Ammodeus : Правила поношения

хотите верьте - хатитя нет
земля пахнеt смертью
мальчик дал обеt
БЕZS!SМЕРТИ-Я;)~
(с) 13.13."КОТ"
20-05-2008 17:25

Каждое утро Вениамина Лепешкина начиналось одинаково и никакие погодные условия не могли этому помешать.
Вениамин выходил на балкон, протягивал руки в - пасмурное ли, безоблачное ли, - небо, посылал первое проклятие и ждал, когда оно к нему вернется.
Иногда проклятие рикошетило почти сразу и тогда он еле успевал добраться до стенки и стукнуть в нее. Вдовствующая по соседству Валька Малахова, по существующей договоренности, открывала своим ключом дверь в его квартиру, привычно усаживалась в накрытое попонкой с золотыми львами, продавленное кресло и смотрела на Веню. Вениамин тихо хрипел на диване, поглядывая изредка на Валю и в его черных, разлившихся среди пожелтевших белков, зрачках вспыхивали серые искры надежды, муки и бешенства. Валентина, понаблюдав за Вениамином пару минут, шла на кухню заваривать кофе, а потом пила этот кофе, глядя на подрагивающее тело Вениамина с прижатой к сердцу ладошкой. Валя ответственно относилась к своим обязанностям. А обязанностью этой было вызвать «скорую», если бы Вене вдруг повезло и нужно было бы констатировать его летальный исход.
Случалось, что проклятие, запущенное Вениамином, делало несколько кругов над городом (а то и областью) и настигало его уже под вечер. У Вени хватало печенку или желудок и тогда он в одиночестве лежал на диване и растворял эхо проклятия бутылкой минералки в потной руке, уставившись полумертвыми глазами в телевизор.
Но чаще всего проклятие просто растворялось в тропосфере и это было самое обидное – он так никогда и не узнавал, был ли град в Арабских Эмиратах, авиакатастрофа в Африке или очередная стрельба в какой-то американской школе его заслугой…
Однако Веня не был мизантропом - единственным человеком, которого Веня не любил, был он сам. Да и себя Веня не любил не потому, что считал себя плохим человеком.
Просто Вениамин очень хотел умереть.
Но не мог.
Как же он устал убивать себя…
Впрочем, убивать себя традиционными способами Вениамин почему-то не хотел. Он выбрал трудный и мучительный путь - пробовать на прочность свое тело заклинаниями, проклятиями и поношениями - в надежде, что однажды какое-то из них пробьется в сердцевину его тайны и изменит Божий план…
…Валя знала тайну Вениамина – балкон-то ее рядом находился.
- Что ж ты с собой делаешь, Лепешкин? – однажды летним вечером спросила она, забирая у Вени очередную пустую бутылку минералки. – Угомонись - ничего у тебя не получится, это же ясно. Мазохизм какой-то дурной, а не жизнь…
- Уйди, Валька, - простонал Веня и тяжело поднялся с дивана. – Это вопрос принципа. Или я его, или он – меня…
- Да конечно! - хмыкнула Валя. – Уж ты его, ага… Совсем сдурел? Посмотри, что от твоих поношений делается – люди гибнут, инфраструктура страдает…
- Чего-чего? – удивился Веня. – Ты откуда такие слова знаешь?
- Я много чего знаю, Лепешкин, - поджала губы Валентина. – Знаю, что печенку на ливер изведешь, сердце у тебя уже в рубцах, как фарш, а почки, как чернослив - но все равно по утрам вместо зарядки будешь с балкона срать на весь мир, да?
- Буду, Валюша, буду, - вздохнул Вениамин. – По закону больших чисел это должно случиться. Или замешкается он, или пропустит мимо ушей и - хоп! Я - покойник…
- Дурак ты, Лепешкин, - вздохнула в ответ Валя. – Давай я тебе котлеток сжарю? С гречкой и салатиком летним…
- А давай, - согласился Веня. – Мне перед смертью силенки-то понадобятся…
- Ой, дурак… - закатила Валя глаза и направилась на кухню.
…Котлетки удались, и недельной давности пиво (Валентина порывалась сбегать за свежим, но Вениамин не отпустил) ласкало им чуть обожженные перцем глотки.
- Лепешкин, а ты жениться не пробовал? - спросила уже по-ночному размякшая Валентина.
- А на кой? – лениво отозвался Веня. – Я, пока сдохну, с десяток жен могу пережить. На хрена мне эти стрессы и расходы?
- Блин, Лепешкин, - подалась Валя вперед, отодвинув грудью пустую тарелку. – А с чего ты вообще решил, что бессмертный?
- Я обет дал, - строго ответил Вениамин и выпрямил спину. – Обет бессмертия.
- Это как? – с искренним интересом спросила Валентина.
- А так. Как рыцари обеты давали, или отшельники святые. Обет безбрачия там, или молчания. Обязательство то есть. А я обязался не умирать.
- И что теперь? – Валентина поправила грудь.
- А то… Поскольку Бог обязан обеты у себя где-то там регистрировать, то такой обет автоматически превращается в завет.
- Ветхий, что ли? – блеснула эрудицией Валя.
- Сама ты ветхая, - схамил Веня. – Завет – это как договор. По-библейскому. То есть я и Бог договорились, он будет следить, чтобы со мной никакой хрени не случилось со смертельным исходом.
- А ты чего обязался?
- А я – ничего, - поправил себя на стуле Вениамин и погладил себя по животу. – Котлеток не осталось?
- Так ты что, типа киданул Бога? - округлила глаза Валентина. – И нету котлет больше…
Вениамин поморщился.
- Типа того… Но я нашел себе лазейку! Понимаешь, Валюха, Бог не может дать мне умереть естественной смертью, но может позволить умереть сверхъестественной…Я так думаю…
- А это еще как?
- С помощью проклятий и поношений. Ты ж в курсе, что все поношения, сделанные человеком, к нему возвращаются?
- Слышала, слышала, - покивала Валя. – Так ты…?
- Ага. Экспериментирую.
- Не, ну ты все-таки дурак, - убрала Валентина грудь со стола и откинулась на спинку стула. – Боже, какой дурак…
- Не знаю я, Валя, - вдруг очень серьезно сказал Веня. – Может, и дурак.
- А просто обет свой похерить ты не пробовал? – чуть охрипшим голосом спросила Валентина и опять подалась вперед.
- Да ты что! – вздернул подбородком Веня. – Я ж – православный…
- А, ну да-да, - опять покивала головой Валентина. - Это ж так по-нашему – с дубом бодаться…
- Что-то вроде того…- вздохнул Вениамин.
- Лепешкин, - мягко выговорила Валентина и вдруг легко, но цепко взяла Веню за руку. – Женись на мне, а? Я ж не старая еще, могла бы и родить…
- Да, со мной тебе вдовой опять не стать, - хмыкнул Вениамин. – И, глядишь, деточки бессмертными окажутся… Хитрая ты, Валька… Может, котлет еще набодяжишь?
Валя молча отпустила руку Лепешкина и вышла из комнаты…

