Grizzly : Маленькая история

Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны.

Посвящается N

Я сижу на стуле напротив кровати и рассматриваю ее пальцы ног. Маленькие, узкие, прямые пальцы. Мне хочется потрогать их, но я боюсь ее разбудить. Я вглядываюсь в рисунок ступней – кто сказал, что линии жизни переплетаются только в ладонях? Ее ступни – само совершенство. Слава богу, это единственное, что совершенно в N.

Я вздыхаю и тихо-тихо встаю со стула. На цыпочках, чтобы N не проснулась, иду в ванную. Пускаю воду. Минут пять ищу пробку, чтобы закрыть слив, и как обычно нахожу ее в самом неожиданном месте – в дальнем углу шкафчика для всяких мелочей. Наливаю чуть-чуть пены – сегодня апельсиновая, похожая на это воскресное утро. Так же тихо, иду на кухню. По дороге останавливаюсь – N перевернулась на спину и теперь я вижу ее тонкие запястья и маленькую аккуратную грудь. Я захожу в комнату, из вазы на письменном столе беру тюльпан. Белый, из букета, который я вчера подарила ей вечером. Кладу тюльпан на подушку рядом с N. Не могу удержаться и легонько касаюсь губами уголка ее рта. Ресницы N вздрагивают, но она не просыпается. Я улыбаюсь, потягиваюсь как кошка, во весь рост, и иду варить кофе.

На кухне открыто окно – еще со вчерашнего вечера. Оттуда доносится чей-то смех, птичий гомон, запах булочек – их любит печь по утрам соседка с верхнего этажа. Я роюсь в шкафчиках, безуспешно пытаясь найти турку – почему-то в нашей квартире абсолютно все валяется не на своем месте. Ругаясь себе под нос, включаю чайник. Вспоминаю про набирающуюся воду в ванной. Со всех ног несусь туда, по дороге запинаюсь об косяк, теряю равновесие и в попытке найти опору, сметаю все с полочки под зеркалом в коридоре. Со страшным грохотом падают всякие баночки, скляночки, палетки теней, расчески и прочие штучки. Замираю, шипя от боли, и прислушиваюсь. Нет, в комнате все тихо. N спит.

Вода в ванной уже набралась, а пена собралась в путешествие по полу в далекие края. Закрываю кран. Торможу у зеркала. Хм, сегодня утром я чертовски хороша. Рассматривая свой правый глаз - он кстати немного другого оттенка, чем левый – прикидываю, принять ванну сейчас или сначала выпить кофе и покурить. Решаю съесть мандарин.

Требовательно свистит чайник. Наученная горьким опытом, зеркало обхожу медленно и осторожно. Кухня залита солнцем, на душе тепло и спокойно. Выключаю чайник. Беру из вазы на столе мандаринку, наливаю кофе в свою любимую кружку. У нас с N абсолютно разные любимые кружки. Та, из которой пьет она – маленькая изящная фарфоровая - даже не кружка, а чашечка. Или след чашечки. Моя - широкая, основательная, ярко-желтая – из которой так уютно пить горячий какао дождливыми вечерам, обхватив ее обеими руками.

Пахнет мандарином. Чиркаю зажигалкой, прикуривая первую утреннюю сигарету. Затягиваюсь. Дым проходит сквозь меня, смешивается с кровью и солнечным светом из окна – почему-то похоже на секс. Я отыскиваю на столе блокнот, из баночки на подоконнике беру карандаш и начинаю рисовать. Я художник. Четвертый год работаю в небольшом издательстве – иллюстрирую книжки для детей.

Я рисую N. Ее запястье на подушке - с едва заметной, чуть пульсирующей жилкой. Ее темные карие глаза – ведьминские, волнующие, зовущие. Длинные ресницы, в которых все время запутываются солнечные зайчики. Небольшую нежную грудь, животик, которого она немного стесняется. Смешная. И конечно, ступни, ступни и удивительно совершенные пальцы на них. Я рисую и рисую. Кофе кончается, третья сигарета обжигает мне руку.

Тушу окурок, откладываю карандаш и блокнот. Встаю из-за стола. Открываю холодильник. Готовить не хочется, поэтому беру йогурт. Напевая Би Би Кинга, подхожу к окну. Жарко.

Я стою у окна и смотрю, как в песочнице играют дети. Вот чья-то мамочка выступает в роли судьи в деле о формочках. А там воробьи, растаскивают горбушку хлеба на кусочки. Бабулька из дома напротив разламывает батон и кидает им еще. Двор дышит, шумит, живет.

Допиваю йогурт. Возвращаюсь в комнату. Сажусь на стул. И рассматриваю пальцы на ее ногах.