Линуар : Выкидыш.

Дверной звонок противным набатом прогремел в приёмном покое второго акушерского отделения. На часах было 22 часа тридцать три минуты.
- Блять! Это какую же такую суку к нам принесло на ночь глядя! – акушерка Марь Иванна рассерженно бросила ложку в тарелку с больничным ужином, - девки сгоняйте посмотрите что там.
Её обращение было к двум молоденьким студенткам практиканткам мед училища. Девушки покорно поднялись со своих мест. Прозвучал повторный звонок, что означало срочность происходящего.
- Ладно, доедайте. Я сама.
Марь Ивана, женщина невысокого роста с крепким деревенским телосложением и неопределённым возрастом от сорока до пятидесяти неохотно поднялась и направилась… к зеркалу. Взбив начёс на затылке, подведя и так нарисованные чёрным карандашом глаза и, накрасив ярко красной помадой пухлые губки, она многозначительно произнесла:
- Там сегодня молодой доктор дежурит, надо соответствовать!
Прозвенел третий звонок, длившийся более минуты.
- Иду! Иду! Поссать уже нельзя!
Практикантки, как воробушки на веточке, перешёптывались и похихикивали. Марь Иванна открыла дверь, соединяющую две приёмные первого ( чистого в простонародье) отделения и второго акушерского, куда обычно кладут беременных с плохими анализами или на выкидыш (прерывание беременности в поздних сроках).
- Ну, наконец-то! Припёрлась! - акушерка другого приёмного отделения была как две капли воды похожа на свою коллегу с той только разницей, что начёс под колпаком был повыше, да раскраска поярче. Хотя куда уж ярче. Поговаривали, что в давние времена они «не разлей водой» были. А потом кто-то кому-то любовную дорожку перебежал. Предмет обожание обоих уже давно канул в лету. А ссора до сих пор в силе.
- Чё тут у вас? – недовольно фыркнула Марь Иванна.
- По вашей части. Начавшийся выкидыш на двадцатой неделе предположительно. Обменной карты нет. Открытие 7-8 см, так что скоро родить может.
На кушетке корчилось астеничное создание лет пятнадцати с едва наметившимся животиком, который теперь был похож на надутый мячик. Было видно, что к подобным издевательствам над своим организмом она явно не была готова.
- Когда это кончиться? – сдавленным голосом произнесло существо.
- Когда родишь тогда и кончиться. Давай поднимайся, пойдём в нашу приёмную. Побрить тебя надо, как полагается, - Марь Иванна подняла девчонку с кушетки.
- Да я уж всю грязную работу за вас «мадам» сделала, пока вы там у себя на личике марафет наводили перед молодым доктором, - акушерка первого приёмного ехидно уставилась на акушерку второго отделения.
- Ну и дура! – ответила ей Марь Иванна и поковыляла со своей спутницей в отделение.
- Вы её в предродовую положите и по назначению спазмалитики, а я через пару минут зайду. Тут на криминальный аборт похоже. Надо её родителям звякнуть.
Молодой доктор приятной славянской наружности, что сейчас случается редко в наших роддомах всё больше «…яны» или «…дзе», с уставшими зелёными глазами печально проводил взглядом скрывшуюся за дверью парочку.
- Что же ты милая, сучка подзаборная, с собой сотворила то, а? – Марь Ивана на ходу вытащила из стерильного бокса ночную рубашку и, как получилось, напялила на девушку.
- Я ничего, ничего не делала, я даже не знала, - всхлипывая, причитала первородящая.
- Как это не знала? У тебя же ребёночек в животе шевелился пол года, а ты не знала!
Практикантки постелили кровать и помогли уложить девушку. Марь Иванна набирала в шприц жёлтоватую жидкость из ампулы, и продолжала свои нотации.
- Вот видно же, что ты из приличной семьи. Не цыганка из подворотни, которые рожают, как в сортир ходят. Как же это не заметила? А мамаша твоя куда смотрела, что у дочки месячных нет?
- Я, я самостоятельная. А родители с братиком на даче с весны живут, чтоб мне учиться не мешали. Я в экстернате учусь. У нас программа сложная, - сквозь рыдания и стоны выдала девчушка.
- Хорошо там вас в экстернате учат! Вон как заучили! Расслабь ручку, сейчас полегче будет.
Облегчающая существование жидкость потекла по венам и рожающая немного затихла в полузабытьи.
- Ну, теперь можно и доужинать! – с облегчением произнесла Марь Иванна., - На всякий случай надо родовый набор подготовить. Вы тут всё разверните, а я пойду котлетки с картошечкой подогрею.
Стоящий на столе в буфете флакон со спиртом Марь Иванна убрала в сейф. Злоупотреблять перед родами она не любила. Привычка относиться к своей работе ответственно выработалась годами. Конечно, позволительно пропустить пару стопочек спиртику разведённого сиропчиком , но не перед родами. Приятное застолье и байки про акушерскую жизнь, которые практикантки слушали открыв рты, прервало мощное рычание рожавшей.
-Та-ак! Началось. Не тужимся! Не тужимся! Дышим, дышим, моя хорошая! – Марь Иванна подскочила в родовую, - Девки звоните в ординаторскую и педиатру. Рожаем.
