Сергеев Сергей : МайнаВира

Пьер, юный парень, недавно затесавшийся в команду «Галатеи», присел на носу корабля и достал из кармана курительную трубку. Добротную, сделанную из корсиканского бриара, такие делали только в Столице. С деланным безразличием он пытался забить табак, в отличии от трубки одного из самых дешевых сортов, но рассыпчатые листья постоянно улетали прочь. Старик, сидевший на бушприте подвязавшись концом, ухмыльнулся и взял трубку у Пьера. Забил её своим табаком и, ловко сложив руки лодочкой, раскурил, после чего вернул её хозяину.
-Держи, этому долго учиться придётся, но коли решишь с ловом жизнь свою связать, то и это осилишь. – Он по-стариковски крякнул, и заулыбался чему-то, словно уже и забыл про существование Пьера.
Парень втянул в себя густой дум. Чудный был табак, не из дешевых. Может даже из Имперских сортов. Не прост был этот старик, бесстрашно сидевший на мачте, висящей в сотне метрах над землёй.
-Спасибо, - поблагодарил Пьер, - хотите я Вам такую же трубку достану? Я могу! У меня дядя мастером в Столице работает.
Так вот откуда у него такой экземпляр! А старик уже думал, что разбойничал парень и попросту стащил у кого-нибудь из Величественных особ. Понадеялся, что одним делом им по молодости пришлось заниматься… А трубка в руках старика, действительно была столь изношенной, что её возраст, пожалуй, был соизмерим с возрастом владельца. Её поверхность, выбритая тысячей ветров, лоснилась, отражая в себе частичку чистого неба. Края закоптились и больше напоминали огарок.
- Нет, я свою старушку никогда и ни на что не променяю. – Старый матрос пыхнул, густым дымом, и, усмехнувшись, продолжил. - Но за тебя я всё же продежурю сегодня.
Пьер немного удивился тому, что старик сразу понял, чего тот хотел, предлагая свои услуги. Едва попав на корабль, он в первую же ночь участвовал в ловле и был столь напуган, что целый день после не мог отойти от шока.
- Спасибо. Вы если что обращайтесь, у меня в каюте шоколад припрятан! – парень сверкнул глазами и на мгновения расплылся в доброй по-детски озорной улыбке. Сразу видно, что новичок. Не то чтобы тут всё были чёрствыми, заматеревшими мужланами, нет, но просто работа накладывает отпечаток…
Парень ещё немного молча посидел, болтая ногами, а потом не выдержал и спросил:
- А всё же почему Вы трубку не поменяете?
- Трубка, - глядя в поблёскивающую поверхность старого дерева, ответил старик, – это память.
Лицо его как будто стало моложе, глубокие, словно ножом вырезанные морщину, не исчезли, но стало менее заметны, а глаза наоборот, затуманились стариковской думкой. Он что-то вспоминал, и эти воспоминания пробуждали в нём живые чувства. Они не постарели, не потратили своей ясности, не превратились в сухой отчет о случившемся и невозвратимо исчезнувшем, а напротив, обросли тысячей деталей, оттенков, полутонов, покрылись мириадами тайных смыслов и только ему понятных знаков.
