ли : уснула в маршрутном такси

Отвратительное заплывшее жиром тело предположительно женского пола с красными щеками и тонущим в них носом, воплощенная смерть эстетики.
Короткие черные волосы, маленькие закрытые глаза с размытыми следами синих теней, бескрайние просторы рыхлой плоти, свисающие с сидения. Облупившийся красный лак на маленьких толстых пальцах, сжимающих ремешок черной кожи.
И отвратительное сопение.
Противоестественное сопение. Иногда срывающееся на
храп.
Не менее отвратительный.
Не менее противоестественный.
Он царапал нервную систему, как царапает слух скрип ластика по стеклу. Он оголял нервы и замыкал их, оголенные и незаземленные ни хуя.
Ее ненавидела вся маршрутка. 15 человек объединяло отвращение к этому существу с чертами жабы и одеждой среднестатистического человека. А оно сопело, как ни в чем не бывало.
Дорога за окном странным образом переставала существовать. Весь мир сжался до размеров жирной глотки и пульсировал ритмично хлюпающими вдохами и выдохами. Это дыхание было занозой, кнопкой, на которую я случайно сел и не могу встать.
Сопение, казалось, было вечным. Оно не прекращалось, удивляя широким диапазоном частот и оттенков уродства. Оно лилось страшной, пронизывающей пространство, симфонией вечного мещанства и разложения.
Оно выворачивало наизнанку, развиваясь на монотонном крещендо и обрушиваясь апофеозными залпами животного храпа.
Ее рука держалась за поручень, и иногда пальцы-сосиски, забывшись сном, расцеплялись, и, выпуская железный стержень, неестественно повисали в воздухе на несколько секунд.
Красное лицо было усеяно маленькими жирными капельками пота.
Казалось, тонкие, как тараканьи усики, брови вот-вот растекутся едким ядом, который мог бы запросто угробить сотню Моцартов и тысячу Ев Браун.
У нее не было шеи, подбородок простирался на несколько миль вниз, а живот не позволял сдвинуть ноги.
Но главное
это
сопение.
Я слышал его уже не ушами.
Кожей.
Блестящие от липкой слюны губы еле заметно подрагивали, издавая эти парализующие разум звуки. Один затактовый вдох, безжизненно повисшая рука и лейтмотив повторялся. Пару раз она открывала маленькие водянистые глазки. Пустые ржавые ведра.
Невыносимо.
Я вытащил ствол и ебанул в эту мерзкую студенистую рожу.
Финальный аккорд пронзительного визга и концерт окончен.
Посопишь мне еще, сука.