RRRITA : ТРИ СТОРОНЫ МЕДАЛИ

ТРИ СТОРОНЫ МЕДАЛИ

«Господи, мой Боже,
Зеленоглазый мой!» (с)
Она сказала: «Сначала разберись со своими бабами». Не с женой. А с бабами. Так и сказала. Я даже выкручиваться не стал. Чего уж там.
Я вообще-то предложение сделал. Как положено. Выпил, конечно, для правильного куража. Купил цветов. Ведро роз. Тетка в цветочном ларьке ошалела. Сколько, говорит, Вам. Вот эти, – говорю. Сколько этих? – Да все. Все, что в ведре стояли, все и взял. Приехал к любимой. Цветы к ногам. И сам туда же. Выходи за меня замуж. Эффектно так получилось, главное – от души.
А моя любимая вместо того, чтобы обнять своими рученьками мою могучую шею, да залиться счастливыми слезами, да закричать в восторге: Да! Да! Да! – сказала: «Ты разве мусульманин, вторую жену заводить? И вообще разберись сначала со своими бабами».
Первое мое желание было – встать с колен и убраться отсюда навсегда. Второе желание я почти исполнил. Подобрал кое-как колючие стебли и размахнулся ими в отрытую балконную дверь. Не дала. В общем, успокоила. У нее это хорошо получается. Если честно, она могла бы при желании из меня веревки вить. Поэтому третье желание наступило почти сразу же.

«Дай же ты каждому,
Чего у него нет» (с)
Я действительно захотел разобраться со своими бабами. Ведь звонят и звонят, мешают, компрометируют всячески. Дуры надоедливые. Уже сто раз могли догадаться, что продолжения не будет. Если мужик тебе полгода отвечает, что сегодня занят, какие у нормального человека рождаются выводы? Вам надо все назвать своими именами и в лоб? Будет вам в лоб.
Первой позвонила Ритка. Ах-ах, она хочет долг за машину отдать, не зайду ли я к ней после 10, но не позже 12, а то ей завтра рано вставать. «Приходи, – говорю я, – в «Розу ветров». Выпьем, поболтаем. Нет, потом к тебе не пойдем. И завтра не пойдем. И никогда не пойдем. Деньги? Деньги можешь не отдавать». Ритка неглупая такая, поняла почти сразу. «Спасибо, Олег, ты хороший мужик».
Дальше было не все так гладко и комплиментарно. Во-первых, барышни соглашались на выпить и на «Розу ветров». Во-вторых, каждая считала обязательным и, главное, правомерным высказать мне некие претензии и упреки. Ольга, курица безмозглая, не удержалась от пошлого «все мужики – козлы» и «молодость мою загубил». Дурищи! Какая загубленная молодость?! Я кому-нибудь что-нибудь когда-нибудь обещал? Я даже нежных слов избегал произносить, «я тебя люблю» – Боже упаси. Дабы без иллюзий. У них ведь реакция моментальная: остался ночевать – наутро «я тебе, милый, зубную щетку купила и тапочки». Я всегда честно давал понять, что у меня есть семья, я ее люблю и берегу. Я объяснял, что женщин я тоже люблю, причем всех сразу. Моего большого сердца и жизнелюбия хватало на всех желающих. А сейчас вот все изменилось. Так-то, девушки.
Каждую следующую встречу я проводил все техничнее. Официант Коля, похожий на юного Пушкина, тактично, но с нескрываемым интересом наблюдал, как я вел прием. Барышни появлялись с часовым интервалом, словно по записи к стоматологу. Коля принимал очередной заказ и легонько улыбался, когда он дословно совпадал с предыдущим. Я из-за стола поднимался только в туалет. Выпить пришлось немало, но чувствовал я себя прекрасно. Вот, что значит – мобилизоваться.
В 11 запись закончилась. Я мысленно повесил себе орден, попросил Колю принести Чиваса и позвонил любимой. Я ликовал. Длинные гудки. Еще раз набрал. Не отвечает. Ну, ладно, спит, моя душенька. Да, душенька. Так я ее зову. Душенька моя ненаглядная. Да. Бешеный Петр звал свою Катю «друг сердешненький». И не сопли это сентиментальные. Любовь это. Уж сколько у царя девок было – тоже, кстати, от избытка жизнелюбия – всякого роду-племени, возраста и роста. А полюбил лифляндскую простолюдинку, царицей сделал, письма нежные посылал из поездок своих многочисленных. Вот и я письмо своей душеньке пошлю. Эсэмэску. В виде стиха японского, типа хокку.
Закрою глаза -
Любимую вижу.
Зачем открывать…
Когда я ставил последнюю точку, меня по плечу кто-то панибратски хлопнул. Я оторвал взгляд от телефона. У стола стоял Михалыч.

