Калябяська : Та самая

…В ее жизни уже была ТА САМАЯ любовь, была не долго, пару лет, хотя, если выбросить ненужные переживания и ссоры – пару месяцев… Но она все равно была рада, что ТА САМАЯ любовь ее нашла, пусть и не надолго. Бывает ведь, что люди всю жизнь ее ищут и так и не находят. Ей были не нужны утешения подруг и родственников, сочувствующие взгляды, разговоры о том, что кто-то в ее жизни обязательно появится, что новая любовь сотрет все из памяти мягким ластиком и она будет счастлива. Знала – не будет, и любви больше не будет, ведь ТА САМАЯ любовь у нее уже случилась. Это до ТОЙ САМОЙ любви можно встречаться, расставаться, пробовать других мужчин на вкус, а после – это уже не нужно и даже как-то нелепо. После ТОЙ САМОЙ любви, любая другая всего лишь суррогат, обычная бутафория, для галочки, для отвода глаз бедной мамы, все еще надеющейся на внуков и веселого зятя на хорошей машине иностранного производства.
Так и жила. Наверное, кажется невозможным жить без надежды. Ей тоже поначалу было немного не по себе, жуткое чувство обделенности, как птенец, выпавший из гнезда – надежда больше не стоит за твоей спиной и не дышит мягко в затылок, не гладит крыльев, которые унесла с собой ТА САМАЯ любовь, унесла с корнем – больше не отрастут. А потом привыкла. И удивлялась, как остальные не понимают – надежда хоть и дает тебе право на веру, но приводит с собой вечные скитания уже давно измученной души. А она научилась жить без души. Не похоронила, нет, не спела панихиду за бутылкой водки на тесной кухоньке, просто заколотила окна и повесила тяжелый навесной замок, как делают с ненужными боле домами – спасибо тебе дом за то, что ты был, но больше ты нам не нужен.
Подруги, давно вышедшие замуж и обзаведшиеся сопливым и часто болеющим потомством, в перерывах между собственными разговорами о коклюше, предстоящем корпоративе на работе супруга и танцевальных кружках своего района, вкрадчиво советовали ей «родить для себя», мол, время-то идет, детородный возраст плавно подходит к своему логическому завершению….А она слушала, улыбалась, и искренне недоумевала, как можно родить просто так, ведь дети должны рождаться от ТОЙ САМОЙ любви, и раз уж детей у нее не случилось, значит ТА САМАЯ любовь была неплодородной, слишком много сил было растрачено на нее, но разве можно рассказать это тем, кто так и не дождался ТОЙ САМОЙ….
И все-таки иногда, глубокой ночью, она на мгновение возвращалась в тот дом, в свою душу, задыхалась от подступившей боли, комкала пальцами мокрый от испарины пододеяльник, давила звериным стоном чувство острой несправедливости и непонимания, пила горстью снотворное и забывалась тяжелым сном. Во сне она видела обрывки ТОЙ САМОЙ любви, скрипела зубами и впивалась ногтями в ладони так, что утром обнаруживала на простыни маленькие ржавые пятнышки собственной крови…
Организм требовал свое. Тело и душа понятия потому и разделимые, что тело часто пугает душу своими желаниями, она научилась справляться и с этим, сама или с помощью случайных безликих мужчин, которые все были на одно лицо и отбрасывали одинаковые тени на стену ее спальни. Она не знакомилась на улицах, не из принципа, просто не видела лиц, не слышала слов, не чувствовала запаха… Она знакомилась в интернете, на сайтах знакомств, заполняя в анкете всегда только одну графу: ищу мужчину. Для встреч – маленькая приписка, делавшая ее анкету необычайно популярной в купе с фотографией, тоже единственной. Но фото являло миру только ее лицо и тело, красивое, даже немного утратившее признаки легкомысленной молодости, а душа…А кого интересует душа? Хотя, бывало, находились и такие. Таких она отбрасывала сразу, не могла позволить им лезть туда, куда ей самой путь был давно закрыт. На сообщения отвечала не многословно, называла адрес, поддаваясь интуиции, и интуиция никогда ее не обманывала – мужчины приходили и уходили, не оставляя следов ни на ее теле, ни в ее голове. Бывали те, кто хотел остаться, кто с цветами подкарауливал ее у подъезда – не понимала, цветов не брала, улыбалась чуть сочувственно и плавно отводила от себя протянутые руки… Не объяснишь ведь каждому: в ее жизни уже была ТА САМАЯ любовь, а другой ей было не надо.