- Это длинная история, вряд ли она тебе будет интересна. – Набивал себе цену старый моряк, а сам уже был готов начать длинную повесть о своей жизни. Он даже знал с чего начать, ведь не в первый раз он собрался рассказывать эту историю. – Ну да ладно, чего уж тут. Слушай. Когда мне стукнуло тринадцать, был это тот год, когда чума обгрызла все провинции и даже жестокие меры Священного Союза Спасения не могли уберечь Столицу от приближающейся Чёрной Смерти. Я рос в то время в Оукхайме, маленькой деревушке в провинции Саарса. Отец был выпивохой, коих в той деревне было море. После того как шахты иссякли, зарабатывать стало нечем и мужской люд пошёл за заработком в города. Туда же подался и я. А что мне было делать? Еды в доме не было, мать всё отдавала сёстрам. У меня их было шестеро, а я вроде бы как уже подрос и мог сам о себе позаботиться. Я и позаботился. Кошельки у Величественных особ были толстыми, а руки у меня были ловкими. Иногда получалось не только себя прокормить, но и подарочков сёстрам приобрести. Многие барышни в то время потеряли свои украшения, призрев такого невинного ребёнка как я. Мать, конечно, понимала чем я занимался, но ничего против не говорила. А что тут скажешь, если отец ничего кроме как синяков ей не приносит? Но недолго продолжалась хорошая жизнь, однажды я допустил неосторожность, заночевав в пустующем дому графа Помпы, отправившегося на выходные в семейное поместье. Слуга, пришедший в ту ночь, тоже искал уюта и надеялся понежиться с какой-то крестьянкой на мягких перинах графской постели. Гнилой оказался человек! Нет, чтобы просто прогнать, а он стражей позвал и меня скрутили. С ним одним я бы конечно справился, а вот с Имперскими стражами… Меня повезли в Торнфольд. Знаешь что это?
Парень кивнул, сглатывая слюну.
- Ну вот, значит помнят ещё об этом… тогда нас гнали по всей провинции, заставляли собирать тела и сжигать их, чтобы Чёрная Смерть не приблизилась к Столице. И вот я – юный вор, использовавший прежде свои руки для греховного ремесла, стал руками Святого Союза. Рукой Господа. – Тут моряк ухмыльнулся, но как-то очень жестоко, с такой ненавистью, что Френку сразу стало ясно, что не сладко пришлось тому мальчишке, которым когда-то был его собеседник.
- А чума всё буйствовала. Запах горелой плоти уже впитался в мою кожу, и мне казалось, что он будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Хотя какие могли быть у меня мысли о будущем, если вокруг была смерть? А жить очень хотелось! Вопреки всему… Однажды, когда бесконечная вереница мёртвых селений прервалась широкой степью, я словно проснулся, узнав родные края. Мне уже исполнилось шестнадцать. И я был дома. Правда всё здесь было другим: старая мельница, на чьих крыльях мы так любили кататься с ребятами, стояла заброшенная, те самые крылья пришли в негодность, и даже река как будто текла медленнее. Мой дом стоял на отшибе. Ещё издали увидев провалившуюся крышу, я понял, что надеяться не на что, но всё же что-то ещё теплилось в груди. И не зря. В доме я нашел свою старшую сестру Лизу, она была больна: безжалостная рука Чёрной Смерти уже коснулась её. Она рассказала, как одна за другой умирали сестры, потом не выдержала мать. Не просто похоронить своих детей. Отец так ни разу и не появился. В тот день мне разрешили переночевать с сестрой, а не в переездном лагере, знали, что я никуда не убегу, ведь мы подходили к Столице и часы моего служения истекали со дня на день. А утром сестра скончалась. Я закопал её рядом с остальными. Нужно было торопиться, чтобы никто из надсмотрщиков не заметил этого. Трупы полагалось сжигать, но не мог же я сжечь свою сестру?! Она осталась лежать там, за домом, где была похоронена вся семья, кроме отца, который и частью семьи-то никогда не был, и меня, отрубленного ломтя, скитающегося по больной земле.
Не знаю, что случилось, может и вправду меры, предпринимаемые нами помогли или что-то ещё, но чума не коснулась центрального округа, жившего прежней жизнью, не чувствовавшего даже нужды в продуктах, так как у Империи тут же началась торговля с соседними землями Архона, которого чума не коснулась.