Ученицу экстерната Марь Иванна легко, словно пушинку перенесла на своих натруженных руках на «Рахмановку» (похожая на гинекологическое кресло кровать для родов). Рядом на передвижном столике лежал разобранный детский набор. Зачем Марь Иванна его раскрыла, было не понятно ей самой. Плод в двадцать недель можно и в лоток принять. Но ей хотелось продемонстрировать правила приёма родов перед студентками, которые смотрели на неё, корифейку акушерской практики, как на богиню. Раздвинув ноги рожавшей девчонки, стало видно головку плода, показывающуюся в половых губах на схватку. Марь Иванна твёрдой рукой в перчатках залезла во влагалище.
- Чё то тут не пахнет двадцатью неделями. У тебя когда месячные последний раз были «пиздося ты головастая»?
- Не помню! Ы-ы-ы!
- Та-ак! Не помним, значит! А ну-ка девоньки мои дорогие позвоните ка ещё разочек в ординаторскую и скажите, что не выкидыш у нас, а ребёночек недоношенный будет. Пущай сами разбираются с ней, козой экстернатской. Чё делала то сегодня? Таблетки какие-нибудь пила?
- Не-ет! – рыдала рожающая, - только в ванне горячей с горчицей сидела и коньяку стакан выпила. Так подружка посоветовала.
Одна из практиканток метнулась к телефону, другая напряжённо следила за командой Марь Иванны и держала в руке шприц с «Метилом» для внутривенного введения. Весьма ответственное мероприятие, которое она выполняла впервые и поэтому капельки пота от волнения стекали по щекам от колпака к подбородку.
- Дыши, дыши не тужься! Во-от молодец! Чё стоишь глазами хлопаешь, - обратилась она уже к практикантке, - коли давай!
Девушка судорожно вцепилась в руку рожающему созданию и вогнала в надувшуюся вену иглу. Через пару минут на лоток с пелёнкой Марь Иванна положила красный кусочек мяса, который начал судорожно дёргать ручками и ножками, открывать синюшный ротик и хлопать голубыми огромными глазищами.
- Фу ты! Прямо как гуманоид какой-то! – акушерка перерезала пуповину.
- Кто там? – вяло спросила родильница.
- Кто, кто! Конь в пальто! Раньше надо было думать! – резко оборвала интерес молодой мамаши акушерка.
В этот момент комочек жизни набрался сил, расправил лёгкие и заорал нормальным детским криком.
- Ой! – вырвалось одновременно у всех присутствующих.
- А что это у вас ещё роды. А почему не сообщили? На обходе вроде никто не собирался так быстро рожать? – дежурный доктор с уставшими глазами и русской фамилией недоумённо стоял в дверях родовой.
- Так это ваш выкидыш двадцати недель разорался, - парировала Марь Иванна, - и что теперь прикажите с этим делать?
- М-да! – доктор многозначительно заглянул через плечо акушерки на орущего и сучящего ручками младенца, - взвешивали?
- Сейчас мигом, - Марь Ивана положила на весы красное тельце, - восемьсот девяносто два грамма. Чё делать то будем, доктор?
- Надо у мамочки спросить, - взгляд устремился на раскоряченную девочку на родовой кровати.
Малолетка тихонечко выла, закусив край ночнушки. В такт ей всхлипывала одна из практиканток, особо чувствительная. Марь Иванна, на всякий случай, отнесла нежеланное существо мужского пола на пеленальный столик под тёплую лампу. Обработала вазелином и прикрыла пелёнкой со словами: «Подождём педиатора»,- многозначительно подняла указательный палец к потолку.
Ждали педиатора. Все молча выполняли свои обязанности. Никто не хотел подходить к отчаянно орущему младенцу. Каждый из присутствующих надеялся, что он скоро замолкнет и всё закончится. Минут через двадцать появилась педиаторша. Секундой раньше до её прихода пелёнка перестала колыхаться, и выкидыш затих. Все облегчённо вздохнули.
- Простите, что задержалась, - глаза молодой женщины-педиатора были полны слёз, - Там у нас недоносок умер. В двадцать семь недель, даже с нашим оборудованием, трудно выходить такого малыша. У вас тут выкидыш? Сколько недель?
Она откинула пелёнку и в тот же миг комочек жизни начал новую отчаянную борьбу за свои права на существование в этом мире. Педиаторша отпрянула, а у окружающих снова сжались сердца.
- Э-это ч-что? – заикаясь обратилась она к акушерке и доктору.
- Выкидыш, но кажется очень живучий, - не поднимая головы от истории родов, произнёс доктор.
То, что произошло в последующие минуты, никто осознать не мог. Только, оторвав задницу от стула молодой доктор уже открывал дверь, а педиатр аккуратно, завернув в пелёнку, несла ценный груз. Последующие двери на пути «жизни» открывали по очереди Марь Иванна с растёкшейся по щекам тушью и студентки-практикантки со слезами на глазах. Маленький «гуманоид» как будто почувствовал, что выиграл этот раунд и затих. Его маленькое тельце заменило мёртвого предшественника в детском кювезе. Обложенный грелками и принимающий в себя все медикаментозные необходимости он мирно уснул, видя сны о счастливом будущем с любящими родителями. А сменённый обитатель детского бокса, был спущен во второе акушерское отделение, завёрнут в бумажную пелёнку и отправлен в холодильник. И все сделали вид, что ничего и не произошло. Спустя много лет, выросший «инопланетянин» с огромными голубыми глазами слабо походил на своих чернявых родителей, но на это обстоятельство никто не обращал внимания. Он был единственным, любимым сыном и талантливым пианистом.