Однажды, седовласый мужчина, тихо насытивший ее прохладное тело, одеваясь оставил на прикроватной тумбочке деньги. Спокойно взглянула, улыбнулась отрешенно, но деньги возвращать не стала. Когда он ушел – пересчитала, удивилась количеству и задумчиво закурила, решая, что же делать с деньгами. Она не любила деньги, не понимала их, тратила только по необходимости, покупала иногда свою любимую семгу и запекала ее в духовке. Часто забывала о ней, и обнаруживала только когда семга начинала источать неприятный запах. Улыбалась своей рассеянности и выбрасывала ее в мусорное ведро. Денег хватало, она преподавала французский, дети точно по расписанию приходили к ней домой и уходили ровно через час, довольные тем, что больше не нужно коверкать рот, выговаривая чуждые их восприятию звуки. Она преподавала ровно – бесстрастно, методично, точно выкладывала мозаику на плиточной стене, не ругая детей за невыполненное задание и особо не растрачиваясь на похвалу. Но ее считали неплохим преподавателем, ученики были у нее всегда, и она жила точно по расписанию – три человека в день, не считая выходных.
Ответ, что сделать с деньгами пришел сам собой. Проник сквозняком из заколоченного окошка… Чуть вздрогнула, спиной, как кошка, потом улыбнулась – любимый ответ на происходящее, закрыла глаза и выдохнула. Пусть будет так. С этого дня в анкете на сайте знакомств появилась еще одна строчка: 3000 р. Для Москвы деньги не большие и не маленькие, просто деньги. Как раз та сумма, которую мужчине не жалко выложить за обладание женским телом, многие спрашивали цена ли это за час, она пожимала плечами не разграничивая свое время – за час ли, за ночь ли, за день… Отдавалась мужчинам спокойно, с легким вздохом, закрывая глаза, находясь на пике собственного удовольствия. Не любила долгих прелюдий и разговоров, сама раздевалась, доставала из под подушки заранее приготовленный презерватив и с легкой улыбкой подавала его мужчине. Сексом занималась только традиционным, да мужчинам и не приходило в голову заняться с ней чем-то другим: аккуратная женщина средних лет с пустым взглядом и чувственными, но холодными губами. После секса спокойно шла в душ, а когда возвращалась, мужчин чаще всего уже не было, только деньги ждали ее на прикроватной тумбочке. Случалось – не ждали. Получив свое, мужчины сбегали не заплатив. Не расстраивалась, пожимала плечами и заносила их в черный список, если не забывала об этом через минуту.
Деньги всегда тратила на одно и то же, раз в неделю, бездумно, практически на автомате. Не хотела думать об этом, да мысли и не приходилось гнать, она давно научилась не думать. Просто жить, дышать, коротко разговаривать по телефону с мамой, смотреть сериалы, пить зеленый чай, забираясь под теплый плед и планировать уроки французского на завтра. Много курила, дышала никотином, по-другому дышать не могла, и, наверное, не хотела. Или не умела. Поэтому слова доктора, проанализировавшего ее ночные хрипы, о том, что у нее астма, приняла спокойно, с чуть виноватой улыбкой на его сочувствующий взгляд. «Бросайте курить» - сказал молодой доктор, внимательно разглядывая ее из под очков. Кивнула, вышла на улицу и закурила, не обращая внимание на горящее чувство в груди. Горячее чувство было давно, до астмы, это было последствием ТОЙ САМОЙ любви, или ее наградой.
Рак легких – обычная запись в ее совсем не толстой медицинской книжке, диагноз, от которого она тихо ушла спустя два года. До последнего дня улыбалась сочувственно матери, которая сидела у ее постели и горестно качала головой, глядя как она слабо тянется за очередной сигаретой. Каждую неделю просила мать снять три тысячи с ее сберкнижки, потом завела карточку и что-то куда-то переводила, редко вставая, чтобы дойти до компьютера, где жил интернет. Мать пыталась спрашивать, но потом успокоила себя тем, что сочла ее повредившейся рассудком, так и не добившись ответа.
Провожали ее так же тихо, как она жила последние годы: несколько старых друзей, бывшие ученики и мама, сильная женщина, всего лишь раз сорвавшаяся на кладбище, когда ее деревянное пристанище опустили в глубокую сырую яму. Поминали, выпивали горькую водку, смотрели фотографии, тихо разговаривали и жали руку ее матери, перед тем как уйти из ее маленькой квартиры обратно, в свой мир. «Бесцельно прожитая жизнь» - со вздохом сказала мама в след уходящим друзьям, прежде, чем закрыть за ними дверь. И все согласились – кто-то кивком головы, кто-то про себя, кто-то сочувственным объятием давно ставшей чужой женщине. И никто так и не узнал, что она была счастлива только оттого, что в ее жизни случилась ТА САМАЯ любовь, что еженедельно, в северном городе, посыльный приносил огромную корзину белых лилий уже привыкшему к этому седоватому человеку, и тот со вздохом читал одно и то же анонимное послание в маленьком конверте: «Спасибо». И что жена человека уже не допытывалась у него, от кого букет, потому что верила, что он правда не знает. И он правда не знал, вернее у него было несколько вариантов, но он не изводил себя мыслями по этому поводу, проживая свою ТУ САМУЮ любовь, и весь остальной мир был только массовкой для него…. И он даже не запомнил числа, когда посыльный принес ему лилии в последний раз…