Нам подарили свободу, но запретили появляться в Столице. Размечтались! Едва я освободился, как тут же начал восстанавливать старые связи. Многие из моих дружков, деливших со мной хлеб в пору моего становления на улицах, перебрались в Столицу во время чумы. Хватило им ума не попасться в лапы стражей. У одного был ломбард, у другого пивнушка в порту, кто-то даже стал чиновником... наш брат нигде не пропадёт. Тогда я начал прислушиваться к тому, что говорили моряки, останавливавшиеся в пивнушке у Хромого. И ведь очень интересные вещи рассказывали! Правда, правды в их рассказах было на ломаный грош, но вот в историю про молнию, пойманную в заговорённую колбу, я поверил сразу. Видел я в путешествии по провинции, как колдуньи ворожили, и как дух умерших прятали в сосудах, а молнию-то и подавно смогли бы поймать. Просто, наверное, не думал об этом никто. Глупо ведь, согласись? Ай, не поймешь ты! Молод ещё и не помнишь мира без этой силы. Смекнул я тогда что к чему, понял, что найдут умельцы применение этой силище. Вот и отправился я тогда с моряками на Восток. Так, подай-принеси, палубу отдрай, да так чтоб русалка облысела, гальюн вычисти, чтоб блестел не хуже чем рында . Но скоро втянулся и даже забыл немного о цели своего путешествия – понравился мне дух морских странствий. Но приближаясь к восточным землям, всё яснее прорисовывался план дальнейших действий: найти колдунью, словившую молнию, и дознаться до её секрета. Доплыли мы тогда до берегов Азарии… Поистине странный мир! Я тогда чуть не поседел, когда увидел великанов, носивших на выпирающих далеко вперёд зубах целые деревья. У них они слонами называются, а по мне так сам Хур, вырвавшийся из преисподней! До сих пор мороз по коже, хотя и знаю, что они безобидны, и ездил верхом на них не раз, а всё равно не по себе как-то. Полгода я тогда промотался в поисках злосчастной колдуньи. Много насмотрелся за это время: видел старцев, столь сильных, что молодым парням фору давали, видел мастеров, что ртуть в золото превращали и многое другое. Тебе сейчас уже не в новинку полёты, а тогда не было ещё летающих кораблей, таких как этот. Много позже я технологию придумал… - тут он осекся и немного спешно продолжил, а юноша лишь усмехнулся про себя, заливает мол старик. – Когда я в первый раз увидел взметнувшегося ввысь человека, на волшебном ковре, я в сотый раз лишился способности мыслить. Одно чудо за другим представало предо мной, пока я не увидел молнию, заточённую в зеленоватый сосуд, коих полон наш трюм. Это было самое прекрасное, что довелось мне когда-либо видеть. Могучая сила, свободная по своей природе металась внутри колбы, заливая ярким светом всё вокруг. Я не знал для чего мне это было нужно, но я решил, во что бы то ни стало заполучить секрет чудо-сосуда. Ох, и вредная же была колдунья! Сколько заклятий на меня накладывала, пока не поняла, что я не сдамся, и не взяла меня в ученики. Нелёгкое это дело быть подмастерьем у вредной старой ведьмы! А она ведьмой была, это точно тебе говорю! Помню, как-то раз послала она меня за сургмнхелом. До сих пор выговорить не могу! А какого было объяснять это туземцам? Они ж меня чуть не съели, братец! А потом ещё на дочери вождя женили, ноги еле унёс… - тут старик, поднял голову и медленно втянул в себя сырой воздух, потом засунул в глубокий карман трубку, явившуюся причиной столь просторного повествования, и тихо произнёс, - чудная сегодня будет гроза!
А потом молодецки, с такой силой свистнул, что не только вся команда услышала этот звонкий свист, но все, кто находился сейчас в сотне метрах под кораблём, разрезающим воздушное пространство.
А молодой парень, не увидев никаких признаков надвигающейся грозы, решил, что старик просто дурачится или окончательно выжил из ума. Он ещё не знал, что этот старик, которого все называют просто отцом, никогда не ошибался в вопросах, касающихся его дела.
Ночью была гроза. (продолжение следует?)