрать чем. О, для этого занятия мною тщательно составлена великолепная коллекция! Всё систематизировано и строго разложено по рубрикам - ремни, кнуты, плети, розги. Чего тут только нет. На любой вкус и размер. Почти каждая вещь уникальна.
Например, первым хозяином этого кнута, был донской атаман, который с помощью него лишал своих оппонентов зрения.
А этот, роскошный сыромятный бич из воловьей кожи, принадлежал Людовику Четырнадцатому, и скорей всего француз держал его в руках, когда говорил, что точность-вежливость королей.
Снова думаю о национальной идее, о том, что все-таки самый правильный выбор для русского писателя - розги. Возможно, что подошёл бы обычный солдатский ремень, со звездой на жёлтой металлической пряжке, но вот клиент уж больно респектабельный, вдруг подумает, что я его не уважаю, не ценю. Терять такого клиента крайне расточительно. Значит решено - розги. Беру их в руки, прутик к прутику, длинные, гибкие, надёжные никогда не подведут, не сломаются, потому что хранятся в специальном растворе, представляю, как они со свистом, рассекают воздух, потом кожу. Вздыхаю - опять надо будет себя сдерживать, а это неправильно, ведь удовольствие должно быть взаимным.
И тут я вижу свою старую помощницу, на вид совсем невзрачную плёточку, привезённую мне из страны пирамид. Она принадлежала одному бедуину и тот не хотел её продавать не за какие деньги. Я хорошо его понимаю, ибо после удара этой плёточки, любой, самый строптивый верблюд становился послушной овечкой. Кожу порвать этой плёткой нельзя, каким бы хлёстким удар ни был. Сейчас для меня это очень важно, ведь чтобы не случилось, тушка дорогого гостя, должна остаться в целости и сохранности. Крови быть не должно. Таков договор. Ну что ж, иди ко мне, моя любимица, иди ко мне, моя помощница.
Из душа раздаётся мурлыканье писателя. Поёт какую-то фронтовую песню. Мне в холодной землянке тепло. Прислушиваюсь. Слышу слова о том, что ему на день рождения, друзья подарили телеведущую в виде резиновой куклы. Всё таки, занятный народец эти писатели!
Стоп. А какой же наряд я предложу своему клиенту. Так вот же он! Чёрная форма офицера гестапо. Удивительно эротично. Думаю о том, что стремление к совершенству немецких нацистов нельзя не уважать. Говорят, что построенные Гитлером автобаны до сих пор лучшие дороги в Европе. А фильмы Лени Рефеншталь - эталон стиля и вкуса. Нет, всё таки наряжать русского писателя в полную гестаповскую амуницию дело слишком утомительное, да и размер может не подойти. Поэтому решаю ограничится только фуражкой.
Ну вот. Похоже, что всё готово. Пора на арену.
Захожу в комнату. Сажусь в кресло. Жду. Пятая сигарета это второе дыхание и мечта о чем-то большем.
Стук в дверь. Разрешаю войти. Входит. Из одежды только очки. Ручками прикрывает причинное место. Похож на призывника на приёмном пункте. Приказываю одеть фуражку и встать в стойку. Повинуется беспрекословно.
И вот картина. Популярнейший писатель, соль земли русской, из еврейской семьи, которая пережила сталинские репрессии и многого добилась при развитом социализме, теперь стоит передо мной, в позе догги-стайл, в просторечье именуемой раком. Голый, только очки на носу, да гестаповская фуражка оттеняет благородные седины.
Обхожу. Любуюсь зрелищем со всех сторон. Беспомощно свисают седые яйца. Говорю, что сейчас я хочу слышать правду и ничего кроме правды. Начинает наизусть читать монолог Пьера Безухова. Моя бедуинка со свистом впечатывается в дряблые ягодицы. Выступает горячий красный рубец. Делаю Рахманинова громче. Наношу удар, стараясь попасть между ног. Попадаю. Затягивает:
- Врагу не сдаётся наш гордый варяг, пощады никто не желает ...
Бедуинка начинает свой свирепый танец. Беспощадно проходится по спине, по жопе, по тощим ляжкам. Порет с оттягом, с вдохновением. Рахманинов разрастается. Клиент дергается, визжит. Пахнет козлом. Когда хлёсткий удар достигает промежности, начинает голосить:
- Бо-бо, бо-бо. Мальчику, бо-бо. Очень бо-бо.
Ещё удар и его быстрое причитание:
- Есть мраморный дог, с большим черным хуем, хуй такой большой, что тащится за ним по полу. Он может поцарапаться, таскаясь так за ним, и от одной мысли об этих царапинах у меня встает. Тут пёс сильно кусает меня за руку, а мой хуй аплодирует псу за такие добросовестные усилия. Мне хочется пососать большой хуй этого пса, я думаю, что на вкус он будет хорош, вероятно, на нем будет грязь, интересно думаю я, если дать псу крекер, он меня выебет? Но тут пес бежит прочь с моей рукой в зубах и я чувствую, что кончаю вечно.
Внезапная тишина. Закончился второй концерт. Гашу сигарету о крупно вздрагивающий круп. Клиент заходится в рыданиях. Надо успокоить. Снимаю фуражку и ласково глажу потные кудряшки. Всхлипывает и преданно смотрит в глаза. Всё хорошо. Вдруг вижу его вставший, свекольный, скользкий хуй. Блять. Об этом мы не договаривались. Жалобно скулит:
-Подрочи. Я заплачу.
Чувствую, как внутри закипает глухое бешенство. В этот момент мне на глаза попадается бронзовое распятие. Купила в Риме уже давно, у какого-то ретейлера за сотню евро. Вроде семнадцатый век, хотя конечно же подделка. Купила только потому, что мне очень понравился гимнаст. Такие сексуально-кокетливые изгибы по юношески стройного тела. Удивительно изящно. Ну что ж, похоже, что запрет на металл сегодня будет нарушен. Снимаю железяку со стены. Какой великолепный дивайс! Скорбная голова идеально ложится в мою ладонь. Ну держись, писатель. Стоп. Стоп. Стоп. Так я навсегда рискую потерять ценного клиента. Обильно поливаю сморщенный старческий анус лубрикантом и бережно ввожу Спасителя ногами вперёд.
Сначала хрипит, ругается, потом входит во вкус.
- Да. Да, бля. Аналь. Аналь меня, моя девочка!
- Слушаюсь ваше сиятельство.
Моя рука с распятием начинает двигаться с удвоенной частотой. Воет. Рычит. Думаю, а вдруг укусит? Но нет всё обходится.
Напоследок заставляю взять распятие в рот.
- Слизывай грехи своего народа.
Лижет тщательно, с наслаждением.
Прощается довольный и просветлённый. Спрашивает, когда ему можно будет прийти ещё.