реджина дубовец : ЮБИЛЕЙ

Глафира Сидоровна Золоянц, старушка восьмидесяти лет, доедала праздничный обед, сготовленный по случаю вчерашней пенсии и сегодняшнего своего юбилея. Доемши праздничное второе в лице смачно улыбавшегося пельменя, Глафира Сидоровна поставила тарелку на стол и отправилась полощить рот.
Набрав из-под крана стакан, старушка сделала глоток, убедилась, что содержание хлора не превышает допустимых норм, набрала в рот воды и начала выполаскивать остатки еды из межзубных пространств. Пространство было всего одно, потому что зубов насчитывалось всего два, и процедура оказалась непродолжительной
- Чху, апять пильмени с кастями, - пробурчала Глафира Сидоровна, сплевывая воду и языком доставая из-за щеки что-то острое и твердое.
Острое и твердое явилось глазам Глафира Сидоровны в облике половинки предпоследнего зуба.
Старушка укоризненно поцокала языком: "Ц-тц-тц". Потом присела на диван. Недолго, но сильно попереживала. Подошла к телефону и набрала "03".
- АлЕ!!!!.... АлЕ!!!... Скорая???.. Приязжайтя скарее!!.. Что случилося? Зуб у мене сламалси!! Вот что случилося!... Падаждите.. К какому такому штаматолагу?? Ить мене делать еще нечига... К штаматолагу.. Приязжайтя, я вам гаварю!! Я ждать ни буду!!!... Мене девяноста гадов, куды ж я на прием к штаматолагу???.. А вы знаитя, чаво в таком возрасте ат патери зуба может случица???... АлЕ!!!!..... АлЕЕЕЕ!!... Чху ты... Никаких силав нет...
- Нет, эта жеж нада... Чилавек умирает, а ани.. Изверги.. - пыхтела Глафира Сидоровна, набирая другой номер. - Аль.. АЛЕ!!!! Марь Петровна! Ты представь чаво!!!...
В уши Марь Петровны Глафира Сидоровна вылила все свое горе и возмущение. Следующим стал Василий Федорович, заявивший, что и с полуторами зубами жить вполне можно, и что по крайней мере он так и делает вот уже шашнацть лет.
- Дык у тебя ж челюсть-та вставнаааая, - упрямилась Глафира Сидоровна, не желая признавать пустячность произошедшего. - А у меня-та! Предпослеееедний!!!!... Как эт ну и что???? А вот то! Вот то, что я прям счас памру ат несварения недапарежованной писчи! А? Как тибе? - обрадовалась она, но Василий Федорович уже отзывался в трубке короткими гудками.
- АлЕ! Татьян Михална, - не унималась старушка. - А у меня горе-то какооое!!!....
Татьяна Михайловна проявила бОльшую лояльность к несчастью Глафиры Сидоровна и поэтому разговор с ней был особо приятным. Успокоившись советами не пить холодного, не есть сладкого и не жевать той стороной, с которой имел наглость сломаться зуб, Глафира Сидоровна, еще немного поплакавшись, распрощалась с собеседницей.
- Ну вот ведь есть же прекрасные, добрые и отзывчивые люди, - размышляла вслух Глафира Сидоровна, сидя в кресле у телефона. - А ведь я всегда знала.. Татьяна Михайловна очень завсегда великодушна. Ну вот ничаво плахова пра ее не магу сказать... Нет-нет, ну очень хароший человек...
Глафира Сидоровна зашла в ванную, выкинула осколок зуба в раковину, выпила стакан холодной воды, полуторазубо улыбнулась зеркалу и направилась к серванту. Там к юбилею у нее был припасен мешочек шоколадных конфет.