…А наутро Валентина прибежала на стук в стену.
- Кончаюсь я, Валя… – жмурясь от боли, прохрипел Вениамин с кривой, как разрез пьяного хирурга, ухмылкой. – Твою мать… Чует мое сердце – кончаюсь…
Валя прижала ладонь к губам.
- Тише, Венечка, - шепнула она. – Хватит… Отпроклинался…
Вениамин изогнулся вдруг всем телом, а потом обмяк. Валя убрала ладонь с его рта и Веня в последний раз открыл глаза и не было в них больше черного половодья муки и бешенства, а одна лишь надежда и догадка.
- Неужто… все? – прошептал он и ребенком вцепился в руку Валентины. – Это… ты…? Что… ты… сделала?
- Ничего, Венечка… Ничего. Просто помолилась. - Валя поцеловала скрюченные пальцы Лепешкина. – Попросила его… За тебя…
- Ты-ы-ы-ы? – тоненько провыл Веня, приподнимаясь на локте.
- Да, - сказала Валя. – Ты приготовься… Сейчас уже…
Вениамин упал на спину, не отпуская руку Валентины - черты его и без того гладкого лица стали совсем мягкими и лишь черные глаза с тоской смотрели на Валю.
- Прощай, Валюха, - прошелестел он. – И прости меня…
Глаза его посветлели и остановились - Валя закрыла их и поцеловала, потом сложила руки Вени ему на груди, поправила плед в его ногах и вышла на балкон.
- А теперь меня забери, Господи, - прошептала она, ломая страх. – Как уговаривались…
И балкон вдруг накренился и повис на арматуре – будто невидимая рука ударила по нему, вываливая Валю из него, - и Валя вцепилась в перила, но лишь на мгновение, а потом отпустила их…