«Дай передышку щедрому
Хоть на исходе дня» (с)
Вообще-то мы ровесники, но так повелось, его все звали Михалычем. Он был владельцем стоянки, на которой я держал машину. Выпивали мы вместе неоднократно. Чаще выпивали в демократичных условиях на стоянке, в его голубятне, которую он именовал офисом. Очень удобно: машину поставил, а тебе Михалыч из «офиса» рукой машет: «Олег! Не зайдешь? У меня огурцы соленые, мать из деревни привезла. Настоящие, бочковые!» Случалось, выпивали и здесь, в «Розе». Семьями, однако, не дружили.
Михалыч сел, заулыбался. Улыбку Михалыча прихотливо украшала золотая коронка. «Третью стоянку открыл, мог бы уже зуб фарфоровый вставить»,- подумал я. Беззлобно, в порядке критики.
- Давненько не вижу твоего Круизёра.
- Сегодня поставил. Жену надо навестить. Выпьешь?
- Жену навестить.
- Развожусь я, Михалыч. Я за последний месяц 2 раза дома ночевал. Брехал про командировки, а вот сегодня решился поговорить. Надоело врать.
Михалыч выпил виски, закурил, подержал паузу.
- Сейчас все мужики при деньгах на модели ведутся. Старых жен – в утиль. Жизнь.
- Не угадал, Михалыч. Не модель. Не юная. Просто женщина. Но! Женщина необыкновенная. Женщина, каких не бывает, … а она есть.
Михалыч курил и слушал. Я был очень рад, что могу Михалычу рассказать о своей любви. Меня распирало.
- Понимаешь, она… настоящая. У нее все настоящее. У нее все эмоции настоящие. Ни капли фальши, искусственности, … гламурности этой. Я тут сидел, Петра первого вспомнил. Знаешь, что он говорил про жену свою? С ней, говорил, и дела можно обсудить, и на пиру повеселиться. Понимаешь? Мне уже 42. Надоело таскаться по бабам. Хочется, чтобы ВСЕ было в одном месте. Она мне и друг, и любовница, и … душа моя. У меня эрекция мгновенная, стоит только ее представить. Я советуюсь с ней по каждому пустяку. Я последний раз с мамой советовался, когда мне 9 лет было. Короче, зацепило меня по-настоящему.
Михалыч затушил сигарету. Взглянул. Каждый глаз по килограмму.
- Олег, молодца. Уважаю, ежели по-настоящему. Только что ты детям скажешь?
- Пуффх. Парни у меня взрослые. Все по-честному расскажу. Поймут. Материальной разницы не почувствуют. Отсутствие отца тоже. Я и так по командировкам все время. Якобы.
Михалыч опустил глаза в стол.
- Что хочу сказать. Я так не смог.
Он не сказал «не смог БЫ», он сказал «не смог». Значит, был сюжет. Слабак ты, Михалыч, – подумал я. Или не твоя женщина была, не твоя половинка. Найти свою половинку – великое чудо и счастье, как бы банально это ни звучало. Это почти физическое ощущение: без нее ты однорукий, одноногий, у тебя половина мозга, печени, сердца, наконец. Без нее не в радость ни-че-го. А с ней в радость любая ерунда. Картошку чистить вместе на ужин – счастье. Юбочки-кофточки ей выбирать – счастье. В кино сходить и после дружно фильм ругать – счастье. Когда, как дурак, стихи пишешь. И эсэмэски из туалета посылаешь, если день рождения у сына, и надо быть дома во что бы то ни стало. Когда знаешь, что она любит тебя всякого: трезвого и пьяного, больного и здорового, богатого и нищего. Ты это точно знаешь, она не умеет притворяться. Когда ты мчишься к ней вечером, как ошпаренный, разбрызгивая пешеходов и матерясь на бестолковых водителей, по тротуарам, на красный, под кирпич. Когда тебя, пробитого и прожженного насквозь, заливает нежность от ее прикосновений. Когда вам не оторваться друг от друга, и вы даже спите, обхватив друг друга руками и ногами. Не было у тебя такого, наверное, Михалыч.

«Дай же ты всем понемногу,
И не забудь про меня» (с)
Михалыч проводил меня до дому. У меня было легко на душе. Была уверенность, что я делаю все правильно.
Лифт.
Шестой этаж.
Дверь.
Кнопка звонка.
Табличка с номером 85.
Кнопка звонка.
Кнопка звонка.
Кнопка звонка.
Дверь лифта.
Кнопка звонка.
Дверь лифта.
Кнопка звонка.
Лифт.
Лифт.
Лифт.
Первый этаж.