Франкенштейн (Денис Казанский) : День, преисполненный одиночества

Я стал бить ее молотком, лишь только она улыбнулась. Я знал, что дотерплю лишь до того момента, как увижу ее улыбку. Самую прекрасную на земле, самую милую и чистую, и бесконечно для меня ценную улыбку, которая никогда уже не будет принадлежать мне. Я знал, что сорвусь, потому что решил все давно, потому что был морально готов и поглаживал деревянную ручку инструмента одной рукой, разливая другой вино по бокалам.
Я бил.
Бил и кричал от отчаяния и злости, изо всех сил сожалея о своем безвозвратно уходящем счастье.
Бил и кричал.
- Сука! Сука! Сука!
Ее череп нежно ломался и хрустел, как яичная скорлупа, и пронзительно красная жизнь моей маленькой леди разукрашивала причудливыми созвездиями уставшую краску подоконника и пыльный пергамент обоев.
- Ты никуда от меня не уедешь! Слышишь! Сволочь! Это ты все испортила! Все! У нас было все…
И ее, маленькой леди, попытки закрыться руками от беспощадного металла, выглядели чересчур театрально и излишне трагично, как будто она до последней секунды играла в дешевом спектакле. И в глаза мне бросалась обвивающая запястье тоненькая золотая нить подаренного мною браслета.
Агония маленькой мисс была прекрасной. Недолгой и женственной, пьянящей, как горьковатый запах полыни. Из глаз на пол капала кровавая мэри. Прямые русые волосы страстно разметались по плечам. Худенькие детские ноги прощально разъехались в разные стороны, заставив сбиться к поясу черную ткань мини юбки И улыбка, та самая, ставшая последней, побудившая меня к действию, так и застыла на мертвых губах посмертной печатью.
Маленькая леди осталась сидеть на табурете, привалившись плечом к подоконнику, чуть облокотившись боком о кухонный стол. Маленькая леди умерла в шестиметровой кухне, под самозабвенное ворчание холодильника. Маленькая леди оставила меня одного, с липким молотком в руке, чуть пьяного и плачущего, глупого мальчишку, натворившего дел.
Она пришла ко мне сегодня с тем, чтобы больше никогда не приходить. В ее сумочке лежал железнодорожный билет в далекий сияющий город. В ее коридоре стояли собранные сумки. Маленькая мисс хотела на прощанье погладить меня по щеке и сбежать в полутемный подъезд, оставив после себя мучительный шлейф своих любимых духов «Dior».
Я смотрел в расчерченное штрихкодом кровавых потеков окно и думал, что у нас, конечно же, все могло сложится по-другому. Что мы, возможно, могли бы стать счастливыми здесь, в этот мрачном краю, если бы моя маленькая мисс не так сильно ненавидела все, что связано с ее отравленным детством. Если бы чуть-чуть сильнее любила наше с ней звездное небо.
Но она решила улыбнуться мне напоследок.
И теперь на память о наших поездках на море, у меня навсегда останется этот приятно оттягивающий руку молоток.
И недопитая бутылка вина.
И пустая сигаретная пачка с крошками табака.
И пальто с дырявыми карманами.
И в одночасье кажущийся пустым угольный город с квадратными метрами брошенного жилья, из которого она так хотела навсегда уехать.
И самый одинокий день в моей жизни.